– Хм, – сказал ее визави, дернув щекой. – Разу-вайтесь, вот вам тапки с помпонами. Значит, вы будете пользоваться исключительно руками? Собственными токами? Энергией, да?
– Послушайте, – сказала Люба, запнувшись на пороге комнаты, по направлению к которой он ее теснил. – У меня нет намерения как-то на вас влиять. Ни руками, ни токами.
– Хорошо-хорошо, – противным голосом согласился он. – Может, мне вообще уйти и оставить вас одну?
– Нет, зачем это? – испугалась Люба, решив, что подруга скрыла от нее одну маленькую деталь: Грушин слегка того. Говорят, у ученых бывают некоторые завихрения в мозгах. Впрочем, он умный и порядочный, так что к его завихрениям наверняка можно привыкнуть. – Не уходите, пожалуйста.
– Ладно, не уйду, раз вы просите. Слушайте, что вы замерли на пороге? Располагайтесь, осматривайтесь. Даже не верится, что женщина, которая взяла на себя такую миссию, столь нерешительна.
– Миссия – это очень сильно сказано, – не согласилась Люба, надевая предложенные тапки.
Ей было не по себе оттого, что Грушин оказался таким напористым. Она-то думала, что придется брать инициативу в свои руки, что профессор – рохля каких поискать, и с ним надо будет возиться как с ребенком.
– В любом случае я уверен, что вы справитесь, – покровительственно сказал тот. – Хотя квартира довольно большая, а вы довольно маленькая. Но квартиры – это ведь ваша стихия, верно?
– Считаете, у меня есть интерес к вашей квартире? – обиженно спросила Люба. – Если вы так думаете, нам лучше сразу расстаться, пока мы еще толком не познакомились.
Астраханцев повернулся и посмотрел ей прямо в глаза. Она пылала негодованием, у нее даже щеки разрумянились, сделавшись такими красными, как будто она перемазалась гранатовым соком.
– Ладно, – сказал он недовольно. – Будем считать, что вы приехали, потому что так… – Он покрутил руками с растопыренными пальцами у себя перед носом. – Потому что так планеты сошлись.
– Вообще-то я приехала ради вас.
– Ну да? – не поверил Астраханцев. – Что значит: ради меня? Вы наверняка узнали о моем существовании накануне приезда.
– Вас это оскорбляет? – живо откликнулась Люба. – Думаете, нужно было полгода переписываться?
– Нет, я бы не хотел тратить столько времени. Ужас какой – полгода! За это время можно написать диссертацию.
– И состариться, – поддакнула Люба. – В конце концов, вам это нужно не меньше, чем мне, так что не придуривайтесь, ладно?
Вслед за хозяином она вошла в большую гостиную и сразу удивилась тому, как все здесь напоказ великолепно: и воздушные шторы, и ласкающая взгляд обивка дивана, и монументальный шкаф, и диковинные вазы с сухими цветами…
– Ну что? – спросил Астраханцев все тем же вредным голосом. – Чувствуете что-нибудь? Какие-нибудь миазмы? Сгустки отрицательной энергии? Тучи, зависшие под люстрой?
– Я же не Гидрометцентр, – ответила Люба, призвав на помощь чувство юмора. – А где вы меня поселите?
Он посмотрел на нее с таким изумлением, словно она спросила, где тут телепорт для отправки на Марс. Подняв повыше свою сумку, Люба пояснила:
– Мне нужно переодеться с дороги. И вещи где-нибудь разложить.
– В самом деле? Ну хорошо, я сейчас соображу… – Он растерянно огляделся по сторонам.
«Вот ведь мужчины! – подумала Люба. – Предложил жениться и при этом даже не подумал, где меня поселит. Или он планировал, что мы сразу будем жить как муж и жена? Странно. Ленка сказала, ему нужно очень долго привыкать к женщине, прежде чем дотронуться до нее. Вроде бы в этом и состоит его проблема».
– А где я буду спать? – для верности уточнила она.
– Спать? – все с тем же изумлением спросил Астраханцев. – Зачем вам спать?
– Если честно, я иногда сплю, – ответила она, улыбнувшись уголками губ.
– То есть вы полагаете, дело затянется?
– Точно не на полгода, не расстраивайтесь. Вы что, хотите поминутный отчет? Вы вообще как-то странно на меня реагируете. Мне кажется, пока я до вас добиралась, вы передумали. И это ужасно обидно, потому что отступать мне некуда.
– Ладно, ладно, – быстро сказал Астраханцев и поднял руки вверх, словно сдавался в плен. – Спать вам, судя по всему, придется вот на этом диване. Не против?
– Нет, конечно. Как вы распорядитесь, так и будет.
– Шкаф я для вас освобожу. Я просто не предполагал, что вы приедете с вещами.
– Но я же собираюсь здесь жить, – на всякий случай сказала Люба, чтобы проверить его реакцию. – Как же без вещей?
«Ну, Амалия! – с досадой подумал Астраханцев. – Как всегда, накрутила целый клубок лжи. А я теперь чувствую себя дураком. Значит, она собирается здесь жить. Да я тут с ней с ума сойду!»
– Можете смотреть телевизор сколько вздумается, – вслух сказал он, вытаскивая из шкафа ворох одежды и прижимая его к животу двумя руками. – Дверь запирается на защелку. Ванная и туалет там. – Он мотнул подбородком в сторону коридора.
После чего ретировался в кабинет и швырнул принесенное барахло на свою кровать. «Фу-у… Вот это приключение на мою голову, – подумал он, свалившись в кресло и раскинувшись в нем без сил. – Может быть, взять и уехать? Напроситься на дачу к Павлику Пущину… Ну ее, эту бабу!» Он тут же понял, что обманывает сам себя. Никуда он не уедет. Во-первых, потому, что его отъезд будет похож на бегство, а это унизительно. А во-вторых, потому, что ему не хочется уезжать. Шарлатанка она или фея, неважно. Она его заинтересовала, причем до такой степени, что он готов был возиться с ней столько, сколько потребуется. Сейчас он ни за что бы не ушел. Ему было дико интересно, что она собирается здесь делать. Положа руку на сердце она ему понравилась. И он не хотел с ней расставаться, хотя, по сути дела, вообще ее не знал. «Что это со мной? – подумал он раздраженно. – Я только что ее увидел. Впервые в жизни. А она так на меня подействовала… одурманивающе. У нее фиалковые глаза, восхитительно чистые, без примеси всякой житейской гадости».
Он не знал, сколько сидел так, взволнованно размышляя о том, что может с ним приключиться, но спустя какое-то время она позвала его:
– Дима! Где вы?
– Я здесь, – сказал он, мигом вскочив и нарисовавшись на пороге.
Комнаты были раздельными, и дверь кабинета выходила в коридор. Люба переоделась, облачившись в уютные брюки и кофточку со скромным вырезом. Но даже если бы она завернулась в одеяло, он все равно охватил бы ее жадным взором. Обычно он себя контролировал, но сегодня в него вселился какой-то бес. Рассердившись на себя, он даже застонал от досады. Ну нельзя же так реагировать на женщин! В конце концов, восемнадцать ему было уже бог знает сколько лет назад.