Девять!
…И девятый выстрел! Пуля врезается в песок прямо у носа — едва успеваю моргнуть, чтобы не запорошило глаза. Либро торопливо, но аккуратно загоняет патроны в барабан. Сколько ему осталось, я, к сожалению, не вижу, зато знаю — приятель Твердолобого не сделает последний выстрел, пока капитан не взведет курок — только так у пиратов получится вести непрерывный огонь. Дабы не заполучить десятую вражескую пулю прямо между глаз, я снова перекатываюсь и, как только опять оказываюсь лицом к врагам, стреляю Либро точно в грудь…
Десять!
Либро шатается и плюхается на задницу, однако револьвера не бросает. Непрошибаемый ублюдок! Обычного скитальца или оседлого отшвырнуло бы на несколько метров.
Временный выход из игры Либро образует на поле боя паритет — в револьвере оставшегося на ногах стрелка последний патрон, столько же аргументов у меня. Однако мой, как ни крути, намного весомей.
Все-таки одержимый оказывается проворнее. Онемевшее простреленное плечо вынуждает меня управляться с «Экзекутором» одной рукой, а эта игрушка потяжелее револьвера. Пиратская пуля угодила бы мне точно в грудь, останься я лежать на боку. Но мне удается перевернуться на лопатки, и потому пуля лишь вскользь задевает меня по груди. На фоне уже терзающей меня боли новая не так ощутима, но рука дергается и прицел сбивается. Хорошо, что я не нажал на спусковой крючок, иначе заряд был бы потрачен впустую.
Одиннадцать!..
Револьвер одержимого пуст! Единственное спасение стрелка в быстром уклонении и перезарядке на ходу… Как я посчитал. Однако мой прогноз неверен: Либро хоть и в шоке, но ему хватает сил швырнуть приятелю свое заряженное оружие. Взведенный револьвер летит прямо в руки одержимому, которому остается лишь поймать его и нажать на спуск.
Двенадцать!..
Револьвер падает на песок, поскольку ловить оружие больше некому. Одержимого угораздило поймать-таки не револьвер, а мою пулю. Желая помочь приятелю, Либро невольно отвлек его внимание и превратил в легкую мишень. Четвертый пират распластывается неподалеку от воды и дергается, как под электротоком, — пуля угодила ему точно в сердце, которое, впрочем, у одержимых тоже регенерируется достаточно быстро.
Двенадцать секунд… Нормальный результат, хотя бывало и лучше. В меня попали три раза — это очень плохо. Благо я лежал на земле, а иначе ранения выбили бы меня из боевого ритма и свели на нет всю тактику передвижений.
Однако рановато пока подводить итоги. Отбросив разряженный штуцер, вскакиваю с песка и выхватываю из-за пояса трофейный револьвер, затем подбираю тот, что принадлежал Либро, и бегу к нему — гигант уже пытается встать на ноги.
Четыре пули в сердце убили в нем такое желание, не убив самого. Теперь Твердолобый созрел для проповеди — активно сопротивляться в ближайшие пять-шесть минут он не сможет.
Я оглядываюсь: кому еще необходима дополнительная инъекция успокоительного? Одержимый с простреленной шеей ползет в кусты, извиваясь как ящерица. Хитер уклонист! Держи-ка парочку свинцовых пилюль — они помогут тебе смиренно дождаться своей очереди.
Кто следующий?
Ошарашенные шрапнелью и медленно уносимые прибрежным течением, пираты покачиваются на волнах, словно оглушенная рыба. Придется самому вылавливать их и вытаскивать на берег. Пират с отстреленной макушкой прибился к ним и тоже не трепыхается. А вот последняя моя жертва — та, которой я в прямом смысле разбил сердце, — хоть и не давала пока повода для беспокойства, выглядела как-то подозрительно. Поэтому и получила для острастки «подкожно» весь остаток револьверного барабана…
Вот так улов, присвистнул я, окидывая поле отгремевшей баталии усталым взглядом. Прямо как в старые добрые времена, когда я только начинал службу. Но на сегодня игры закончились. Теперь предстояла сплошная рутина, пусть скучная, зато не такая суетливая.
