Теодор внимательно смотрел на брата.
— Ты ждешь моего совета?
Джонас пожал плечом.
— Тебе не следовало признаваться.
Джонас удивленно посмотрел на брата.
— Я вижу, Кейт что-то для тебя значит. Я не знаю, почему ты сделал то, что сделал, и глупо говорить, что не следовало этого делать. Я вижу, ты и сам раскаиваешься. И этого достаточно, понимаешь? Если ты искренне раскаиваешься в своем поступке, если ты твердо намерен никогда больше такого не делать, то тебе просто надо было сказать, что ты этого не делал.
— Хотя с другой стороны, — вздохнул Теодор, — возможно, если бы она поверила на этот раз, ты бы стал вновь и вновь лгать ей подобным образом.
— Она не верила мне даже тогда, когда я действительно был ей верен. Я сбежал от ее упреков в Лондон и… сделал то, что сделал.
Теодор мрачно улыбнулся.
— И, честно говоря, сейчас я тоже сбежал от нее, — продолжал Джонас. — Признался в том, что у меня есть дочери, — и сбежал. Вероятно, я не должен был этого делать?
Теодор покачал головой.
— Ты сказал ей, что едешь за Клер?
Джонас кивнул.
— И ты на самом деле поедешь?
— Да.
— Иногда сбежать действительно необходимо. Время и расстояние заставляют нас взглянуть на все по-другому. Может быть, твоя жена поверит, что ты искренне раскаиваешься.
Джонас невесело усмехнулся.
— И я поеду с тобой. Думаю, Эмма тоже не откажется поехать с нами.
Они помолчали.
— Я заслужил все это, признаю, но Тео… — пробормотал в конце концов Джонас. — В чем виновата Кейт? В чем был виноват Дэвид?
Теодор вздохнул.
— Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о великом замысле Господнем? Чтобы порадовался, что наконец отомщен? — Теодор сухо усмехнулся и отрицательно покачал головой. — Не ищи смысла там, где его нет. Мир несправедлив. Я сочувствую твоему горю. И я не желал тебе зла, хотя, безусловно, рад видеть, насколько ты изменился.
Джонас склонил голову.
— Но если мир не справедлив, к чему тогда вообще делать что-то? Зачем, например, вытаскивать меня из долговой тюрьмы?
— Например, затем, чтобы всю оставшуюся жизнь не мучиться сожалениями, что я мог что-то сделать и не сделал. Я мог — и я сделал.
Шутил Теодор всегда с серьезным видом. А сейчас он казался Джонасу слишком легкомысленным. Значит, в его словах был какой-то подвох. Знать бы еще, какой…
Глава 15
Конец сентября 1834 г. Франция. Недалеко от Руана.Как все же это странно — стать отцом для взрослой девочки. Джонас просто не мог воспринять ее, как собственное чадо. Возможно, познакомься он с ней еще лет через пять, то увидел бы лишь красивую юную девушку, с которой приятно поваляться в постели. Сейчас же он не воспринимал ее никак. Клер отвечала ему тем же. Впрочем, она и к леди Эшли не проявляла никаких чувств. Клер шла навстречу только Теодору, чему Джонас нисколько не удивлялся. Благожелательный и чуть отстраненный, лорд Эшли одной своей мягкой улыбкой всегда мог пробиться через застенчивость, скромность и страх юных девиц. И при этом всегда был для них безопасен.
За девочкой после смерти матери присматривала одна деревенская бабка, которой Теодор регулярно платил за то, чтобы та раз в три месяца присылала известия о Клер. Бабка та была суровой и жадной, но, рассчитывая на достойную награду от лорда, с девочкой обращалась довольно терпимо.
Эмма осталась в гостинице.
Братья остановились перед дверью дома.
— Войдешь первым? — спросил лорд Эшли у брата. Джонас нерешительно кивнул и постучал в дверь. Старуха открыла дверь.
— Чего надо? — спросила она по-французски.
Внутри дома, за спиной бабки, виднелась худенькая детская фигурка.
Поскольку Джонас не отвечал, Теодор взял на себя представления.
— Мадам Мезон, я лорд Эшли, а это мой брат, месье Джонас Хоупли. Мы приехали за Клер.
Знакомство с дочерью оказалось для Джонаса очень неловким. Он смог выдавить из себя только короткое «здравствуй». Дальше разговор вел Теодор. Он поблагодарил мадам Мезон за помощь, расплатился с ней.
— Здравствуй, Клер. Я твой дядя.
Девочка нерешительно ответила на приветствие, потом бросила быстрый взгляд на второго гостя и уткнулась носом в куклу.
— А я твой отец, — нашел в себе силы произнести несколько слов Джонас. В ответ девочка только крепче сжала свою тряпичную подругу.
В гостинице удалось снять всего две комнаты. В одной разместились Джонас и Теодор, в другой — Эмма со своей горничной, Кэтрин. Поэтому Клер практически сразу оказалась предоставлена заботам женщин. Эмма не умела проявлять сердечность и от неловкости обращалась с девочкой несколько прохладно. Но Кэтрин, несмотря на то, что французского не знала, вдруг сразу оказалась для Клер лучшим другом. Справедливости ради, Клер ведь никогда и не предполагала, что у нее есть богатые и титулованные родственники в Англии, поэтому общаться со служанкой, даже не понимая ее языка, для девочки было вполне естественным.
Когда все они спустились к обеду, Теодор задал вопрос:
— Эмма, Клер, не хотели бы вы съездить в Париж? Обновить гардероб? — Теодор улыбнулся жене.
Все посмотрели на Клер. Девочка неловко пожала плечом.
— Знаешь, Теодор, — сказала тогда Эмма, — мне кажется, сейчас не самое подходящее время для путешествий.
Эмма осторожно кивнула в сторону племянницы.
— Мы можем совершить эту поездку через год или два. А сейчас, я думаю, будет достаточно побывать в Руане. Это не задержит нас надолго.
Джонас, затаив дыхание, следил за разговором брата и его супруги. Он понял, что у вопроса Теодора было двойное дно. Барон Эшли вновь устраивал проверку своей супруге. Джонасу осталось неизвестно, поняла ли та, что это была проверка, но когда Теодор повернулся к нему, Джонас понял, что леди Эшли эту очередную проверку выдержала.
— Джонас? — спросил барон.
— Да. Я думаю, Руана будет достаточно.
— Клер? — обратился Теодор к девочке. Джонас подумал, что должен был сделать это сам. — Ты не против, если мы заедем в Руан?
Девочка снова пожала плечом.
В Руане Эмма наконец смогла найти общий язык с девочкой.
Она подавила желание одеть Клер как собственную дочь, потому что понимала: такие платья будут неуместны в деревне, где жила Кейт.
Девочке купили десяток скромных, но добротно сшитых нарядов, а белья, платков, ботинок и шляп в несколько раз больше, чем требовалось. Теодор лишь добродушно усмехался, оплачивая счета. Эмма приобрела замечательное платье для своей горничной, несколько элегантных нарядов для себя.