Читать интересную книгу Тайные тропы (сборник) - Георгий Брянцев

– А насчет второго фронта что там, в эфире, слышно?

Кожа на лбу Леонида собралась в морщинки.

– Пока ничего… Но мы как-нибудь одолеем Гитлера и без союзников, – добавил он.

– Безусловно одолеем. – Андрей вынул текст телеграммы и передал ее Леониду: – На сегодняшний сеанс.

Изволин быстро пробежал текст глазами и, присев к столику, начал зашифровывать.

Андрей осмотрел погреб. Все было по-прежнему: в нишах лежали взрывчатка, боеприпасы, капсюли, запальный шнур; на стене висели винтовка и автоматы. Только в углу он заметил что-то новое. Там стояли большие кумачовые флаги на длинных древках.

– Для чего это? – полюбопытствовал Андрей, обращаясь к Тризне, сидевшему рядом с ним.

Но ответа не последовало. Игнат Нестерович, упершись локтями в колени, и положив голову на руки, казалось, дремал. Его большие, широко открытые глаза смотрели в одну точку. Может быть, он размышлял о сыне, мечущемся в жару, или о жене, подавленной нуждой и горем. «Совсем плохо», – подумал Андрей и отвернулся.

В глубокой тишине слышалось только постукивание ключа передатчика. Леонид принял две телеграммы и передал одну.

– Все! – сказал он наконец и сбросил с головы наушники. – Теперь расшифруем, что говорит Большая земля.

Игнат Нестерович встряхнулся и обвел глазами погреб.

– Давай закурим, – предложил он Андрею. Грязнов достал пачку немецких сигарет и подал их Тризне. Тот поморщился и брезгливо отодвинул.

– Возьми кисет под подушкой! – рассмеялся Леонид. – Вот уж привык к махорке…

Андрей встал, достал кисет с самосадом и подал его Тризне. Тот скрутил большую цыгарку и собрался закурить, как вдруг раздался радостный возглас Леонида:

– Братцы! Товарищи!

Тризна и Грязнов насторожились и вопросительно посмотрели на Изволина.

– Это же праздник! Настоящее торжество!

– Что такое? Читай! – резко сказал Игнат Нестерович.

– Без ведома «Грозного» расшифровываю военную тайну. Слушайте! «Грозному точка По вашему представлению награждены двоеточие орденом Красного Знамени тире Тризна Игнат Нестерович, орденами Красной Звезды тире Повелко Дмитрий Федорович и Заломин Ефрем Власович точка Вольный точка».

Игнат Нестерович встал, выпрямился во весь рост, сделал несколько шагов и тут же, схватившись за грудь, опустился на топчан, стараясь сдержать кашель.

Леонид и Андрей перепугались. Изволин подбежал к другу и наклонился над ним:

– Игнат… родной…

– Подожди, Леня… подожди… – Игнат Нестерович говорил глухо, прерывисто.

Приступ был тяжелый, мучительный. Бессонные ночи, напряженная работа окончательно подорвали здоровье Игната Нестеровича.

Наконец он поднялся и сел на кровати, судорожно глотнув воздух. Леонид и Андрей уселись по бокам. Игнат Нестерович с трудом перевел дух и обнял друзей:

– Нет, это еще не конец! В такой день умирать нельзя, мои славные ребята! Мы еще поборемся!

Он встал, прошелся по погребу и уже своим обычным тоном спросил, что пишут во второй телеграмме.

Леонид ответил:

– Сегодня в двадцать три часа советская авиация будет бомбить железнодорожный узел.

18

Доктор не разрешил Никите Родионовичу подниматься с постели. Все книги, которые нашлись на полках шкафов, были перечитаны, но и это занятие надоело. В последнее время все чаще возникали думы о брате.

На Большую землю послали две радиограммы, объясняющие положение дела. Их, конечно, поняли и приняли меры. «Гостя» встретят, как полагается. Константин, вероятно, уже все знает и поможет устроить посланцу Юргенса достойный прием.

Никита Родионович улыбнулся при мысли о том, что Юргенс и на этот раз просчитался. Да, многого Юргенс не знает.

Не знает он, что отец и мать Никиты Родионовича были честными советскими людьми и вместе с двумя сыновьями до двадцать второго года жили здесь, в этом городе, а затем перебрались на Украину, где их и застала война. Старики погибли одновременно: машина, на которой они эвакуировались из Харькова, попала под бомбежку.

Младший брат Никиты Родионовича, Константин, после ранения на фронте попал в Ташкент. Последнее письмо от него Никита Родионович получил перед самой выброской в тыл врага, к партизанам. Константин сообщал, что левая рука его не сгибается – поврежден локтевой сустав, поэтому пришлось остаться в тылу и опять взяться за геологию.

Вошел Андрей.

– Никита Родионович! – прошептал он над его ухом. – Чрезвычайные новости!

Не раздеваясь, Андрей сел на диван и рассказал о награждении товарищей. Никита Родионович вскочил и сделал несколько шагов по комнате:

– У меня, кажется, и спина перестала болеть!

