О Зазе Джанашия после его ухода из команды вспоминали еще долго. Мастер, но постоянно лишний вес, отсутствие большого желания тренироваться. Хотя при своем весе он, например, со «Штутгартом» резким финтом посадил на траву двух немцев, убежал и забил гол. Все знали: кинул Зазе мяч, и он его не потеряет, сохранит. Его потенциал, то, как он играл в свои лучшие сезоны, помнят до сих пор. И из сборной Грузии о нем приходили самые лучшие отзывы. С Гариным они были разноплановыми игроками, мало пересекались в одном составе, но если бы играли вместе в свои лучшие годы, это была бы невероятная сила: Заза топтал бы защитников, а Олег мяч из – под него вытаскивал. Но Заза не захотел играть в футбол и сам ушел. Его уговаривали остаться – Семин еще год ездил, искал его.
Альберт Саркисян – хороший игрок, замечательный, добродушный парень, мягче человека я не встречал. Но на поле он как будто зверел. Играл он у нас мало, стал бродить из клуба в клуб, но своего локомотивского уровня не достиг нигде.
Александр Бородюк в «Локомотиве» тоже провел немного матчей. Он пришел к нам после выступлений в немецкой бундеслиге уже в возрасте, но очень помог в становлении клуба, привнес в него победные традиции, психологическую устойчивость, ребята смотрели на него с уважением. И на поле был очень полезен, забивал нужные голы. Бородюк многому научил ребят в плане тактики, показывал пример в нападении, да куда бы Семин его ни ставил, везде он прекрасно справлялся со своими обязанностями. При этом оказался компанейским парнем, никакой дистанции между ним и остальными игроками не замечалось. Внешне он казался как бы весь в себе, но в компании раскрывался, был общителен, коммуникабелен наравне с остальными.
Дмитрий Лоськов, прекрасно зарекомендовавший себя в «Ростсельмаше», придя к нам, вскоре получил травму и в 1997 году играл мало. Еще в строю был Алексей Косолапов, «Лося» брали ему на смену, и после его выздоровления, «Косого» продали в Испанию. Хотя я считаю, что лучше иметь в команде двух плей – мейкеров. Когда Лоськов получал очередные травмы, нам приходилось очень туго. Малхаз Асатиани мог одну – две игры провести близко к уровню Лоськова, но чтобы полностью заменить нашего лидера, ему надо было осваиваться в этом амплуа минимум год. Тем более что Малхаз – игрок другого плана. В матче, например, с «Тереком» он полностью закрыл эту позицию, но не факт, что столь же удачно у него получилось бы в игре со «Спартаком». Больше к этой роли подходили Дмитрий Хохлов или Марат Измайлов, пришедшие к нам позже.
Португальское фаду
Когда я начинал в «Локомотиве», многие уже мечтали о загранице. Меня же, честно говоря, мысли об отъезде не посещали, да и приглашений из – за рубежа в начале карьеры не было. Никуда не собирался уезжать из «Локомотива».
Когда поступило предложение перейти в «Бенфику», подумал, что это только разговоры, сначала все выглядело несерьезно. «Бенфика», конечно, великий клуб, один из самых популярных в Европе, но, даже сознавая, что в ее рядах я заработаю кучу денег, в душе противился своей продаже в Португалию, молил Бога, чтобы остаться в Москве. Но с каждым месяцем разговоры на эту тему не только не ослабевали, а нарастали: «Тебе надо попробовать, к тому же деньги там хорошие платят». И я начал задумываться. Сознавал, что и «Локомотив» получит с моего трансфера неплохую добавку в бюджет. Хотя чувствовал, что его руководители больше мне добра желали, чем хотели заработать, считали, что после семи лет в отечественных чемпионатах новый клуб даст мне толчок в дальнейшем развитии. Прекрасно понимал, что «Локо» нужны деньги, а меня одолевает блажь, но поделать с собой ничего не мог.
– Овчинников для «Локомотива» – фигура особая. Его талант и профессионализм ощущались еще тогда, когда парню было 19 лет. Этот сезон у него, быть может, и не самый лучший. Но уже имея контракт с «Бенфикой», Овчинников ни разу себя не поберег, не боялся бросаться форвардам в ноги. На равноценную замену Овчинникова даже не надеемся – таких вратарей в России больше нет.
Юрий Семин, главный тренер «Локомотива». «Спорт – Экспресс». 1997 год.
Из «Локомотива» я вправе был уйти свободным агентом, но пошел навстречу клубу, заключил новый договор. И «Бенфика» была вынуждена за меня платить. Продали меня, кажется, за миллион двести тысяч долларов. Перед отъездом в Лиссабон моя зарплата в «Локомотиве» была, кажется, около двух с половиной тысяч долларов. В «Бенфике» мог подписать контракт гораздо выгоднее, чем в итоге получилось. Кстати, и до, и после Португалии были у меня и другие варианты – испанские «Сельта», «Расинг», «Бетис», греческий «Олимпиакос», голландский ПСВ, шотландский «Рейнджерс», лондонский «Арсенал». Всех и не упомнишь.
А с «Бенфикой» все как – то само сладилось. Тренер нашей сборной и большой друг Семина Борис Игнатьев был давно знаком с известным португальским футбольным агентом Паулу Барбозой. Вероятно, они втроем и решили: мол, парню пошел 28–й год, пора ехать за рубеж. Но предложение от хорошего клуба мне льстило гораздо больше, чем сам факт отъезда. И видимо Игнатьев неспроста выпустил меня на замену в матче сборной с Люксембургом, 10 ноября, в мой день рождения. После игры с Игнатьевым, Семиным и Барбозой посидели, поговорили. Португалец сообщил, что он предложил мою кандидатуру руководству «Бенфики», которой мы проиграли в октябре 1995 года на Кубок кубков. Обе игры, несмотря на поражения, мне удались, и у тренеров лиссабонской команды сложилось какое – то представление обо мне. В тот момент они хотели приобрести опытного второго вратаря к бельгийцу Мишелю Прюдомму, которому уже исполнилось 38 лет. После Нового года Барбоза мне позвонил с известием, что клубы между собой договорились: в мае надо подписать предварительный контракт и в июле ехать в Лиссабон. Контракт оказался намного выгоднее моего локомотивского. Хотя о материальной стороне я тогда как – то и не думал. Страшно переживал: приходится бросать «Локомотив», и еще неизвестно, получится у меня в «Бенфике» или нет.
Фаду, в переводе с португальского – судьба, особый стиль традиционной национальной музыки. Характеристика этого стиля выражается словом «саудади», в значении которого сочетаются понятия одиночества, ностальгии, грусти и любовного томления. Если отбросить последнее, то все остальное применимо к моему португальскому житью – бытью. Целых пять лет я выступал в Португалии, хотя, как уже отмечал, человек домашний, и ностальгия по родине в те годы меня не покидала. Я очень люблю свою страну, и при любой возможности хотя бы на день или два прилетал в Россию. Соответственно, и мыслей задержаться в Европе на всю жизнь у меня никогда не было. Четко определил для себя, что в любом случае вернусь домой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});