На какую-то долю секунды я подумал, а что если? Если вот прямо сейчас рвану к ней, обниму, заставлю выслушать, начну просить о прощении, втором шансе…
Я вонзился взглядом в спину Дари. Только бы она оглянулась, только бы дала знать, что у меня еще есть надежда… Но рыжая колдунья предельно выпрямилась и зашагала прочь.
Я дождался, пока она скроется за дверью другой секции и пошатнулся. Казалось, из легких выкачали воздух, из тела выпустили всю кровь. Я схватился за стену и попытался отдышаться.
В каюту я шел в какой-то горячке, в тумане. Думал о насмешке судьбы, о злом роке и собственной дурости. Она почти была моей. Согласилась полететь на Вельтану, пройти испытания, сочетаться браком! А теперь… теперь мне остается лишь вспоминать об этом…
Я смахнул влагу со щек, оглянулся и выдохнул с облегчением. Команда не увидела моей слабости. Я капитан и буду им до ближайшего боя. Я не подведу своих товарищей, не предам Союз, которому отдал присягу. Погибну как мужчина с именем Дари на губах. Ей я посвящу последний свой бой, каждого убитого и пленного пирата и свой последний вздох тоже.
Дари
Я не спала всю ночь. Ворочалась, думала, переживала. Хотелось броситься к Элу, просто прильнуть к его груди и помириться. Не обсуждать нашу ссору, его горькие слова и мои злые ответы. Забыть обо всем и наслаждаться друг другом, как вчера…
Но всякий раз, когда привставала с постели, снова видела его лицо – перекошенное яростью лицо мужчины, возомнившего себя судьей и палачом.
Я не смогла… Просто не смогла.
Наверное, в этом была моя роковая ошибка. Следовало пересилить себя, пойти к нему, поговорить. Но мне не хватило душевных сил. Вину за оскорбления, брошенные в лицо вельтанину заглушила злость на его несправедливые обвинения, отвратительные слова, хамский выговор. Я и понимала его и не хотела принять таким. Грубым, жестоким ревнивцем.
Ближе к утру кольцо-телефон сообщило об эсемэске от Эла. Я думала, он предложит помириться, извинится, пообещает забыть вчерашнее происшествие. Но не тут-то было. Несколько безэмоциональных, сухих фраз говорили о том, что мне больше ничего не угрожает. Полиция разобралась в деле эльталла, и я могу вернуться в театр оправданной и спокойной. «Посадка в девять по времени станции». Так заканчивалось сообщение, от которого я ждала столь многого.
Ни слова о том, что Эл хочет вернуть меня, ни строчки о том, чтобы не уходила. Напротив, его послание недвусмысленно намекало, чтобы я как можно скорее покинула корабль. Сердце болезненно сжалось, несколько секунд я беспомощно глотала воздух, не в силах отдышаться. Но взяла себя в руки и даже немного придремала.
Ближе к восьми я встала, привела себя в порядок, переоделась в выстиранную биоботами обслуги старую одежду и вышла за дверь. Эл высился у самого порога – холодный, далекий, невозмутимый. Челюсти крепко сжаты, в глазах – ледяное спокойствие. Пару секунд я смотрела на него, в глупой надежде, что вельтанин все-таки извинится, попросит остаться, предложит начать все сначала. Но он промолчал. Я выдавила несколько равнодушных фраз, заставила себя спокойно констатировать смерть наших отношений, еще не рожденных, но уже убитых нами обоими. Эл выслушал все, стиснул челюсти сильнее и предложил покинуть корабль.
Дважды себя просить я не заставляла никогда. Уходя – уходи, говорила мама. Я развернулась и ушла не оглядываясь.
Выход-телепорт, похожий на волшебное зеркало серебрился ближе к середине транспортника. Я в последний раз оглянулась, зацепила взглядом черного малкурта из команды Эла. Мохнатый гуманоид сверкнул зелеными глазами и отдал честь. Я кивнула и вышла наружу.
Бирюзовый ангар почти пустовал. И мне стало еще грустнее. Казалось, мы с Элом расстались навсегда. Зеркало-вход на корабль разделило нас непреодолимой преградой. Хотя я отлично понимала, что разделило нас вовсе не зеркало – непонимание, нежелание выслушать друг друга, уступить.
