Читать интересную книгу Зона действия - Геннадий Блинов

В трубку что-то говорили, и секретарь парткома пододвинул к себе перекидной календарь, стал записывать. Потом он поблагодарил собеседника и положил трубку.

— При нашем многотысячном коллективе, да еще спустя десятилетия, нужного человека найти не просто, — сказал он. — Но наши кадровики — молодцы!

Оказывается, начальник отдела кадров хорошо знает человека, который принимал весь металлолом, приходящий на комбинат, он жив-здоров и находится на заслуженном отдыхе. Его фамилия Кузьмин Илья Сидорович.

Дом по проспекту Металлургов, в котором жил Кузьмин, разведчики нашли сразу же. Облицованный плиткой, он выделялся среди других пятиэтажных зданий своей красотой и мощью. Во дворе, затененном высокими тополями, на скамейках сидели несколько человек и стучали костяшками домино.

Савелий Иванович подошел к играющим и спросил, нет ли среди них Ильи Сидоровича. Тот, оказывается, ушел в магазин купить молока и вот-вот должен вернуться.

Комендант присел на лавочку и велел ребятам наблюдать за подъездом, чтобы не прозевать Кузьмина.

Не заметить Илью Сидоровича даже среди толпы было, пожалуй, невозможно. Он степенно вышагивал по тротуару с сеткой, набитой молочными бутылками. Кузьмин был необъятно толст, и люди сторонились, пропуская его.

Савелий Иванович пошел ему навстречу.

— Если не ошибаюсь, Илья Сидорович? — спросил он толстяка.

— Не ошибаетесь, мил человек, — пробасил Кузьмин. — Чем обязан?

— Мы следопыты, — сказал Яшка.

Илья Сидорович покосился на Хромого Коменданта и хмыкнул: — Пенсионеры тоже в следопыты теперь записываются? А я вроде бы герой, так, что ли?

— Вроде бы герой. Без вас, дорогой Илья Сидорович, строки́ в летописи Запсиба не хватает.

От приглашения подняться в квартиру следопыты отказались — куда лучше вести беседу в тени деревьев. Илья Сидорович тяжело опустился на скамейку, заняв чуть ли не половину ее. Рядом присел Хромой Комендант.

— Похвально и правильно, что подрастающее поколение не забывает нас, тыловиков. И мы ковали победу, — сказал Кузьмин. Сетка с бутылками мешала, и он поставил ее на землю. Обращаясь к коменданту, на пиджаке которого горели боевые ордена, толстяк продолжал:

— На каждом шагу только и слышим: фронтовик, герой, ветеран. А мы что — тыловые крысы? Мы что — увиливали от фронта? Нет, нам было приказано здесь ковать победу. И мы ее ковали! И мы не доедали, недосыпали, тянули из себя жилы. И мы такие же фронтовики. Правильно: строка в летописи без нас — не летопись. Только при чем здесь Запсиб?

Савелий Иванович вычерчивал костылем какие-то фигурки.

— Что и говорить, война — не мать родная, — вздохнул он. — В лихолетье всем досталось. Только ведь в тылу над головой не свистели пули, под ногами не рвались мины. Скажу, дорогой Илья Сидорович, когда на тебя мчится танк, а ты с ним ничего не можешь сделать, потому что у тебя, кроме винтовки, да в лучшем случае бутылки с зажигательной смесью, ничего нет, в тылу как-то уютней и не доедать, и не досыпать… Или вы не согласны?

Кузьмин развел руками.

— Вы-то, вижу, фронтовик?

— Танкист, — сказал Савелий Иванович. — А вам на комбинате в военные годы со снарядами или минами не приходилось встречаться?

— Было дело, — оживился Кузьмин. — Приходили на переплавку целые эшелоны покореженных танков с фашистской свастикой, а в них находили и снаряды.

— Эти снаряды нас и интересуют. Их взрывали?

Антошка и Яшка навострили уши. Сейчас Кузьмин ответит утвердительно — и вся легенда о том, что снаряды на Черное озеро попали с Кузнецкого комбината, полетит в тартарары. Илья Сидорович задумался.

— Взрывали, конечно, — тихо ответил он. — Только был на моей душе грех — и за него я получил выговор от директора комбината.

Это было после битвы на Курской дуге. На комбинат для переплавки прибыли десятки танков, пушек, другой негодной уже военной техники. Работники разгрузочной площадки скрапного двора, где складировали весь этот металлолом, тщательно осматривали технику, находили снаряды не только в танках, но и в жерлах пушек. Снарядов набрали кучу. Сначала их хранили в небольшой кладовке. Потом Илья Сидорович решил, что держать такие «игрушки» на территории комбината опасно: мало ли что может случиться? Взрывников на комбинате тогда не было. Вот Кузьмин и решил на свой страх и риск вывезти этот смертоносный груз куда-нибудь за город, в глухое место. Выбрали озеро за деревней Телеуты — до него и рыбаки редко добираются.

