— Я тоже. У меня теперь карьера под вопросом.
Я несколько раз моргаю, переваривая услышанное. Бросаю взгляд на раненное плечо мужа, чувствуя как всё немеет внутри живота.
Господи! Что я наделала⁈ Я совсем про это не подумала. В глазах темнеет, и я сильнее впиваюсь в футболку мужа на груди.
— Лисичка, выдохни. Это версия для работы моего адвоката, который будет вести дело по моему сегодняшнему заявлению.
Чемпион ухмыляется уголками губ, но его спокойствие моментально успокаивает и меня, но только по одному вопросу.
— Заявлению? — хмурюсь, снова нервно сжимая кулаки.
— Да. Я написал заявление в полицию о нападении Шайберга, вызвали ментов. Они сейчас работают с камерами клиники. Мне надо с ними скататься и утрясти ещё пару формальностей, а потом я вернусь. Ты же не паникуй. Занимай с дочкой и реши уже что-то насчет её имени. Завтра летим домой, надо бы хотя бы в выписках прописать её имя, да и пакет документов пора готовить.
У него всё так просто и понятно. А меня же едва не трясет от эмоций пережитого сегодня.
— Андрей, я… — дальше я не могу подобрать слов тому, что творится со мной.
Нет слов тому, что переворачивает мою душу слоем за слоем, вытряхивая оттуда всё ненужное и оставляя только нечто большое и горячее по отношению к собственному мужу.
— Лисичка, всё будет хорошо. Только больше не кидайся ни на кого, — с озорной улыбкой в уголок рта Царёв пытается действовать наперёд, успокаивая мои нервы.
— Я хотела избавить тебя от лишних проблем, связанных со мной, — всё-таки признаюсь, что именно собиралась сделать, прирезав бывшего любовника.
— Лия, ты не можешь быть моей проблемой, — уже абсолютно серьёзно заявляет муж.
В его глазах такое напряжение, как если бы мы были не женаты, и он сейчас попросил бы у меня руку и сердце.
— В семье так не бывает, — уверенно и немного холодно продолжает Андрей. — Ты просто моя женщина, которую я обязан защищать. А Чупа — она, с твоего позволения, просто моя дочь, твоя маленькая копия. Ты или это принимаешь, и мы учимся жить дальше вместе, или я, по устранению проблемы в лице Шайберга, даю тебе развод, и ты дальше живешь так, как тебе хочется. Каков будет ответ⁈
Глава 26
Глава 26
Андрей
Во мне как-то разом просыпается ревность и зверство. Я вижу, как переживает Лисичка, от волнения кусает губы и стискивает кулаки на моей футболке, как если бы хотела вытрясти из меня всю душу.
А там по ходу, уже и трясти нечего. Я самолично выпал к ногам рыжей библиотекарши.
Но в душе грызут сомнения, что Азалия всё ещё сохнет по Адаму, и это её буйство с ножницами не более, чем проявления ревности и любви. И сейчас она так пугается новости о моём заявлении на Шайберга, что я срываюсь.
Она или моя, или свободная. Тут всё просто.
Но девчонка замирает, хлопая ресницами, прикрывая широко распахнутые глаза. В их глубокой, что можно к херам утонуть, лазури растерянность и волнение. И новая секунда её промедления высекает и меня тянущую каждую мышцу боль. Ну, а что ты, Андрюха, хотел? Любви с первого взгляда⁈
Спину сковывает холодом реальной, сука, жизни, выпрямляя каждый позвонок. Киваю больше самому себе, принимая её молчание за тот самый «неправильный» ответ. Хочу отстраниться, убраться куда подальше, чтобы больше не напрягать Лисичку. А ещё лучше уйти и кому-нибудь хорошенько въебать. Сириусу, например, это ведь его гениальная идея — поженить двух незнакомцев.
Только её до бела сжатые пальцы не отпускают ткань моей футболки, и словно ещё сильнее притягивают к себе.
— Андрей, наклонись, я не достану, — тихо с надрывом в конце фразы просит Лия.
Я не знаю, зачем ей это. Может хочет дать мне в морду или плюнуть в глаз, но сейчас в моей выжженной разом пустыне сплошная засуха, так что всё равно.
Просто делаю, что просит Азалия, едва справляясь с занемевшими от напряжения мышцами спины.
