я направлялся уже почти бегом. Тогда я ни капли не сомневался: Крофт был одержим.
7
Когда я вернулся в свою квартирку в Бад-Дюркхайме, меня ждал конверт. От Крофта. По почтовому штемпелю я определил, что он отправил письмо пару дней назад. Я поспешно разорвал его, не зная, чего ожидать. Я всё ещё был на нервах после посещения того проклятого дома. Я пытался рационально оценить то, что видел, и чему стал свидетелем, но получалось у меня плохо. На меня давил суеверный ужас. Я понимал, что связался с тем, что выходит далеко за пределы понимания нормального человека.Что бы ни случилось в том доме, и что бы ни завладело Крофтом, я не мог это списать на простое бредовое расстройство.
Первым делом я вытащил из конверта письмо.
"Криг.
Осталось совсем немного. Я постараюсь писать как можно быстрее, потому что не знаю, что может принести любое последующее мгновение. Я хочу извиниться перед тобой, дружище, за то, что втянул тебя во всё это. Ты был мне верным спутником, и я сожалею о содеянном. Прости за то, что заставил тебя сделать, и за то, о чём сейчас попрошу. Ты знаешь меня. Знаешь, каким скрытным я бываю. И будучи хорошим другом, ты никогда не требовал от меня большей информации, чем я готов был тебе предоставить. Но я оказался неправ. Ты должен знать правду. Всю правду. Правду о том, что мы извлекли из могилы Алардуса Вердена. Знаешь, я видел в древних манускриптах предупреждения о том, какие опасности подстерегают в той могиле. Ох, Криг, тот гроб... Зачем, ну зачем, во имя всего святого, я его открыл?! Почему не оставил те старые кости лежать в земле? Те древние секреты и ужасы могли разрушить весь мир, и я знал это.
Но что-то у меня мысли скачут. Ты, наверно, думаешь, что я сошёл с ума. Боюсь, так и есть. Но прежде чем ты выбросишь это письмо, прошу тебя, в память о нашей дружбе... Если она для тебя хоть что-то значит... Сделай то, о чём я тебя сейчас попрошу. Я никогда ещё не просил о чём-то настолько важном. Пожалуйста, потерпи меня ещё чуть-чуть. В этом конверте ты найдёшь ксерокопию, которую я сделал несколько лет назад из чрезвычайно редкого полного издания "Компендиума ведьм Вюрцбурга", который сейчас хранится в Особой Исторической Коллекции Гёттингенского университета. Я тебе уже говорил, что это издание бесценно. Оно содержит многочисленные рукописные записи, начиная от Кепплера и заканчивая Фон Шредером. Сейчас их больше нигде нельзя найти, как и некоторые сохранившиеся в "Компендиум" письма XVII века времён гонения ведьм. Прежде чем продолжишь читать это письмо, просмотри ксерокопию. Это очень важно..."
Я не знал, что думать, и что делать. То существо в доме Крофта не было Крофтом. В этом я был уверен. Это было нечто высохшее, морщинистое, притворявшееся Крофтом, а вот это письмо... В нём я чувствовал личность своего старого друга. В нём был тот Крофт, которого я знал. Я не мог должным образом описать, что же скрывалось под маской Крофта в том жутком доме. Но я сделал то, о чём просил меня Крофт: достал из конверта ксерокопии страниц, исписанных убористым, мелким почерком на древнегерманском. Я расшифровывал записи дольше, чем ожидал, но не столько из-за устаревшего языка, сколько из-за почерка: буквы сливались одна с другой, лист покрывали кляксы, словно автор писал письмо в спешке или под воздействием стресса. Вот расшифровка:
"Моя дорогая Мадлен.
Я прошу прощения за спешность и за длительный промежуток времени, прошедший с моего последнего письма, но ты ведь знаешь: работа, которую я выполняю, угодна Богу и требует от меня большой концентрации сил и верности. Точнее, требовала. Ибо я больше не считаю себя странствующим солдатом-охотником на ведьм, благословлённым самим епископом. Я больше не стану маршировать и подчиняться приказам Гундрена, этого печально известного вюрцбургского монстра. Я сбежал, и теперь за мной охотятся мои же бывшие единомышленники, обвиняя в колдовстве, как и я некогда обвинял других в порывах бредовой духовной непорочности.
Да поможет мне Бог, и ныне и присно, и во веки веков!
Я тебе уже много раз говорил, что мы с единомышленниками выполняли богоугодные, правильные дела. Это же я повторял и себе, раз за разом, ибо как ещё я смог бы совершать те зверства, которые мне приказывали совершать? Многие высказывались против нашей работы по истреблению ведьмовских сект. В нашей семье ты противилась этому сильнее остальных, поэтому именно тебе, моя милая сестра, я и отправляю это письмо. В некоторой степени ты была права. Даже я бы сказал, в большей степени. Здесь и сейчас я обнажаю пред тобой душу свою. Мои грехи тяжки и многочисленны. Как мне рассказать о тех зверствах, коим я стал свидетелем? Они были совершены добровольно, и да простит меня Бог, но я считал, что совершал всё во имя Его. Как рассказать обо всех погибших невинных? А они были невинным, в этом у меня сейчас нет сомнений. Мужчины, женщины, дети. Я видел, как детей трёх-четырёх лет вели на костёр. Какую выгоду можно извлечь из убийства сих агнцев божьих?! Но близится судный день, и все мы ощутим гнев Его и Его карающую длань.
А моё время уже убегает.
Вот моё признание в том, что я сделал, что видел, и кого судил ошибочно. Должен признать, что мрачную деятельность ведьмовского суда остановила именно протестантская армия короля Густава, и если бы шведы не захватили наши города и провинцию, охота на ведьм бушевала бы бесконтрольно. Сейчас я расскажу о наших методах. Они безупречны. Не сомневаюсь, сестра моя, что тебе известны наши инструменты для выбивания признания: тиски для пальцев, "испанские сапожки", дыбы, жаровни, клинья... Мы легко рубили руки предполагаемым еретикам и разрывали калёными крюками груди девушек и женщин. Колесование, подвешенная к потолку клетка, виселица, "испанские башмачки", "ведьмино кресло" - вот наши самые мерзкие инструменты. В минуту тяжёлой меланхолии признаюсь тебе, что я принимал участие в массовых сожжениях в Вюрцбурге и Бамберге. Скольких мы поджарили на костре и в печах? Я даже не могу сосчитать. Целые деревни были уничтожены и сейчас опустели, а в других, где раньше были сотни жителей, осталось по пять-семь человек.
Вот она - суть истерии