— Может быть, прервем допрос и вызовем врача? — предложила она.
Сергей молча смотрел на нее, но ей казалось, что он ничего не видит, судорожно пытаясь сосредоточиться и привести мысли в порядок.
— Так как, Сергей Леонидович? Нужен врач? — повторила она.
— Нет, — процедил он сквозь зубы. — Будем разговаривать.
— Я обнаружила, что доверенность на имя Зои Николаевны Гольдич была выдана раньше, чем доверенность на ваше имя. Вы можете как-нибудь это пояснить?
Ловушка была сложной для такого нетренированного человека, как Суриков. Получалось, Татьяна спрашивала его о том, почему одна доверенность была выдана раньше, чем другая. Но кто сказал, что эта другая доверенность вообще была? Нигде в материалах дела нет ни одного упоминания о доверенности на имя Сергея Сурикова. Ни единого. Человек посообразительнее и поопытнее, конечно, не попался бы и ответил: «Позвольте, какая доверенность на мое имя? Я не понимаю, о чем вы говорите». Но Суриков услышал только то, что было произнесено, то есть вопрос о сроках: почему одно раньше, другое позже. У Татьяны не было времени проверять нотариальные конторы, она предполагала сделать это на следующей неделе, так что генеральная доверенность на имя Сергея Леонидовича Сурикова была плодом ее профессионального воображения. Вернее, плодом ее подозрений.
— Ну… это… Бахметьева боялась, что Зоя что-нибудь не так сделает, и на всякий случай на меня тоже выписала…
— Спасибо. Теперь понятно. Хорошо, на сегодня достаточно, у вас усталый вид. Завтра продолжим.
Татьяна нажала кнопку и вызвала конвой. Сурикова увели.
Дрожащими руками она закрыла папку и обхватила голову руками. Вот, значит, как дело обстоит. Существовала только одна подлинная доверенность — на имя Сурикова. А доверенность на имя Гольдич — подделка, липа, как и паспорт неуловимой дамочки. «На всякий случай на меня тоже выписала». Как же! Где это видано, чтобы генеральная доверенность выдавалась двум разным людям. Наивный Суриков этих тонкостей, конечно, не знал. В любом случае действительным признается документ с более поздней датой составления. Так что либо Гольдич получала право совершать сделки и распоряжаться имуществом от имени Бахметьевой, либо Сергей. А не оба одновременно «на всякий случай».
И Суриков старательно скрывал от следствия факт существования доверенности на свое имя. Естественно, ведь это служит косвенной уликой, доказывающей, что у него был мотив убийства. Нет доверенности — нет и мотива. Но почему на первых допросах он молчал о Гольдич? Почему? Ведь наличие доверенности на имя Гольдич автоматически подтверждало отсутствие у него самого корыстного мотива.
Почему молчал? Потому что никакой доверенности на имя Гольдич в то время еще не существовало. Она появилась потом. В тот период, когда дело вел второй следователь. Совсем интересно!
Но если это действительно настолько интересно, насколько ей кажется, то она, похоже, влипла.
* * *
Эксперт Кузьмин смотрел на Татьяну с нескрываемым любопытством. Полчаса назад она принесла в лабораторию извлеченную из материалов уголовного дела доверенность на имя Гольдич и терпеливо ждала, когда эксперт выкроит минутку, чтобы проверить ее на специальном приборе хотя бы в первом приближении.
— Ну, Тань, ты и лохушка, — саркастически произнес Кузьмин, который был знаком с ней много лет и даже какое-то время крутил роман с Ирочкой, поэтому в выражениях не стеснялся. — Это ж такая липа, что невооруженным глазом видно.
— Откуда видно? Бланк поддельный?
— Да нет, бланк-то как раз настоящий. И печать подлинная.
— А что же тогда?
— Подпись доверителя. Ее делали старым дедовским способом, на оконном стекле. Подложили под доверенность документ, на котором стоит собственноручная подпись старушки Бахметьевой, прижали к стеклу и обвели. Все бы ничего, но прижимали сильно, и краска с того документа перешла на оборот доверенности. Иди сюда, на аппарате видно.
Татьяна наклонилась к окуляру. Да, действительно, на обороте явственно проступали следы типографской краски, расположенные по контуру подписи. Она вытащила доверенность и посмотрела повнимательнее. Нет, при обычном визуальном осмотре ничего не видно. Абсолютно ничего.
— Но бланк и печать точно настоящие? — на всякий случай переспросила она. — Ты уверен?
— Тань, ну я ж не мальчик. Собаку на этом деле съел. Не веришь — сама смотри. Вот эталонные образцы, подлинность которых гарантирована государством и руководством всех нотариальных контор города, а вот твой образец. Смотри на экран и сравнивай, если тебе моего слова недостаточно.
Через пятнадцать минут Татьяна Образцова вышла из лаборатории и поехала домой. Сердце у нее сжималось от дурных предчувствий. Завтра прямо с утра она свяжется с ребятами из уголовного розыска и попросит их покрутиться вокруг той нотариальной конторы, которая выдала доверенность. Если оправдаются самые худшие ее предположения, то встанет вопрос: а что ей со всем этим делать? Идти к руководству, после чего ежедневно ждать, что ее либо искалечат, либо вообще убьют? Или сделать вид, что ничего не заметила?
Как же поступить?
* * *
Сурикова привели обратно в камеру. Он здесь был старожилом, во всяком случае, сидел под арестом дольше остальных сокамерников, поэтому пользовался некоторым уважением. По крайней мере, никто не приставал к нему, если он был не в духе.
Сергей молча прошел к своему месту и лег, отвернувшись к стене. Нет, ничего у него не получается. На словах-то все выходило гладко, а вот поди ж ты… Они же обещали, что накладок не будет, мол, есть доверенность на имя совершенно другого человека, а с тебя все подозрения снимут, потому как бабку убить ты мог только за квартиру, больше ничего ценного у нее не было, а если ты квартиру не получаешь, то и убивать ее тебе незачем. Помаринуют еще пару недель да и отпустят. Он, дурак, поверил, тем более что следователь никаких вопросов про эту Гольдич не задавал. И про ту, другую, доверенность тоже ничего не спрашивал. Сергей и решил, что все обошлось. Ан нет.
Он никак не мог привести мысли в порядок. Чувствовал, что что-то пошло не так, что где-то его обманывают, но, как ни силился, не мог понять. Ума не хватает. Или мудрости? Ах, была бы рядом старая Софья, она бы все по полочкам разложила. Уж она-то точно знала, где нужен ум, а где — мудрость.
— У тебя когда день рождения? — как-то спросила Бахметьева.
— В апреле, восемнадцатого.
— И сколько тебе стукнет? Двадцать один?
— Угу, — промычал Сергей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});