Читать интересную книгу Смертельная игра - Фредерик Дар

— Куда?

Я не успеваю ему ответить. С лестницы слышен характерный звук ключа, ковыряющегося в замке. Толстый собирается обратить на это мое внимание, но я останавливаю его, приложив палец к губам.

Я указываю ему закоулок между шкафом и стеной, он съеживается там. Сам я прижимаюсь к перегородке. И вовремя: в прихожей раздается стук шагов. Дверь комнаты открывается, появляется силуэт. Я узнаю Меариста, хоть и вижу его только в профиль. В руках у него чемодан, который он бросает на кровать. Эту секунду я и выбираю, чтобы вмешаться. Самое время, так как мерзавец чует присутствие чужого и поворачивается. Он принимает мой орешек number one в подбородок. Я вам рекомендую его в качестве овсяных хлопков когда-у-вас-гости. Чистая работа, без сучка и без задоринки. Ноги мсье складываются в коленях, как щипцы, голова покачивается. Толстый, у которого всегда есть что сказать в серьезной ситуации, пользуется тем, что наш приятель оказывается в пределах досягаемости, чтобы поднести ему дополнительную плюху прямо в пасть.

На этот раз Меарист отправляется на пол.

Я сгребаю его и раскладываю на кровати рядом с чемоданом. Сначала наручники! Пока он старается всплыть, я шмонаю по карманам. Вместо наплечной повязки он таскает с собой «беретту» для взрослых, от вида которой можно заболеть желтухой.

Я присваиваю ее. Мои поиски продолжаются. Но я и не обнаруживаю ничего интересного, если не считать толстенный пресс (больше четырех сотен косых!). Открываю чемодан: он пуст. Очевидно, мусье явился за своими манатками.

— Его забираем? — спрашивает Толстый.

— Не сразу, мне кажется очень удачным, что мы встретились и можем поговорить, эта квартира располагает к откровенности…

— А если появится девица?

— Не волнуйся! Наручники при тебе?

Он протягивает мне свои хромированные браслеты.

Я приступаю к приятной работенке. Снимаю туфли и носки Меариста, просовываю его ноги сквозь решетку кровати. И защелкиваю их наручниками Берю. Сдергиваю шнур от занавесок и привязываю жертву к матрацу. Теперь он не может даже двинуться. Глубокий вздох вырывается из его груди, он начинает выплывать из тумана.

— Колоссально, — бурчит Берю.

— Что?

— Ты видишь, преступный мир уже не такой, каким он был раньше. Современные блатные не гнушаются ничем: посмотри хотя бы на этого. Ну! У него чистые ноги! Двадцать лет назад ты бы такого не увидел!

Ресницы Меариста вздрагивают, он открывает свои чудные глаза, и в них блестит фальшивый свет.

— Ну и в чем дело, выкладывайте, — злобно бросает он. Я показываю удостоверение, сознавая, что ни одно слово не может заменить дело.

— Ну и что! — бормочет он воинственно. — Я в порядке!

— С твоей совестью, может быть, потому что она сговорчива; но не со мной, дружок. И позволь мне эту смелую метафору: сейчас, когда ты распростерт, тебя следует положить на лопатки!

— Что?

— Я обвиняю тебя персонально в убийстве и попытке убийства. С твоим послужным списком, который бы обесчестил и общественный сортир, тебе грозит вышка, это точно!

— Что за кривлянье? Я ничего не знаю!

— Однако с твоими способностями гонщика ты бы мог участвовать в соревнованиях, дружок!

— Но…

Он затыкается, так как Берю выписывает ему пилюлю по рецепту врача. Нижняя губа уголовника лопается.

— Это научит тебя держать пасть закрытой! — ворчит Толстый.

— Позволь, — говорю я своему приятелю, — я как раз наоборот хочу, чтобы он ее открыл…

— Мне нечего сказать! — говорит Меарист с суровой убежденностью.

Я подмигиваю службе сервиса Мишлин. Берю, который умеет читать сквозь полузакрытые веки, достает зажигалку и проводит пламенем по подошве ног парня. Тот испускает пронзительное си бемоль, эхо которого прокатывается по квартире.

— Давай включим радио, — говорю я.

На этот раз Меарист смекает, что попал, как кур в ощип.

Пока Филип греет, я объясняю ему.

— Ты пойми, парень. Мы здесь не в Конторе, можем себе позволить любые фантазии. Мы будем работать с тобой, пока ты не расколешься. После чего смотаемся, а за тобой приедут жандармы. Они напишут рапорт, что ты стал жертвой сведения счетов, а обвинения, которые ты, возможно, выдвинешь против нас, обернутся против тебя, это понятно и ребенку.

— Я ничего не знаю!

Я показываю ему перчатку.

— Вот перчатка, которая принадлежит тебе. Это легко проверить. Так вот, она составляет чудесную пару с той, которую ты обронил на железнодорожные пути в день убийства!

