передал мне свою бутылку обратно и вскоре присоединился к нам, притащив заодно трёхлитровую банку маринованных помидоров. Ксюша, видимо, разозлилась на появление Лины и решила наказать его, отказавшись его к нам сопровождать. Судя по физиономии Ивана, не сработало, виноватым или потерянным он не выглядел.
Только мы с мужиками расселись у меня вокруг стола, в дверь опять постучали. На пороге стояли Мартин и Гриша с такой же бутылкой водки. Лина и его навестила, получается. Логично. Молодец.
Мне пришлось ограничиться своим глинтвейном, а мужики хорошо посидели и выпили за здоровье Лины и за её семейное счастье. Уточнив, правда, неделикатно, что сочувствуют тому бедолаге, с кем ее очередное семейное счастье случится. Посмеялись с парнями от души, когда Мартин стал комментировать произошедшее, глядя со своей иностранной колокольни.
— Больше всего я испугался, когда эта женщина закричала «Наших бьют!». А я же знаю, что, когда у русских «наших бьют», они выскакивают кто откуда и не разбираясь, начинают бить всех вокруг. В этот момент главное — успеть спрятаться. А спрятаться-то на лестнице некуда!..
Мы, конечно, угорали, парни хвалили Мартина за интересное выступление и доскональное знание русских традиций и обычаев, я тянул вверх одобрительно большой палец. Вдохновленный немец продолжил:
— Я знаю много ваших народных обычаев, читал у классиков. «Стенка на стенку», к примеру. Вы еще практикуете этот обычай в городах?
— Конечно, — с каменной мордой заверил его Гриша, — по субботам — это святое.
— А те, кого недобили, встречаются по воскресеньям! — поддержал его Иван.
А затем мы легли грудью на стол от смеха.
Мартин почувствовал, что что-то мы мутим. И спросил:
— Странно… я тут уже был и в субботу, и воскресенье. Но никаких боев на улице не видел…
— Это из-за дыма с торфяников временно перемирие объявили, — не растерялся Гриша, — вредно для здоровья дышать этой гадостью. Понимаешь, во время драки организму нужно много воздуха. Надышишься только в путь этой гадости…
Мы держались с Мишкой и Иваном, пучили глаза, но не смеялись.
— А по морде получать в драке разве не вредно для здоровья? — недоверчиво, но по делу уточнил Мартин.
А вот после этого мы все же не выдержали, и снова радостно заржали.
Мартин, наконец, понял, что мы его дурим. Попытался обидеться, но водка уже хорошо зашла, поэтому он нас простил, и стал смеяться вместе с нами.
Зазвонил телефон. Жестами попросил Мишу подойти. Это оказался Вася-негр. Пришлось взять трубку.
— Ну, как ты? — обеспокоенно спросил он. — Еду как раз мимо, хотел забежать, но думаю, вдруг тебя дома нет.
— Я дома, — ответил начавшим тут же слегка сипеть голосом.
— Сейчас буду, — бросил трубку Вася, я даже объяснить ничего не успел.
Минут через десять он уже сидел с нами за столом и угорал над всей этой историей. Бедолага, испугался моего голоса, подумал, что меня тут с ножом у горла к телефону цыгане подпустили. Написал ему на листочке, что очень признателен ему за помощь, все сработало великолепно, и с меня причитается. Он только рукой махнул. Ничего-ничего, я обязательно придумаю, как его отблагодарить…
Мартин воспринял неожиданное появление негра в нашей компании с большим подозрением. В особенности, когда ребята ему рассказали, что это капитан московской милиции. Только минут через двадцать поверил, что это так и есть, когда Вася ему свое удостоверение показал. Сказал, что подумал, что мы снова решили разыграть его. Сначала я сходил и куда-то позвонил, а потом Вася появился. Вот он и вообразил, что мы снова что-то мутим…
Дверь мы не закрывали, мужики туда-сюда курить ходили. В какой-то момент я, вдруг, увидел перед собой Фирдауса. Он выставил на стол бутылку греческого бренди, опять ВСОП, под одобрительные возгласы всей компании, и у нашей вечеринки открылось второе дыхание.
* * *
Москва. Квартира второго секретаря Московского комитета КПСС.
Переговорив по отдельности с Ганиным, Майоровым и Нечаевым, Захаров назначил на среду общее совещание, где собирался обсудить с коллегами слияние с группой Бортко. Детали совместной работы завтра обсуждать Захаров не планировал, потому что, пока не одобрит слияние Стельмухов из ЦК, нет смысла это и обсуждать.
То, что свои слияние одобрят, Захаров не сомневался, даже этот упырь Ганин и то понимает, что или так, или за решётку.
А вот как вести разговор со Стельмуховым? Тут надо серьёзно подумать. У Захарова появилась мысль представить Бортко, как толкового хозяйственника, способного придать свежий импульс в развитие общего дела.
— Молодёжь способна смотреть на проблемы, — ходил по кабинету Захаров и репетировал свою речь перед Стельмуховым, — под другим углом. У них совершенно новый взгляд на управление производством. Их команда демонстрирует прекрасные результаты и берёт на себя обязательства по увеличению общей прибыли…
* * *
— Когда собираешься опять в Палангу? — спросил меня Фирдаус между тостами.
Количество участников вечеринки сократилось — Мартин вырубился минут пятнадцать назад, положили его на диване в гостиной. С немцами обычно всегда так. Пиво они могут цедить какими-то сумасшедшими литрами, а вот с крепкими напитками не дружат. Гриша и Иван ушли курить на балкон, Миша увязался за ними поболтать. Я для этого сегодня не годился, а Фирдауса он немного стеснялся. Богатый иностранец…
— Одиннадцатого в пятницу у меня последняя лекция и могу лететь, — написал я ему на листочке бумаги.
— Хочешь, опять вместе поедем на машине? — неожиданно предложил он.
Ок, — написал я в ответ и показал ему большой палец вверх. — Хочешь отдохнуть на море? — дописал я.
— Ну, а что? — улыбнулся он. — Тут дышать нечем. И отец ещё велел, подумать над новыми направлениями, кроме чемоданов, — многозначительно посмотрел он на меня. — На свежем воздухе-то лучше будет думаться, правильно?
Конечно! — написал я и улыбнулся понимающе.
Новые направления, значит. Такие же простые в воплощении, как чемоданы и беспроигрышные… Ну что же, подумаем.