Читать интересную книгу Любимая песня космополита - Андрей Курков

- Нет, - соврал я. (Откуда вновь прибывший может знать город?!).

- Ну тогда тебе надо до гостиницы добраться. Это здесь рядом. Пройдешь еще один квартал по этой улице, а потом свернешь вверх на... Эй, Жора! - закричал вдруг работяга появившемуся недалеко человеку в таком же синем комбинезоне. - Как ту улицу переименовали сегодня?

- Какую? - переспросил Жора.

- Ну в честь того, что на вертолете разбился!

- А-а, - кивнул Жора и на мгновение задумался, а потом прокричал: Муталибекова!

- Ну вот, - снова обернулся ко мне работяга. - Значит, свернешь на улицу Муталибекова и пройдешь еще два квартала, а потом там же на углу слева увидишь гостиницу. Часа через два она откроется, ты уж подожди там...

- Спасибо! - сказал я.

- Давай, отдыхай! - добродушно произнес работяга и по-дружески хлопнул меня по плечу.

И я пошел дальше, в сторону улицы Муталибекова.

Свернул на нее, но пройдя один квартал, снова повернул направо.

Зачем мне гостиница? Кто меня там ждет? Свое я уже отдохнул, а что делать теперь - не знал.

И поэтому шел дальше по узенькой улочке, обе стороны которой были уставлены низенькими одноэтажными домиками. И окна в этих домах были целы, и следов от пуль на стенах не было видно. И хозяев у этих домов, наверно, не было. А куда они делись? Или куда их дели, перед тем, как превратить этот город в курорт для отдыхающих героев? Кто знает?!

Солнце уже поднялось достаточно высоко, а я думал о том, что уже много лет не слышал детских голосов.

Со стороны моря привычные слуху доносились крики чаек.

А я, стараясь не слышать их, пытался представить себе голоса моих собственных детей. Которых не было.

Нет, не получалось.

А если уж даже вообразить трудно эти голоса, то стоит ли надеяться, что в этой жизни меня кто-то маленький назовет "папой"?!

И опять замельтешили, забегали в моей голове беспокойные мысли. И, повинуясь их импульсам, я опасливо огляделся по сторонам, но никого не увидел. А ноги, словно были сами по себе, вдруг свернули за угол, на другую улицу, и в конце этой короткой улицы я увидел начало той самой "неаккуратной аллеи". Ноги помнили эту аллею, они знали, что мне эта аллея нравится.

Расстояние между последними домиками города и моей спиной увеличивалось с каждым шагом. И дышалось мне легче среди кипарисов и магнолий, а беспокойные мысли таяли, но вместо них ничего не возникало, а оставалась какая-то пустота. И нельзя было назвать эту пустоту гнетущей, но и радости она не приносила. Может быть потому, что для радостных мыслей просто не было причин. А то, что я остался жив?! Неужели это не причина? Неужели это не счастье?! Странно, я даже понять не мог, почему меня самого не радует то, что я остался жив. Ведь я страшно люблю жизнь и умирать, пусть даже за самые светлые идеалы, никогда бы не согласился.

Мои ноги остановились вдруг перед узеньким проходом между двумя магнолиями, перед началом тропинки, ведущей к вилле генерала Казмо.

Не раздумывая, я ступил на эту тропу и повела она меня по краю обрыва, с которого, полное глубокой синевы, виднелось море, спокойное и словно очищенное от волн. На его отутюженной глади белели треугольные паруса двух яхточек, застывших у маленького причала островка, на котором игрушечным замком стояла вилла генерала. И черный мостик, соединявший берег с островком, тоже казался игрушечным. И столик на террасе.

Опускаясь по вырезанным в камне ступенькам, я не сводил глаз с этого сказочного островка. Трудно было поверить, что в нем кто-то живет.

Но вот я подошел к черному мостику и вся сказочность исчезла, оставив меня в тревожном состоянии. Я не знал, что меня ждет здесь.

Но я все-таки пошел через мостик.

Парадные двери легко открылись. Внутри было прохладно и тихо.

Лестница из красного дерева звала меня подняться наверх.

Хрустнули ступеньки под моими ногами.

Остановившись на втором этаже, я услышал звяканье посуды.

Оно доносилось из-за узковатой украшенной лаком двери.

Я прислушался, надеясь услышать чей-нибудь голос, но там завтракали молча.

Сделав глубокий вдох и собрав все свое мужество, я постучал в дверь и открыл ее.

На меня сразу уставились две пары глаз.

Это была кухня. На стенах висели начищенные до блеска бронзовые сковородки - они висели "по росту", от малюсенькой - для яичницы из одного яйца, до огромной, сантиметров восемьдесят в диаметре. Дальше висели ножи. Тоже "по росту". Полки с посудой, блюда, соусницы, супницы, дуршлаги... И среди этого кухонного развала, за маленьким квадратным столиком на табуретках сидели Айвен и генерал. Оба были в трусах. Оба ели яичницу и запивали ее молоком. И лица у обоих были опухшие. То ли от бессонной ночи, то ли от вина.