Кузьмин подал заявку в автогужтранспортный цех. Оттуда прислали возчика и две санные упряжки. Вторым возчиком Кузьмин направил своего работника, проинструктировал его. Мужики попались основательные — доложили, что все сделали чин-чинарем, осторожно опустили снаряды в прорубь. Теперь-то, по прошествии стольких лет, металл, надо думать, успел сгнить, а остатки тех снарядов покрыло метровым слоем ила.

— Думать, конечно, можно, — вздохнул комендант. — Да только ныряльщики находят ваш «подарочек», Илья Сидорович.

Толстяк недоверчиво посмотрел на Савелия Ивановича.

— Дело ясное, пора и в путь, — сказал комендант и тяжело поднялся со скамейки, опираясь на костыль.

— Будь здоров, труженик тыла, — усмехнулся Савелий Иванович. — Хороший подарочек запсибовцам оставил. — Он покачал головой и, скорее сам себе, сказал:

— Надо же додуматься, — невзорванные снаряды свалить в воду.

Толстяк начал было оправдываться, но комендант, не оглядываясь и не слушая его, шагнул к тротуару.

— Ну что ж, ребятки. Не зря вы тревогу забили, — сказал Савелий Иванович. — А теперь пойдемте Марию Федоровну с ее командой искать.

После солнечной улицы в фойе библиотеки было тихо и сумеречно. Антошка заметил, что Савелий Иванович чуток оробел и старался не опираться на костыль, чтобы нечаянно не нарушить эту тишину. Под раскидистыми широколистыми пальмами, росшими из кедровых кадушек, Антошка увидел Марию Федоровну, Марфушу и Игорька. Рядом с ними сидела красивая молодая женщина. Антошка подумал, что где-то видел ее, и, приглядевшись внимательней, вспомнил: это же жена комсорга Коржецкого. Сейчас она что-то говорила, обращаясь к Марии Федоровне, слов разобрать было нельзя, но голос ее Антошке показался мягким, чуть тягучим и ласковым. Тогда, на автобусной остановке, она говорила иначе: вызывающе и грубо. «Может, вернется, — подумал Антошка. — Вот у Коржецкого будет радости!» Антошке очень хотелось, чтобы комсорг стройки чаще улыбался, чтобы он был счастлив. Конечно, Яшке придется уйти от Коржецкого, но это не беда. Он будет жить у них — Антошка сумеет убедить своих родителей, что это лучший выход.

Савелий Иванович тоже увидел жену Коржецкого и, улыбаясь, пробасил:

— Вот так встреча! Здравствуй, Светлана! — Он хотел было наклониться и поцеловать ее, но женщина слегка отшатнулась. Комендант смущенно кашлянул. Он сразу же, как показалось Антошке, постарел и ссутулился.

— А мы тебя, Светлана, все ждем, ждем, — как можно бодрее сказал он. — Стройка и к небу тянется и вширь растет. Почитай, ни одной газеты без упоминания Антоновской площадки не выходит.

— Много пишут, — ответила Светлана, стараясь не смотреть на коменданта. Голос ее стал холодным и безразличным. «Не вернется», — подумал Антошка. — Она и слышать не хочет о стройке». Савелий Иванович, видимо, еще на что-то надеялся и не хотел отступать.

— Приехала бы, Светлана, хотя на денек. Глеб с ума без тебя сходит, все у него из рук валится. А у парня дел — край непочатый, вся стройка на него смотрит.

Светлана дернула плечами.

— Так уж и смотрит. Как мальчишка, на мотоцикле носится по участкам — ни солидности, ни положения.

Комендант начал было говорить о том, что Светлана не права, что Коржецкий выполняет большую и нужную работу, но его прервала Мария Федоровна:

— Не дипломатничай, Савелий. Светлана уже решила на днях подать на развод, и Глебовы дела ее не интересуют.

Мария Федоровна прощалась со Светланой последней.

— Далеко не декабристка ты, голубушка, — холодно сказала она. — Ну да, как говорится, бог тебе судья.

Когда выходили из библиотеки, Антошка отстал от других и затаился за пальмой. Он подумал, что ему надо обязательно поговорить со Светланой, убедить ее: должна же она вернуться в свой дом на стройке. И, как казалось ему, он мог ей сказать такое, что она тут же, вместе с ними, сядет в автобус, поедет на Антоновскую площадку и уже никогда не вернется обратно в город.

Он вышел из-за пальмы навстречу возвращавшейся Светлане, и она от неожиданного его появления вздрогнула, потом, приглядевшись к Антошке, видимо, заметила в его взгляде что-то необычное, встревоженно спросила:

— Ты что-то хочешь мне сказать?

Антошка почувствовал, как у него запылали кончики ушей, он растерянно улыбался и никак не мог придумать, с чего же начать разговор с этой красивой и чуток надменной женщиной.