Меарист слегка зеленеет Он начинает думать, что в его гороскопе есть пробелы!

— Ты все еще ничего не знаешь?

— Нет, честное слово! Это не моя перчатка!

— О'кей! Ты можешь продолжать, Берю!

Толстый только этого и ждал! К счастью, по радио в это время исполняют Вагнера. Прекрасная музыка, это я вам говорю. Лучшего аккомпанемента и не придумаешь. Заметим, чтобы быть справедливыми: поет не Вагнер, а Меарист. Это настоящий Войгнер! У него бас, который вогнал бы в тоску Арманда Местраля. Когда он хорошо распелся, я делаю знак моему Регенту-Повару прервать партию гриль-грума. Я не люблю запаха паленого поросенка; вашего славного Сан-Антонио воротит от этого!

— Послушай, Меарист, — нашептываю, — я не хочу утомлять тебя лишними вопросами; мне достаточно ответа на один: где скрываются остальные члены банды летучих мышей?

Но он не отвечает. Он бледно-зеленый, сводник мисс Недотрог.

И обливается потом, как камамбер Берюрье.

— Мне плохо, — задыхается он. — О! Мне плохо… Мне больно!

Он корчится.

— Не будь тряпкой, маленький ожог, мужчины от этого не умирают!

Во всяком случае, не похоже, чтобы он притворялся. Он задыхается. Я замечаю, что его лицо посерело.

Боже праведный! Нет, не баловство Берюрье привело его в такое состояние, а может, этот хрен сердечник!

— Ну хватит, ты прекратишь ломать камедь? — заявляю я. Он вызывает жалость. Я поднимаю его веко и рассматриваю роговицу.

— Боже мой! — восклицаю я. — Они тебя отравили, твои приятели! Когда ты разделался с моим инспектором, они решили, что дело может принять плохой оборот для тебя, они приняли меры предосторожности!

— В животе! Царапает… Когти!

Толстый в нерешительности от всего этого.

— Он разыгрывает Даму с бегониями, что ли? — говорит он.

Я указываю на изможденное лицо Меариста, капельки пота, усыпавшие его свинцовую кожу.

— Во всяком случае это хорошо разыграно!

А тот агонизирует по-настоящему:

— Пить! Пить! — стонет он.

— Подай ему воды! — приказываю я Берю. Сочувствуя, несмотря ни на что, он повинуется и в своей заботливости доходит до того, что поит умирающего. Меня охватывает тоска.

— Слушай меня, Меарист, эти подонки опаснее, чем все убийцы твоего калибра. Мы должны их достать. Это главное. Скажи, где они, и мы отомстим за тебя!

Рот его стал впалым. Он закрывает глаза.

— Отель…

— Отель какой? Говори быстрее, парень, быстрее!

— Цветов… в Сен…

Он замолчит сейчас…

Я тру ему виски мокрой тряпкой.

Тогда он снова открывает глаза и смотрит на меня (прошу вас верить, впрочем, если вы не верите, мне на это наплевать) трогательным взглядом.

— Сен-Жермон…

— Де-Пре…?

— Нет! ан… ан…

— Ан-Ле?

Вздрагивание век — весь ответ.

Он еще произносит:

— Осторожно, хозяин — их приятель!

На этот раз он теряет сознание.

— Вызови врача, — говорю я Берю. — мы не можем оставлять человека подыхать так.

— Ты что? Псих, что ли? — непочтительно отзывается Толстый. — Я не успею даже добежать до угла штрассе, как он отправится к высшим людям. Братишка в состоянии комы!

Он прав, мы уже ничего не можем сделать для Меариста. Решительно, банда летучих мышей расположена к яду.

— Сматываемся! — говорит Берю, забирая обе пары наручников.

— Меня смущает, что мы оставляем его одного.

Опухоль сморкается в ладонь. Он вытирает пальцы о покрывало и взрывается:

— Надеюсь, ты не будешь рыдать над ним, а? Ты забыл, что он хотел хлопнуть Пино и что наш бедный растяпа в больнице из-за него? Они бы помогли Пинюшу, а? Ну ладно, хватит!

Хотя я — шеф Берю, но уступаю его требованию.

Жиртрест прав: есть дела поважнее, чем возносить молитвы за агонизирующих у изголовья подобной сволочи.

Трудно быть безжалостным, тем не менее надо уметь преодолевать себя. Жить — это значит проходить мимо!

Судьба простит нас! Меариста и меня! Так как мой уголовник отдаст Богу душу такую же черную, как антрацит из Рура.

Перед тем как смотаться, я закрываю его гляделки, потому что, видите ли, всегда имел хорошие манеры. Так уж воспитан, Фелиси подтвердит вам это!

Глава XVII,

Что называется, взять реванш

Берю, который сидит, глубоко задумавшись, рядом со мной, удается отчеканить одну красивую фразу.