- О! - первым заговорил Айвен. - А мы думали: куда ты пропал!

Я молча смотрел ему в глаза. Не верилось, что он действительно обо мне думал.

- Да, - кивнул генерал. - Мы думали, ты сбежал...

- А почему вы думали, что я сбежал?!

- Среди убитых тебя не было, значит, ты был среди живых... - произнес Айвен.

И все-таки его интонация была странной. Он словно оправдывался.

- А когда вы видели убитых? - поинтересовался я, несколько озадаченный последними словами Айвена.

- Часа два назад... - медленно ответил он. - Мы только вернулись, приняли душ и сели поесть. Со вчерашнего дня не ели...

- А кого вы видели?

- Всех, - устало выдохнул генерал. - Всех, кроме тебя и Тиберия.

Я замолчал. Генерал, подумав, что мои вопросы окончились, снова принялся за яичницу.

- Может, ты есть хочешь? - спросил Айвен, отпив молока из глиняной кружки.

- Нет. Спасибо.

- Как хочешь, - небрежно бросил мой бывший сосед по номеру.

- Лучше поешь! - посоветовал генерал, прожевывая яичницу.

Я еще раз вежливо отказался.

Ножи и вилки звякали о фарфор. Глиняные кружки тяжело опускались на дерево стола.

А меня беспокоило мое неведение. И, нарушая "благородные" столовые звуки, я спросил:

- А что будет дальше?

Генерал посмотрел на меня удивленно.

- Все будет хорошо, - сказал он. - Да, инспектор? - и он обернулся к Айвену.

- Какой инспектор?! - я тоже уставился на Айвена, ожидая объяснений.

- С сегодняшнего дня, - заговорил генерал. - Айвен - инспектор по правилам поведения в городе.

У меня отнялся язык. И они, кажется, это почувствовали.

- Ты тоже без дела не останешься! - генерал улыбнулся, но улыбка его была натянутой и неохотной.

- Радуйся! - покончив с яичницей, чуть ли не приказал мне Айвен. Мечта исполнилась!

- Мечта?! - переспросил я.

- Ты мечтал остаться здесь навсегда? Мечтал! И я мечтал. И теперь мы останемся здесь... - говорил он. - Ты машину водишь?

- И машину, и танк... - ответил я.

- Мой курьер вчера погиб... - грустно покачал головой генерал, хороший был парень. Будешь вместо него... Согласен?!

- А что... все будет по-старому... и мне ничего не будет... за вчерашний... - в моей голове никак не соединялись воедино день вчерашний с днем сегодняшним и то, о чем говорили генерал и Айвен казалось бредом сумасшедшего.

- Забудь о том, что было вчера! - настоятельно посоветовал генерал. Раз тебя не убили, значит, ты не виноват ни в чем! Сегодня - новый день. Представь, что ты только что приехал в город и тебе предложили в нем остаться. Представил?

Я представил себе эту картину и кивнул генералу.

- Теперь я тебя спрашиваю: ты согласен остаться? - продолжил он.

- Да, - сказал я.

- Вот и хорошо, - облегченно выдохнул генерал.

- А где я буду жить?

- Пока там же, в гостинице, но без меня, - ответил Айвен. - Чаю выпьешь?

- Да.

- А о ребятах мы не забудем! - задумчиво склонив голову на бок, сказал Казмо. - Это были настоящие герои и они умерли за правое дело... Это судьба...

- А в городе все будет так, как и прежде? - снова спросил я, все еще не веря, что это возможно.

- Да. Сам увидишь, - генерал допил молоко и встал из-за стола.

- А где Феликс?! - спросил я, внезапно обратив внимание на его отсутствие. Все-таки было необычно видеть генерала, который сам себя обслуживает за едой.

- Спит, - сказал Казмо. - Он до трех часов ночи на яхте катался. Теперь отдыхает. Да садись ты за стол, тебе же не приказывали стоять!

Я нашел глазами табуретку в правом углу кухни и, поставив ее к столу, присел.

Чай пили молча. Из таких же глиняных кружек. Грязный фарфор грудился в центре столика.

Каждый смотрел в свою кружку, не поднимая глаз. Может и генерал, и Айвен только сейчас понимали свою вину?! Я-то все время ее чувствовал, но после этого разговора казалось мне, что их вина больше моей.

Чай не был очень горячим, но мы так долго пили его, и такими маленькими глоточками, словно боялись обжечь горло.

Прошло, наверно, полчаса перед тем, как мы встали из-за стола.

- В одиннадцать тебе надо быть в гараже, - твердо, по-командирски сказал мне Казмо. - Примешь джип, посмотришь: все ли в порядке с мотором. Знаешь, где гараж?