Наши лица теперь так непозволительно близко, что я вижу как расширяются её зрачки, словно под воздействием наркоты, а ещё чувствую тепло быстрого дыхания и запах Лисички вперемешку с запахом малышки. Адская смесь разливается по телу, заставляя едва ли не выть, что впервые так необъяснимо сильно хочу получить женщину, но не могу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Лисичка, не надо… — пытаюсь попросить прекратить мою агонию и просто отпустить, но тонкие пальчики прытко ложатся поверх моих губ, призывая к молчанию.
— Надо, Андрюш. Я просто запуталась.
Она тянется ко мне, но в последнюю секунду застывает, словно боится или чего-то ждёт. Нежно ласкает подушечкой большого пальца мои губы, наполняя тело ожиданием. Это чертовски сложно, но я подчиняю собственные конечности самому себе, пытаясь снова отдалиться от этого рыжеволосого плода сплошного порока.
— Нет, — испуганно стонет Азалия и практически кидается на мой рот.
Она целует отчаянно и жадно, что это в первые мгновения не вяжется в моей голове с придуманным образом несчастной женщины, которую я принуждаю к жизни в браке со мной.
Наверное, надо бы сначала разобраться словами, но я тоже не железный. Меня скидывает в яму собственных желаний, где сейчас есть только одно главное — обладать Лисичкой.
Я до хруста её тонких косточек впаиваю в свое тело и целую, забывая об осторожности, что старательно проявлял в нашу первую и пока последнюю брачную ночь.
— Я тебя сейчас сожру, если не остановишь, — рычу в припухшие губы Лии, пытаясь хоть немного прийти в себя, но зрение всё равно плывёт, а кожа горит от близости её тела.
— Не буду, а то ты снова ерунду про меня придумаешь, — дерзко шепчет в ответ и снова целует. Сама.
А остановиться придётся и очень скоро, так как моей девочке секс противопоказан. Включаю тормоза, гася хотя бы часть пламени, и убеждаю себя, что если Лисичка остаётся со мной, то я ещё успею наверстать упущенное.
Сминаю ткань этого безобразного халата, желая только сорвать, чтобы коснуться бархатной кожи, но сам наоборот дергаю воротник выше к её подбородку.
— Нам надо притормозить, дорогая, так как братика для Чупсины делать ещё рано.
Зато как хочется! Лия кивает и прерывисто выдыхает, пытаясь успокоить своё дыхание.
— Прости, это я уже дважды напала на тебя, не думая о последствиях, — смущаясь и пряча взгляд за ресницами, жена утыкается носом мне в грудь, где ещё до сих как сумасшедшее стучит сердце.
На разрыв.
— Я понимаю твоё смущение, Лисичка. Ты, оказывается, у нас такая… страстная натура.
Жена фыркает, не отрывая лица от моей футболки. Сто процентов, красная как помидор, но я не тороплю, мне всё равно надо время успокоиться.
— Ты решила, что будем делать с именем Чупы. Я тут между делом выяснил насчет выписки, и вас завтра отпускают домой. Мне надо встретиться с моим новым менеджером и договориться насчет завтрашнего вылета.
— А что случилось с Маратом?
Хороший вопрос, на который отвечать мне совсем не хочется.
— Ничего серьезного, Лисичка. Просто не сошлись во мнениях и это у нас уже не в первый раз. Он уволился.
— Сам?
— Почти. Я тоже… настоял на принятии этого решения.
Ну вот! И вроде как не соврал, и правды не сказал.
Азалия отрывает свою мордашку и осторожно смотрит на меня из-под ресниц. И не верит. Но молчит.
— Хорошо. Мне он тоже не очень понравился. Такой…ммм… сухой что ли.
Лисичка начинает отступать назад, забирая тепло своего тела с собой, и мне это совсем не нравится. Перехватываю за запястья и не позволяю отстраниться дальше десяти сантиметров.
— И так с Маратом разобрались, а что насчет имени дочери? — направляю жену на путь истинный.
— Мама всегда мечтала о Леночке. Вот…
— Елена Андреевна звучит вполне хорошо. Ну и славно. Как Чупа проснётся, порадуем её нормальным именем.
— А Чупа мне теперь тоже нравится, — признаётся жена.
Азалия улыбается, и у меня снова клинит где-то в груди от этой её улыбки в полнеба.