– Ну, как тебе? – с печалью в голосе спросила Настя.
Она медленно покрутилась, позволяя рассмотреть себя со всех сторон.
У Дана ее новая ипостась особого восторга не вызывала. Плоское лицо, замазанное белым, начерненные зубы, узкие щелочки глаз, тонкие губы, накрашенные кроваво-красной помадой, тройная хала прически, размером больше головы. В волосах понатыканы цветы – не женщина, а клумба какая-то. Теперь Настя была маленькой, щуплой и квадратной, грудь отсутствовала как явление, накладки в виде банта на спине не компенсировали некрасивость задницы, и даже шелк кимоно не в состоянии был скрыть кривизну ног. Дан отвел взгляд и, как ему показалось, очень дипломатично промолчал. Он забыл, что в любом образе характер подруги остается неизменным.
– Ах, вот как! – взвилась Настя. – Значит, когда я была нимфеткой Одиллией и Жасмин с огромными сиськами, тебя все устраивало. А сейчас и слова доброго не нашел! Это, мой дорогой, свинство! Ну да, я знала, я подозревала: ты ко мне охладел…
Девушка произнесла длинную прочувствованную речь, сводившуюся к тому, что Дан ее совершенно не любит и, наверное, им пора расстаться. Эмоции Настя обожала и выражала их бурно.
– Достала ты меня! – брутальным самурайским рыком ответил Дан. – Все тебе не так! Одиллию похвалил – педофил, Жасмин хотел – изменник. Сейчас молчу, и снова не угодил!
Настя тут же сбавила тон: уж она прекрасно знала, когда не следует спорить с другом. Переступила с ноги на ногу, поцокав деревянными гэта, тихо проговорила:
– Ну хоть скажи, что ты меня хочешь. Мне будет приятно…
– Не хочу! – отрубил разозленный Дан. – Когда-то хотел, а сейчас нет. Мне в жизни ни одна баба так нервы не мотала. А теперь ты еще и едина в трех… нет, в четырех лицах. Хватит с меня. Возможно, мне без тебя будет лучше. Я подумаю.
Раскосые глаза заблестели, слезы потекли по щекам, проделывая в гриме глубокие канавки. Настя опустила голову, разглядывая замысловатый рисунок на подоле кимоно.
– Извини… – прошептала она чуть слышно. – Я же тебя люблю… а ты…
Ну что за баба! Наказание какое-то. Больше всего на свете Дану хотелось уйти, хлопнув дверью… Ах да, вспомнил он, дверей тут нет, хлопать нечем, а шарахнешь задвижкой – весь хлипкий японский домик развалится на хрен. Тем не менее, он злился и, кажется, был готов расстаться с подругой. Пусть не навсегда – хотя бы на время, пока не придет в чувство.
Но самурай в нем считал по-другому. Чужие разборки ронин пропустил мимо ушей, а судя по реакциям тела, он находил тщедушную гейшу весьма привлекательной.
– Ладно. Молчи, женщина, – Дан вынул из-за пояса катану, бережно положил возле циновки. – Иди сюда. – И добавил, чтобы капитуляция не выглядела такой уж явной: – Только сначала умойся, что ли. Смотреть тошно.
Ему хотелось задеть Настю, как-то отплатить ей за грубость. «Вечно я ей что-то должен, – раздраженно подумал Дан. – Не так сижу, не так свищу…»
Вопреки ожиданиям, Настя воздержалась от резкого ответа. Выглянула за дверь, отдала короткое приказание служанкам. Вскоре внесли лохань с горячей водой. Девушка тщательно смыла косметику и повернулась к Дану.
То ли она действительно была хорошенькой, то ли в нем продолжали бурлить чувства Акира, но он ощутил нарастающее возбуждение. Повелительно хлопнул ладонью по лежаку. Настя послушно просеменила к нему, остановилась совсем рядом, принялась распускать пояс кимоно. Это оказалось делом долгим и многотрудным, девушка запуталась. Не сдержав нетерпения, Дан поднялся, стал помогать. Наконец метры шелка были размотаны, кимоно распахнулось, открывая хрупкое, с едва заметной грудью и узкими бедрами, почти мальчишеское тело.
Дану уже было плевать, как сейчас выглядит подруга. Главное, он знал: под этой неказистой оболочкой – его Настя, горячая, страстная, такая родная и любимая.
Избавившись от одежды, девушка выдернула шпильки из прически, черные волосы рассыпались по плечам. Она подошла вплотную, заглянула Дану в глаза, прошептала с придыханием:
– Я так хочу тебя, Данилка… Соскучилась… Наконец-то я нашла тебя…
Его тело с готовностью откликнулось на этот шепот. Не отводя глаз от его лица, Настя медленно опустилась на колени, смотрела снизу вверх. Взгляд ее был непривычно покорным, ищущим. Что-то такое вспомнилось смутно, кажется, когда-то Акира так же стоял на коленях перед Кумико. А может, и нет. Плевать…
– Ты больше не сердишься, мой господин? – почти беззвучно проговорила девушка.
