– Итак, товарищи, подведем некоторые итоги, – нарком мягко хлопнул ладонью по лежащей перед ним папке. – Всеволод Николаевич?
Меркулов, мельком взглянув на понятные только ему пометки в своем блокноте, почти незаметно вздохнул.
– Нам так и не удалось установить лиц, проявивших интерес к Стасову. В качестве меры безопасности я направил Стасова в Свердловск, сведя риск его захвата либо уничтожения к минимуму.
– Виктор Семенович. Что вы скажете? – Берия взглянул на Абакумова.
– Ничего определенного, Лаврентий Павлович. С высокой долей вероятности можно говорить о том, что это немцы. Скорее всего, из военной разведки. Но реальных подтверждений этому у меня нет.
– Понятно, – Берия снял пенсне и помассировал пальцами переносицу. – Ничего не знаем, никого не нашли… Плохо, товарищи, очень плохо! Мне нужны факты и взятые агенты, а не «высокая доля вероятности»!..
Интерлюдия. Национальный парк «Завидово», Государственная резиденция «Русь», декабрь 2011 г.
– Почему я только сейчас вижу ЭТО? – аккуратно положив на стол папку, премьер поднял взгляд на сидящего напротив мужчину.
– Мать вашу! – вдруг взорвался он. – Ты понимаешь, ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?! Какова цена ЭТОЙ информации?!! Совсем охренели, б…дь?! Сидя в кабинетах работать разучились?!
С видимым усилием премьер заставил себя говорить спокойно:
– Хорошо. Слушай внимательно. Через неделю на моем столе должен лежать полный отчет по делу и список лиц, причастных к нему. Особенно меня интересует, почему я узнал об этом только теперь. Отчет должен быть ПОЛНЫМ. Иди…
Дождавшись, пока мужчина покинет кабинет, премьер вновь открыл папку и с каким-то странным чувством вновь взял в руки красное удостоверение сотрудника Главного управления ГБ НКВД СССР…
Глава 11
– Знаешь, тезка, все никак не пойму, что тебе не нравится? Можешь объяснить? Только вот без… – Максимов поставил бутылку на стол и покрутил ладонью у виска. – Сформулируй нормально свою мысль. В конце концов, ты офицер госбезопасности, тем более аналитической службы! Ты должен уметь ясно и понятно выражать свои мысли, а ты уже час мне какую-то пургу несешь!
– Какую пургу?! – я аж подскочил из-за стола.
– Да ты спокойно, спокойно, – тезка усмехнулся. – Ты вообще сегодня какой-то странный. С самого совещания. Давай вмажем и рассказывай, что происходит.
Выпив свою порцию водки и закусив кусочком слегка подтаявшего сала, я усмехнулся.
– А с чего ты взял, что я странный и что что-то происходит?
– Ну не держи меня за дурака! – Максимов искренне обиделся. – Я что, по-твоему, совсем тупой? Приехал-то ты нормальным, если не считать зеленой морды. А за последнюю неделю стал хрен знает на кого похож! Кислый, серый какой-то! И несешь всякую чушь. Ну? Расскажешь или как?
– Да черт с тобой! – уже я махнул рукой. – Наливай и слушай! Вот скажи… Многое изменилось в истории войны, благодаря нашему «попаданчеству»? Многое. В лучшую сторону? А хрен его знает, дорогой товарищ! С одной стороны, да. А я бояться начал. Понимаешь?! Бояться! Особенно здесь. Когда стали обсуждать образцы одежды, соответствующие нашему миру и времени! И хочу, чтобы наши сделали проход в тот мир, и боюсь этого! До ужаса боюсь! Сам не зная, толком чего. В Москве, когда работал с огромным потоком документов, не было особой возможности сесть и спокойно все обмозговать, а сейчас эта возможность появилась. Например… – я махнул очередные полстакана и вместо закуски закурил, – например, возьмем Власова. Не стал он предателем. И вторая армия в окружение не попала. Хорошо? Отлично! Но… Ты знаешь, сколько русских сейчас воюют на стороне немцев? Три дивизии, Андрей! Три! И это те, которые непосредственно на фронте! А казачьи части? А национальные эсэсовские формирования? Точно знаю, что в НАШЕЙ истории было намного меньше таких тварей. Немцы сейчас занимают меньшую территорию Союза, чем в нашей истории, но и бои идут тяжелее! В свое время считал Жукова чуть ли не исчадием ада, мясником. А на деле? Нет Жукова, и что? Рокоссовского одного не хватает, а другие-то все хуже! Жуков мог раком любых генералов поставить, ни себя, ни других не жалел… Эх-х!
Я снова потянулся к бутылке. Ну как объяснить, как высказать свои чувства?! Иррациональный какой-то страх у меня. Непонятный! Да еще сны эти…
– Какие сны? – Максимов с интересом уставился на меня, отставив стакан. Я что, вслух это сказал?
– Давай уж, рассказывай, не тяни, – он хлопнул ладонью по столу. – Что за сны?
– Олеська моя снится, – я аж зажмурился, так мне тоскливо стало. – Как живая… Ты знаешь… Я ведь с дня похорон на кладбище больше не приходил. Боюсь крышу сорвет. И с родней Олесиной больше не виделся. Не могу им в глаза смотреть. Ведь из-за меня ее не стало… И с другими женщинами… Не могу, и все! Разговариваю, шучу, а как только подумаю о постели, перед лицом она встает. А вот сниться только сейчас начала. Стоит на поляне, среди ромашек, грустно так улыбается и молчит. Улыбается и молчит. А у меня будто кляп во рту. Даже промычать не могу ничего!
– Да-а-а! Никогда бы не подумал, что ты классический интеллигэнт внутри! – вдруг сзади раздался голос «Баха». Пока я «изливал душу» Максимову, он, оказывается, стоял в дверях. – Душевные терзания, нравственные муки! Тьфу! Ну что уставился, как полорогий на изделие плотника? Разнюнился, твою мать! Ты мужик или как? Ты офицер, в конце концов! Боится он! Сны ему снятся!
Сказать, что я был удивлен поведением генерала, это ничего не сказать! Таким я его даже во время практики в спецлагере не видел. Обычно невозмутимое лицо «Баха» кривилось в какой-то злобно-презрительной гримасе. Он не кричал, а словно выплевывал в меня слово за словом.
– Сны ему снятся! Да сейчас каждому второму такое снится! Жены, мужья, родители и дети погибшие! Кукситься он вздумал! А жить так, чтобы быть достойным памяти своих близких, не пробовал? Так попробуй! Изменений боишься? В худшую сторону, говоришь? А сколько жизней спасло то, что Ленинград немцы не смогли окружить? Не думал? А нужно думать! О числе предателей беспокоишься. Как офицер органов беспокойся о том, чтобы выявить их и к ответу призвать! А ты? Стасов, Стасов. Не стыдно? О! Вижу, что стыдно. Пойми ты, дурья башка, чтобы жизнь стала лучше, нужно бороться за это, а не самокопанием заниматься! Давайте, убирайте это все со стола. Поговорим кое о чем. А вы, Максимов, сообразите чайку. Покрепче только!
Усевшись на место Максимова, который начал шустро убирать со стола остатки «пиршества», генерал хмуро посмотрел на меня, потом почему-то отвел глаза в сторону и тихо сказал:
– Завтра съездим в Свердловск, в церковь. И не спорь! За упокой свечу поставишь. Наши поймут…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});