Читать интересную книгу Вишнёвый луч - Елена Черникова

Он был нечеловечески красив. Мышцы культуриста со стажем, босой, тонкокостый, глаза преувеличенного мангуста, соломенный хвост на затылке, плавные движения сытого зверя, - всё это богатство хотело чаю и сейчас включило плитку. Обернувшись на меня рапидно и сказочно, богатство поздоровалось и поинтересовалось. Я, забыв про свою тошноту, смотрела на влажный монолит упругого торса и бормотала: "Давид, это Давид..." Хотя ни мой сосед-насильник, ни библейский царь, ни изваяние Микеланджело не имели к этой аллюзии отношения, я могла восхищённо твердить лишь это слово, будто пробуя буквы на вкус и на ритм. Проклятая красота!

Скульптура повторила вопрос. Я повторила ответ.

- У нас нет Давида, - вежливо удивился он.

- Извините. Мне нужен Александр, - взяла себя в руки я.

Видимо, здесь не было других мужчин с этим редким именем, поскольку по скульптуре пробежала молния, и лепной торс изящно склонился в ту сторону, где в этот миг мог быть мой грядущий собеседник, настоящий мужик, если верить Даше. А она стильная. Ну, вы помните. Поблагодарив скульптуру, я поплыла на восток.

По указанной комнате туда-сюда ходили великолепные мужчины. Ходили степенно, совещались, ещё ходили; словно охотиться собрались. Вот-вот за амбарами протрубят зорю.

За длинным дощатым столом сидел только один: в тёмно-зелёной безрукавке, загорелый, с очень добрым лицом.

Изящные руки. Нет, не так. Руки его изящно лежали на столе.

Нет. Не то.

Он сидел и тихо царил. А руки - так, отдыхали.

Остановилась, молчу, на изящные руки смотрю, попутно ищу Александра. Я ведь никогда раньше не видела живьём того, чья деятельность ныне тотально влияет на мою. Я видела фото на плакате, очень хорошее фото. Что же в жизни-то? Интересно же.

Пока искала, боковым зрением всё смотрела на руки вождя. И - второй раз за пять минут моё огорчённое сердце мягко и восхищённо всхлипнуло: этого милого человека хотелось погладить по лицу. Того, что в коридоре, следовало не гладить, а ваять из мрамора, но этого, вождя, - сначала гладить. А потом, возможно, тоже ваять, но из красного дерева.

Тут же и выяснилось, что этого, вождя, в безрукавке, ваять придётся лично мне. Из русских слов. И так реалистично, чтобы партнёры-англичане тоже поняли. Это и было лицо бренда "Мужик" Александр. Приехали.

Хотелось крикнуть: "Ошибка! Он не может красоваться на рекламе сигарет! Он - настоящий! Его нельзя курить!!!" Но: "Это работа!" - шепнул змей, отчего Каин воодушевился дополнительно.

Я начала с самого плохого: попросилась курить. Он очень хорошо встал, не быстро и не медленно, повёл меня в другую комнату, где были по-солдатски застеленные койки, деревянные стулья и тишина. Дал спички, пепельницу, открыл окно.

- А сигареты у вас есть?

- Да, но не "Мужик", - будто извинилась я, закуривая верблюда.

- Ах, "Мужик"!.. - улыбнулся он с таким вежливым пониманием, будто это я, а не он - лицо бренда.

Ужасное подозрение вцепилось в мои раскалённые мозги: он не чувствовал себя лицом этого бренда! Совсем.

Стало неловко. Здесь, в сарае с тренажёрами, я суечусь как деклассированный элемент, случайно забредший в великосветское общество. Тут свои законы и запахи. А у меня, считай, праздный интерес. Как у мелкого карманника, копеечно-бездарно попавшего в тюрьму, но, ввиду новых пенитенциарных подходов, вывезенного на перевоспитательную экскурсию в Алмазный Фонд. Вообразите, если есть время.

Александр совсем не походил на актёра: его дублёное лицо могло принадлежать только ему, но не ролям и не другим людям. Не было в нём ни капли мужика, ни в каком значении этого звучного зажигательного слова. Может, он мужчина? Да. Однако слово "мужчина" приложительно к Александру почему-то сразу меняло род имени существительного на некий средне-женский. Всплывал архаизм из пыльного словаря: мущина, мущинка. Слышался гнусавый голос из очереди за колбасой: "Мужчина, вас тут не стояло!" Словом, "мужчина" так же осыпался с этого замечательного человека, как и "мужик". Он был очень хороший. Человек. С первого взгляда видно - человек. А теперь на секунду вообразите себе пачку сигарет "Человек". Вы будете это курить? Вот именно.

Его - лично - играла вся свита, любя его явно и почти молитвенно, а он простодушно улыбался. Вождь и муж, властитель и всадник, человек и человек.