Но идти на попятный было уже поздно. Я зашагала вперед, вызвала такси автонабором на кольце-компьютере и уже спустя пару минут летела домой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Город просыпался нехотя, лениво и неспешно. Рассветные лучи скользили по зданиям, придавая им причудливые очертания. Превращали цилиндры в спирали, многогранники – в фантастические шары с мириадами изгибов и неровностей, пирамиды – в нечто похожее на перевернутые букеты. Виртуальные табло крутились в воздухе, изрезанные яркими утренними лучами. Прохлада ощущалась даже сквозь плотный пластик автомобильных окон.
На душе становилось все тяжелее. Словно с каждым километром между мной и Элом из жизни уходило что-то очень важное. То, что дороже денег, собственного дома, любви публики. Дороже всего, что я приобрела за долгие годы.
Дверь в особняк оказалась не опечатанной. Я осторожно проскользнула внутрь, с ужасом ожидая, что лужи крови въелись в пол, напоминая о том, что свело нас с Элом несколькими сутками раньше.
Но… дом выглядел чистым. Я бы даже сказала стерильным. Тумбочка в прихожей из сверхпрочного зеленого пластика, под цвет стен и пола, сам пол, стены, все оказалось намытым до блеска.
Я шла по собственному коттеджу и не узнавала его. Просторную кровать, заправленную так аккуратно и красиво, словно это и не кровать вовсе – музейный экспонат. Стол с виртуальным компьютером, пухлые лимонные кресла, стулья. Заглянула на кухню и ахнула.
Холодильник исчез. Вместо него высился громадный ящик-телепорт – новейшее изобретение ученых Союза. Выбирай на виртуальном экране продукты, оплачивай – и спустя пару минут они внутри устройства. Влажность, температура подбиралась под каждое блюдо автоматически. Хочешь готовое – заказывай в любом ресторане.
Я метнулась в уборную и наткнулась на ванну, размером с эловскую, корабельную. Гелевые подушки, ступеньки, сиденья помогали устроиться как душе угодно.
Вернувшись в кабинет, я обнаружила, что из компьютера выплыло сообщение:
«Наддария. Ты не приняла ничего из того что я подарил на корабле. Но отказаться от этих даров ты не сможешь. Спасибо, что дала мне надежду. Спасибо, что помогла нам в бою. Спасибо, что ты есть где-то в бесконечной вселенной. Счастья тебе».
В груди защемило, на глаза навернулись слезы. Я упала в кресло и проплакала час или больше.
Было так обидно, так горько от мысли, что мы с Элом разошлись врагами, не поняли друг друга, не приняли и не сумели простить.
Вспоминалось как он смотрел на меня – будто нет ничего прекрасней в целом мире, как мы предавались страсти, словно умрем, если не соединимся здесь и сейчас, не теряя драгоценной секунды. Как беседовали в ресторане… а потом… как-то быстро все рухнуло…
Я выдохнула, смахнула ладонью слезы с глаз и решила прекратить самобичевание. Все кончено! Мы расстались. Эл сделал последний, красивый жест и не более того.
Пожелай он – приехал бы, предложил начать все заново, забыть недоразумения. Но он этого не сделал. Значит, не стоит и мне возвращаться к прошлому. Пора двигаться дальше. Впереди у меня объяснения в театре и наверняка несколько внеурочных смен, в наказание за трехдневное отсутствие.
Что ж. Работа всегда отвлекала, давала ложное ощущение нужности. Хотя бы Цвану Оу. Латтарнец стриг купоны с моей пластики, способностей сэлфийки, но я всегда могла вернуться к нему. Пожалуй, мне и возвращаться-то больше было некуда.
Глава 8. Дари
Глянцево-черные коридоры театра уже кипели жизнью. Плакал малыш Малики – наверное, требовал утренней порции молока. У танцовщиц его частенько немного, и карапуз вряд ли наедался из небольшой груди мамочки.
Медноволосая Лиля, очень фигуристая, но гораздо более гибкая, чем большая часть танцовщиц труппы, высунулась из дверей гримерки. Увидела меня, заулыбалась и хотела что-то спросить, но тут же спряталась обратно. Я оглянулась, уже зная – кто за спиной.
Ллатарнцы всегда подходили неслышно. Теплокровные рептилии с мощными когтистыми лапами обувь не носили. Кожа на их ногах была плотной как панцирь и отлично сохраняла тепло.