Вокзал вяло дымится, под ногами обломки кирпича, щепки.
Всё призрачно, замерло.
Разыскали коменданта. Совершенно измученный человек, чёрный, охрипший, еле отвечает на наши расспросы.
- Всё. Наработались. Два часа назад отправили последний эшелон. Нет, всех не погрузили: Пошли пешком.
... ... ...
Обоз догнали в большом селе Каменке. Он остановился на ночёвку, съехал с дороги, и мы чуть не промахнули дальше.
... ... ...
Утро 6 октября. Погода испортилась. Выхожу на двор - снег везде. Вот тебе - на! Вчера ещё было сухо и довольно тепло.
По деревне движение - выдают сухой паек, кухня сготовила баланду. Поэтому все тянутся с котелками, с кружками к большому двору, где посередине возвышается походная кухня. Над ней, ещё выше, Чеплюк с длинным половником.
Часов в десять по улице прокричали посыльные:
- Выезжать! По коням!
Легкораненых собрали впереди. О строе уже не поминали, могут и "послать", все злые и усталые. И считать не стали.
Обоз растянулся на полкилометра. Подводы перегружены, медицина идёт пешком. Даже толстая аптекарша.
Только вечером подъехали к Калуге, сдали раненых в городе. Двести двадцать человек. Из Козельска отправили человек сто. Выходит, что около трёхсот растаяли по дороге. Где они?
Сбежали: кто пошли вперед мелкими группами, но те, кто уже под немцами - домой подались.
... ... ...
Третий день движемся по старой Калужской дороге - к Москве. Екатерининский тракт, обсаженный березами. Мощные деревья сильно состарились, но ещё держатся. Листья не все опали, солнце подсвечивает.
Ночевали в деревнях всей операционной компанией. Спали вповалку - очень уставали за день пешей ходьбы. Иная хозяйка соломы принесет, рядном застелет. Но лучше бы мы на земле спали. Только бы не слышать тяжелых упрёков:
- Неужто, немцы придут? Как же это вы допустили?
В первую же ночь после Калуги было происшествие, очень странного и страшноватого свойства - арестовали Татьяну Ивановну, нашу старшую операционную сестру, Она была из Череповца, работала в гинекологии.
Хаминов комментировал скупо:
- За язык.
Так и было - много разговоров вели во время переездов, Татьяна высказывалась резко, порочила Сталина, НКВД. Мне это импонировало, но помнил о дяде Павле и сам осторожничал. И вот, пожалуйста. Теперь обнаружилось, что представитель "Особого отдела" периодически появляется в госпитале. А я-то думал отступились на время войны, дадут вздохнуть. Оказалось даже за нами следят. Кто-то Татьяну продал.
Да, забыл написать, ещё в августе зачитывали приказ Сталина о предателях из штаба какой-то армии, включая и командующего: всех расстрелять.
... ... ...
Утром 16 октября через Калужскую заставу въезжаем в Москву.
При входе в город встретили батальон ополчения, идущий защищать столицу, длинная колонна пожилых мужчин, в новых, ещё не обмятых шинелях. Идут не в ногу. В последнем ряду шагают сестрички.
Это был самый страшный день для Москвы. Накануне разнесся слух: город сдают. Началась паника - закрылись заводы, учреждения, прекратилась торговля. Все кто мог, стали собираться бежать от немцев, а многие уже и побежали. Магазины закрыты. Жалюзи опущены на витрины. Народ суетится около домов. Связываются пожитки, укладываются на тачки, на детские коляски. Кое-где грузятся машины, выносят из квартир даже мебель. Около стоят женщины и смотрят с завистью: "Небось начальники бегут".
В одиннадцать часов изо всех рупоров раздались позывные и было объявлено о речи секретаря ЦК и МГК партии А.С.Щербакова. Мы выслушали её на ходу.
Щербаков объяснил сложность обстановки на подступах к Москве. Опроверг ложные слухи: ": за Москву будем драться упорно, ожесточённо, до последней капли крови". "Прекратить панику, начинать работать, открыть магазины. Паникеров привлекать к суровой: " и т. д.
Мы вздохнули с облегчением. Значит ещё не всё потеряно.
Проехали краешком Москвы на Рязанское шоссе и потянулись на восток, на Люберцы. Там будем ночевать. А куда потом? Не знаем.
Газета "Правда" за 16 октября: "Враг угрожает Москве." "Положение на Западном направлении ухудшилось:"Враг продолжает наступать - все силы на отпор врагу!"
С Хаминовым решили - за Урал не пойдем. Дезертируем в Устюг.
7. 1941 г. Егорьевск. Гипсы.
Мы остановились в Егорьевске, почти сто километров за Москву. Объявилось начальство. Оказывается мы, ППГ-2266, вышли из отступления с честью, имущество почти всё вывезли, раненых эвакуировали. Что много разбежалось, об этом не упоминаем.
ПЭП перешёл во фронтовое подчинение, потому что наша 28-я армия перестала существовать. Где санотдел, пока неизвестно.
Учитывая наши заслуги, нас повысили - будем выполнять функции госпиталя для раненых средней тяжести.
Здание эвакогоспиталя, что мы получили, было рассчитано на 300 коек, в трехэтажной школе. Всё сделано по высшему классу.
... ... ...
В "Книге хирурга" есть пропуск. Помню, что приняли около двухсот раненых из-под Москвы, с саналетучки. Что были они очень тепло одеты (мороз - под 30!) - Финляндия значит не повторится.
... ... ...
Дальше идут записи.
Бочаров обучал нас глухому ("Юдинскому") гипсу. Это очень смущало - как так, гипс прямо на обнаженную рану? Оказывается, писали в хирургическихжурналах после финской о глухом гипсе. История у него давняя и источники русские. От Пирогова, с Кавказской войны.
Преимущества для лечения переломов: обломки не могут сместиться, правильно и быстро срастаются, раненый может ходить, наступая на ногу, нет атрофии мышц. Но для раны сомнительно. Не верю, что микробы погибают в гное, который медленно просыхает через гипс, а наблюдать за раной невозможно - вдруг флегмона, гнойные затеки, газовая, сепсис?
Техника гипсовой повязки очень важна. Юдинцы применяли строго стандартизованную методу, её легко освоить.
Мы уже обучились накладывать повязки на голень, предплечье и плечо. Первым гипсую я сам, потом - Канский, потом сестры.
Из резерва прислали группу медиков - все они вышли из окружения. Нам дали операционную сестру, и она сразу заболела. Подумалось: "То-то будет работник".
Это Лида Денисенко. Высокая, худая, белокурая: довольно красивая. Очень скромная. Стыдно ей, что голова кружится и ходить не может.
Студентка третьего курса пединститута в Смоленске. Кончила курсы медсестёр во время финской, но тогда на войну не успела, а сейчас - пошла добровольно.
Вот её история: Медсанбат. Лес. Подвижная оборона. Больше ездили, но несколько раз оперировали сутками, раненые умирали. Знаменитая Соловьева переправа через Днепр. Потеряли все машины, погибли люди. Дали новое имущество, дивизию пополнили. Снова работа. В октябре - прорыв немцев на Вязьму. Окружение. Приказали: "Выходить мелкими группами". Оказалась в лесу с подругой, немцы рядом, слышна речь. Их подобрали наши солдаты, с ними и выходили тридцать дней. Страх, голод, холод. Немцы, обстрелы, предатели в деревнях. Потеряли двух человек. Обносились, обессилели. Наконец, попали к партизанам, и те перевели через фронт. Эмоции.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});