Дан лишь отрицательно помотал головой, стискивая зубы от нестерпимого желания. Настя, строптивая и своевольная, впервые была такой, и эта игра в рабыню неимоверно возбуждала его, будила какую-то болезненную, звериную страсть. Одновременно хотелось и приласкать Настю, и причинить ей боль, сломить, подчинить, даже унизить за то, что посмела ссориться с ним. Дан ощутил, как в нем снова поднимается злость на подругу, только теперь она смешивалась с диким желанием. Возможно, в нем играла кровь ронина, но сейчас это были и его, Дана, чувства. Он знал, как выместить это к обоюдному удовольствию.
На мгновение девушка застыла, облизала губы, потянула за пояс штанов.
Ощутив прикосновение горячего языка, Дан глухо застонал. Настя часто таким образом начинала разминку, но сейчас ему этого было мало. Хотелось властвовать над телом подруги. Он запустил пальцы в черные волосы, потянул, отрывая девушку от себя, толкнул на постель. Настя упала навзничь, выгнулась, медленно развела ноги, продолжая смотреть на него с соблазнительной покорностью.
– Иди сюда, скорее, – задыхаясь, проговорила она.
Дан опустился на нее, придавил всем весом, не щадя хрупкости подруги. Провел ладонью по груди, сдавил, впился в губы жадным поцелуем. Настя вскрикнула – то ли от боли, то ли от удовольствия, крепко обняла, выговорила со слезами в голосе:
– Возьми меня, господин, умоляю…
Дан вошел в нее, но наткнулся на препятствие.
– Я опять девственница, – простонала Настя.
Он ослабил было напор, но девушка, задыхаясь, шепнула:
– Не останавливайся, пожалуйста. Пусть мне будет больно. Прошу, накажи меня, господин…
Это было то, чего сейчас хотел Дан. Он резко нажал, разрывая тонкую преграду, закрыл Насте рот поцелуем, подавляя ее болезненный вскрик. Быстро задвигался, входя все глубже.
– Данилка, – простонала Настя, двигаясь в такт. – Как же я тебя люблю…
В следующий раз она закричала уже не от боли, а от наслаждения. Опытная женщина в теле девственницы сумела избавиться от досадной преграды и получить удовольствие.
Когда все закончилось, Дан скатился с нее, чувствуя себя уставшим и опустошенным, но абсолютно спокойным. Злость прошла, он был благодарен подруге за столь необычное примирение. Он повернул голову, посмотрел на Настю. С ее лица исчезло выражение покорности. Во взгляде узких черных глаз плясали бесенята, знакомые по родным, голубым глазам.
– Понравилось? – ехидно спросила Настя.
Дан молча кивнул.
– А у тебя есть садисткие наклонности, Данилка, – расхохоталась подруга. – Будешь себя хорошо вести, я с тобой еще поиграю в рабыню и господина. Но больше никогда не смей говорить, что бросишь меня! Иначе я сама тебя брошу. У меня тут знаешь сколько поклонников?
Дан лишь усмехнулся: ее изобретательность сделала бы честь любой гейше.
– Ладно, хватит болтать, – Настя вскочила, накинула кимоно, потом задумалась. – Нет, это не пойдет. Надо мужскую одежду. Хоть какая-то польза от плоской фигуры, никто и не заподозрит, что я женщина.
– Ты куда собралась? – поинтересовался Дан.
– С тобой, конечно!
– Я не могу тебя взять. Тебе тут безопаснее.
– Ну, конечно! – взвилась подруга. – Ты всегда так говоришь! Вспомни: когда в Равенсбурге ты бросил меня в монастыре, я чуть не угодила в лапы демону!
– Опять начинаешь? – нахмурился Дан.
Настя оценивающе посмотрела на него, решила, что на данный момент рычагов воздействия в виде секса у нее нет, и смягчила тон:
– Данилка, я так скучала…
– Пойми, – терпеливо объяснял Дан, – Мне нужно разобраться с Токугава. Это опасно. Я не могу тебя втягивать.
– Ох, ничего себе! И зачем?
Дан замешкался, не зная, что сказать, потом неохотно пояснил:
– Я не знаю. Но так чувствую.
К его удивлению, Настя не стала фыркать, кивнула:
– Миссия… Сенкевич говорит, у каждого из людей есть предназначение, и пока мы его не исполним, не сможем уйти в свое время.
– Сенкевич?! Ты его нашла? И что ж молчала? Как он? Надеюсь, этот деятель попал в тело неприкасаемого и работает могильщиком?
– Не надейся. Он сейчас богатый дайме из свиты сегуна. Частенько здесь бывает. Сказал, что ищет способ построить портал. Еще сказал, без нас не уйдет, это может нарушить пространственно-временной континуум.
– Вот и отлично, – подытожил Дан. – Значит, тебе тем более нельзя уходить. Сиди на месте и карауль гада, чтоб никуда не смылся. А я утром уйду.