программы визита Обри, мы должны были играть в карточную игру «Семья плюс гость», однако на деле мы оказались всего лишь слушателями Обри поневоле. Я, мама, папа и Макгрегор внимали его рассуждениям на тему азартных игр, наркотиков, проституции и других преступлений, с которыми обычно борется полиция нравов. Должна признать, это было довольно скучно, хотя мы — молодая пара и я нахожусь на том этапе наших отношений, когда сквозь розовые очки не видишь в
НЕМ никаких недостатков (по крайней мере, должна находиться, если верить статье в «Космо» о том, как выяснить, не встречаешься ли ты с психопатом или маньяком). Конечно, эта начальная стадия наших отношений очень опасна и все такое, поскольку я так увлечена, что могу не заметить предупреждающих знаков. Не могу не заметить. К сожалению, у меня уже сложилось четкое представление о том, что именно с Обри не так.
Где-то к половине первого папа начал становиться довольно противным. Он говорил что-то типа: «Да, Обри, обязательно поделись с нами своими мыслями о кварталах красных фонарей. Уверен, они будут такими же яркими, как твои соображения по поводу коррупции в полиции Нью-Орлеана из того сюжета, о котором ты слышал, но который тебе не удалось посмотреть в „60 минутах“. Продолжай, будь добр!»
Обри не обратил на это внимания, и я почувствовала себя неловко. Видимо, именно это и называется созависимостью: когда чье-то поведение заставляет тебя чувствовать себя идиотом просто потому, что ты этого человека знаешь. Дайте мне самой, не сворачивая, перейти к невротической фазе наших отношений. Судя по описаниям созависимости в книжке о том, как избавляться от людей-«вампиров», которую мама держит у себя на прикроватном столике, почти каждый человек является созависимым. Если ты жив и находишься в сознании, то, вероятно, созависим.
Насколько я понимаю, здесь может помочь обозначение четких рамок, типа «меня это не касается». Если глупость Обри меня коробит, не обязательно воспринимать ее как некое отражение моего собственного вкуса. Я ведь просто могу мысленно отстраниться. Мне кажется, что отсутствие у человека созависимости позволило бы ему тусоваться с реальными идиотами и замечательно себя при этом чувствовать. Если в будущем мама попытается пристыдить меня, высказав неодобрение, я просто ее пошлю вместе со всем ее созависимым багажом. Лично у меня с созависимостью покончено.
Несмотря на то что я нахожусь на территории, где правит разумная отстраненность и установлены надежные рамки (а может, границы?), меня страшит завтрашний день. Из-за Обри я почти тоскую по всем тем мальчикам, которые даже не догадываются о моем существовании.
23 августа
Сегодня утром папа воплощал в жизнь субботнюю программу визита Обри. Он выдержал лишь полдня, прежде чем вернуться домой, в свой полуподвал. Думаю, до него в конце концов дошло, что Обри просто не сможет замолчать хоть ненадолго, чтобы заняться со мной подростковым сексом. К середине дня мама забросила роль хиппи Джун Кливер и пришла в дурное настроение. В общем, у меня было немало времени, чтобы попрактиковаться в не-созависимости.
После завтрака мы отправились к таксидермисту на Лейк-роуд, чтобы поглядеть на чучело черного медведя, а также на другие находящиеся в работе чучела. Мистер Креншо, таксидермист, дошел примерно до середины процесса набивки покойного чихуахуа Сквика старой миссис Крибенски. По-моему, домашние животные, превращенные в чучела, выглядят даже свирепее, чем дикие. Старина Сквик, с его неправильным прикусом мелких зубок и выпученными глазками, смотрелся особенно демонично. Должно быть, немецкая овчарка, жившая через улицу, добралась до него, так как Сквик был лыс и весь изодран. Миссис Крибенски, видимо, пыталась с помощью ветеринара его спасти, так как швы и выбритые участки на его теле выглядели делом рук профессионала. Пластмассовая штуковина типа воротника, из тех, что надевают на собак, чтобы те не могли разодрать швы, в которых псы выглядят как марсиане из низкобюджетных фильмов, все еще лежала рядом со Сквиком на таксидермическом столе. Больше в этом капюшоне особой надобности нет. Теперь-то уж Сквику можно было доверять — он себя не поранит. Интересно, собирается ли мистер Креншо подойти к делу с позиции сурового реализма и заставить Сквика носить этот капюшон, пока будет увековечивать его таким образом. Это, безусловно, помогло бы превратить пса в дежурную тему для разговоров.
Само собой, Обри прочел всем, даже мистеру Креншо, лекцию о том, как плоха таксидермия, поскольку животные, когда из них делают чучела, теряют свое достоинство или что-то в этом роде. Должно быть, Обри читал статью об одухотворенности коренных народов, духах животных и всем таком и теперь считает себя одним из самых выдающихся экспертов в мире по жизни животных после смерти. Примерно посредине его разглагольствований мистер Креншо фыркнул и заявил, что у него нет времени на эту хрень. Он отошел от нас, бормоча: «Да эти проклятые твари уже мертвы, черт бы их побрал!»
Обри это не смутило, и после своей лекции он приблизился к стоявшему в прихожей старому черному медведю и уставился в его слегка скошенные стеклянные глазки. До меня вроде как донесся шепот Обри: «Держись, брат Медведь», но, надеюсь, что мне это только послышалось. Далее по программе было посещение «Иглу» — укрытого куполом музея естествознания города Смитерс. К сожалению, «Иглу» является одним из лучших клиентов таксидермиста и заполнен чучелами животных. На одной из экспозиций ласка изготовилась напасть на бобра, в то время как за ними наблюдал, расправив крылья, орел. Впав в состояние глубокой одухотворенности представителя коренных народов, Обри почесал бобра под подбородком. Затем спросил довольно громким голосом: «Что мы, люди-хищники, думаем об унижении, связанном с превращением в чучело и с тем, что наши души попадают в ловушку на земле?» Папа заметил, что египтяне именно за это когда-то платили самую высокую цену, потом пробурчал что-то типа «с меня хватит» и вышел из музея, чтобы усесться в машину.
Высадив папу возле дома, мы перешли к разговору об окаменелостях. Когда мы вылезали из машины, Обри разразился очередной тирадой о почитании духов окаменелых расплющенных жуков и листьев.
Мама считает себя истинной защитницей окружающей среды, поэтому попыталась начать преподавательским тоном беседу о земле, однако Обри заявил ей: «Иногда простого сожаления недостаточно». Когда мама пришла в ярость, он принялся строить из себя образец уравновешенности и сказал, что не виноват в том, что она чувствует свою вину. После этого «она» демонстративно удалилась в машину.
Мне, Макгрегору и Обри ничего