Объяснять эти впечатления себе я буду позже, а сейчас я во все глаза смотрела на его дорогие зубы: единственное, что выдавало некие внешние обязательства - его - перед профессией. Мне было необходимо зацепиться за что-нибудь тупое, модное, найти в нём признаки нравственного уродства, - чтобы отстраниться, чтобы засмеяться, выключить мои чувства, шутя выдумать и с умным видом выполнить пиар-план... Нет.

Всё надуманное и наносное сразу осыпалось. Как ни прикладывала я к облику - имидж, к лицу - личину, даже к актёру - режиссёра, всё летело мимо. В жизни он был ещё лучше, чем на фото. Это было ужасно, эта провал кампании. Надежда умерла, не попрощавшись.

Подправив свои рваные виртуальные валенки, я попросила разрешения включить диктофон. Объяснила задачу. Он даже не удивился. Раз милой Даше нужно такое странное интервью, значит так надо. Впрочем, он легко вёл эту линию: раз нужно, значит надо. Или наоборот.

Завертелась плёнка, и мы абсолютно гармонично заговорили о способах выживания в лесу. Почему? Не знаю. Он сообщил мне, что самое страшное, что может случиться в глухом лесу с заплутавшим человеком, это встреча с другим человеком. И объяснил, что человек в лесу страшнее зверя. Теперь я это знаю, как и то, что человек вообще страшнее зверя.

Я стиснула зубы. Потом он рассказал о дочке, о друге, об учителе, об отношении к прессе, ещё о чём-то. Всё это совершенно не годилось для универсального всероссийского всепечатного интервью, поскольку всё это нельзя было курить. Александр был искренний, живой, грустный человек. Ну ладно, ну, мужик. Но - "Мужик"? Мистер мужик? Мозг мой отказывался формулировать по этому бренду что бы то ни было. Ну никак. Этим человеком нельзя торговать, он ещё маленький! Киднепинг.

А для самого начала он сообщил мне, что он - нарост на теле человечества.

Я примолкла, разглядывая сей мужественный нарост.

- Есть такая теория, - объяснил Александр. - Бессмертный дух однажды получает сгущение, нарост, тело, в котором страдает, проходит испытания, чтобы потом вернуться в вечность.

Я спросила про испытания.

- За время многочисленных поездок и путешествий, коими меня судьба не обидела, слава Богу, - про Сибирь, например, я понял, что нормальный человек, попавший туда отсюда, из цивилизации, умирает в первый же день. Ну в самом деле: как можно выжить в этом количестве комаров, особенно если не подготовлен к сосуществованию с дикой природой... В Москве есть специальная школа выживания, где мы готовим ребят к отходу от условностей так называемой инвалидной цивилизации.

Всё, что мы себе напридумывали, это всё костыли. Вот у человека нет ноги - он пользуется костылями, протезами. Не может добыть огонь трением или высеканием, - выдумывает электрические чайники...

Я подумала, что взамен утраченной телепатии мы выдумали мобильные телефоны.

- Кстати о Сибири, - вспомнил Александр. - Был у меня такой случай. Шли мы на лодке. На берегу - два посёлка, между ними максимум полтора-два километра. И поскольку кругом тундра - всё с воды нам видно. И что-то вдруг видим - какой-то мужик с берега машет нам руками, хотя отчетливо видно, что он всего-навсего идет из одного поселка в другой. Ну мы причалили. Только стали вылезать из лодки - он уже тут: "Вы чего, говорит, ко мне не подплыли?"

"А чего это нам надо было к тебе подплывать?"

Тут он изругался и объяснил, что если человек с берега машет рукой - там так принято, - надо причалить. Потому как его проблема заключалась исключительно в том, чтобы его подвезли к пункту следования. И всё. Мы сначала не очень поняли, как к этому относиться. Но потом сообразили, что это их законы, связанные и сибирским гостеприимством, и радушием, - всё это имеет глубокий практический смысл: потому что если тебе не откроют дверь или не дадут спички, порох и соль, - то ты умрёшь.

То есть материально там (опять же с точки зрения цивилизации) они живут несравнимо - холодный сортир есть холодный сортир, а не биотуалет, это ясно. Но вот духовно, душевно там люди другие - факт. Правда, это моё воспоминание относится к ещё советским временам, но я не думаю, что в душах что-то изменилось. Я там запомнил: в любом доме тебя и накормят, и обогреют, и даже средств на дорогу дадут, если тебе надо.

- Прокомментируйте, пожалуйста, термины из этого списка (протягиваю ему нашу офисную разработку): здесь собраны слова, которыми я описываю настоящего мужика.

Он читает внимательнейшим образом и говорит:

- У мальтийских рыцарей был девиз: "Мой король, моя женщина, моя честь". Он был в своё время перенят выпускниками Императорского кадетского корпуса: им вручали кольцо, на котором латиницей были выбиты эти же слова. И то, и другое полностью сопряжимо со словами, которые вы написали здесь. Ведь что такое любить женщину, защищать дом, поддержать друга? Всё это вписывается в тот же девиз. Он же был девизом всего русского офицерства. Это было нужно, это было почетно. К этому стремился любой мальчишка. Не взяли в армию - так трагедия же была! Как же можно не служить!