– Ну, в это я не поверю. Придется вам еще полежать в постели… А я побегу к товарищам – поздравлю и предупрежу о визите наших летчиков.

Противовоздушная оборона гитлеровцев узнала о приближении советских бомбардировщиков, когда они были еще на подходе к городу. Их встретили зенитным огнем. Но самолеты уверенно шли к цели.

Осветительные ракеты повисли над вокзалом. В воздухе зазвенело, зарокотало.

Грязнов, подошедший к дому Юргенса, чтобы сообщить Кибицу и Зоргу о том, что Ожогин на занятие не придет, застыл в недоумении: из ворот вылетела на полном ходу легковая автомашина. За ней последовали вторая, третья. Когда ворота закрылись, часовой, узнавший Грязнова, сказал:

– Никого нет. Разбежались.

Андрей удивленно пожал плечами и повернул назад. На углу улицы, у пекарни, его нагнал Игнат Нестерович.

– Нам нечего бояться. Город не будут бомбить… Идем ближе к вокзалу – посмотрим, что там делается, – шепнул он Грязнову.

Прижимаясь к стенам домов, чтобы не попасть под осколки зенитных снарядов, Тризна и Грязнов заспешили к вокзалу.

Когда они добежали до здания Госбанка, где размещалось гестапо, к воротам подкатила крытая, окрашенная в белый цвет машина с заключенными. Из кабины выскочил гестаповец и, ругаясь, забарабанил кулаками в железную обшивку ворот. Вопреки установленным порядкам, ворота не открыли. Поразмыслив секунду, гестаповец вошел в парадное и скрылся в помещении. Вылез, не заглушив мотора, и шофер. Боязливо поглядывая в небо, он спрятался в нишу у ворот.

Решение пришло мгновенно. Игнат Нестерович одним прыжком оказался около шофера и, схватив его обеими руками за шею, свалил на мерзлую землю.

– Угонишь машину? – бросил он отрывисто Андрею.

Андрей торопливо кивнул головой. Мгновенно забрались в кабину. Грязнов включил сцепление и пустил машину полным ходом. Сзади раздались крики, затем выстрелы. Вдруг Андрей почувствовал обжигающую боль в плече и увидел кровь, струйками бегущую из рукава. Крепко стиснув зубы, он рывком поднял руку и положил на руль.

Машина неслась по улицам города на бешеной скорости. Тризна указывал направление: направо, потом налево, еще поворот, еще один… Шумно дыша, он нечаянно схватил Грязнова за раненую руку. Андрей вскрикнул и, скрипнув зубами, со стоном проговорил:

– Осторожнее… что ты!

Машина опять повернула налево, пошла прямо, потом повернула направо. На полном ходу влетев во двор на краю города, она сбила небольшой деревянный столб, вкопанный в землю, и встала у кирпичной стены.

Игнат Нестерович выскочил из кабинки и, взглянув на дверку тюремной машины, окликнул Грязнова. Андрей с трудом вылез из кабины. Его пошатывало от потери крови.

– Эй! – крикнул Грязнов и застучал кулаком здоровой руки в стенку кузова. – Ломайте изнутри! Бейте!

– Не поможет! – с досадой проговорил Тризна.

Но это помогло. Внутри машины раздался шум, глухие удары, и наконец задняя стена целиком отвалилась. Из кузова выпрыгнули один за другим девять мужчин.

– Спасайтесь! – глухо крикнул им Игнат Нестерович. – Спасайтесь, не медлите!

– Спасибо, братцы!

Люди горячо благодарили Грязнова и Тризну. В районе вокзала ухали разрывы бомб, и огромное зарево освещало город, превращая ночь в день.

19

Член бюро областного комитета партии, коммунист «Грозный» до войны был в этом городе всего один раз, и, собственно, это обстоятельство и позволило оставить его для организации подпольной борьбы с фашистскими захватчиками.

«Грозный» имел среднее медицинское образование и после оккупации города без особых трудов устроился техником-рентгенологом на немецкий рентгенологический пункт, обслуживавший ряд военно-полевых госпиталей.

Жил он вместе с женой и трехлетней дочерью на окраине города, на берегу реки. Гитлеровцы считали его уроженцем города Тамбова, попавшим в здешние края в начале войны, во время возвращения из отпуска, проведенного на Рижском взморье.

Настоящая фамилия «Грозного» была известна лишь четырем руководителям самостоятельных подпольных групп, и в их числе Денису Макаровичу Изволину.

Поэтому, когда «Грозный» изъявил желание увидеть Ожогина, Денис Макарович несколько удивился. Произошло это на второй день после бомбежки вокзала и ранения Грязнова. Может быть, «Грозный» хочет выслушать соображения Ожогина о рации, с которой орудует Леонид? Ведь Денис Макарович докладывал «Грозному» точку зрения Ожогина. Или, может быть, «Грозный» решил включить Ожогина и его друга в активную работу подполья?