«Воздаяние номер четыреста сорок пять открыто!»… Закончится ли когда-нибудь этот список? А если закончится, где гарантия, что вместо него мне не подкинут другой? Возможно, у Баланса и имеется на это ответ, но вряд ли я его когда-либо узнаю…
Глава третья
— Я не помешал тебе, Патрик?
— Ну что вы, профессор! Конечно же, нет, входите! Что-то рановато вы сегодня.
— Рановато?! Да ведь уже почти восемь утра! Я даже немного припоздал, так как обычно прихожу на полчаса раньше. Что с тобой, Патрик? У тебя нездоровый вид. Похоже, ты работал ночь напролет. Вот что тебе скажет профессор Эберт: езжай-ка домой и хорошенько отоспись. Никаких экспериментов на сегодня не предвидится: Джесси по горло в работе и отвлекать его сейчас нецелесообразно. Как только он освободится, я с тобой сразу же свяжусь и мы отправим его прогуляться по Терра Олимпия… Так чем ты тут ночью занимался, Патрик?.. Что вздыхаешь? Случилось что-нибудь неприятное?
— Да нет, профессор, в Терра Нубладо все в норме и Джесси тоже вроде бы в порядке. Правда, с часу двадцати двух до часу тридцати шести датчики фиксировали у подопытного сильный эмоциональный всплеск, но теперь диаграмма вернулась к прежним показателям. Вот, можете убедиться.
— Очевидно, всплеск был связан с активностью Джесси в процессе работы. Я проверю отчеты дежурной смены у себя в кабинете. Так ты не ответил, что тебя беспокоит, мой друг.
— Моя дочь, профессор… Вы ведь знаете, что она больна, не так ли?
— Разумеется, Патрик, разумеется… Я в курсе, что твоя малышка Анабель страдает врожденной патологией Госса и не может говорить. Это очень страшный недуг. Я всем сердцем хотел бы ей помочь, но сам понимаешь… Есть болезни, перед которыми даже у современной медицины опускаются руки. Сочувствую тебе, мой друг. Извини глупого старика, что надоедал тебе своими расспросами.
— Сейчас самочувствие Бель более-менее стабильное. Мистер Адамс поспособствовал нам попасть в клинику самого академика Госса. Там Бель здорово помогли и полностью излечили ее от осложнений после прошлогоднего приступа. Теперь мы состоим в клинике Госса на учете и регулярно проходим обследования.
— Я знаю Альберта Госса. Мы вместе учились в Аахене, правда, на разных факультетах. Госс — талантливый врач, и это замечательно, что твоя дочь попала на лечение именно к нему.
— Я в неоплатном долгу перед мистером Адамсом за это… Но сегодня дело не в болезни Анабель, профессор. Точнее, не только в ее болезни. Не мне вам объяснять, что доставляет страдания больным патологией Госса. Когда Анабель была еще ребенком, мне показалось, что я нашел для нее наилучшее лекарство— разрешил ей посещать Терра Куэнто. Вы ведь не забыли Терра Куэнто, профессор? Это был наш первый мир, во многом несовершенный, полный парадоксов, а то и вовсе откровенных несуразностей. Но когда Бель уходила в него, она забывала обо всем на свете. В том мире для нее не было ни боли, ни страданий. Потом на смену Терра Куэнто пришел Терра Нубладо. Я так боялся, что дочери не понравится в этом мрачном мире. Слишком не похож он был на красочный Куэнто, слишком жестокие там царили порядки. Но я ошибся. Несмотря на мои опасения, Бель полюбила Терра Нубладо. Сегодня она живет в нем практически постоянно. И иногда мне приходится самому уходить в туманный мир только ради того, чтобы повидаться с дочерью. И вот три дня назад Бель там пропала. Я искал ее сегодня всю ночь, но так и не смог найти. Я сильно беспокоюсь, как бы у Анабель не случился очередной приступ, который и помешал ей вернуться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});