Пфф… брат обиделся и, похоже, серьёзно. От смерти в лапищах разъяренного Славы меня спасло лишь присутствие Кастета…
Кастет… Паша… Мой желанный мужчина стоит возле внедорожника, приоткрыв дверь, и с уже знакомым прищуром смотрит на меня, медленно проползая взглядом с ног до головы. Улыбка сдержанная. Не то полная сарказма ухмылка, не то оскал разочарованного мужчины. Девчонка, с которой он провел незабываемую ночь (я надеюсь), не кто иная, как дочь его обожаемой Княгини. И он пытается скрыть за натянутой улыбкой свою злость на меня, на себя, на Князя, на НЕЁ… Мою мать. Ведь то, что между нами было ещё сильнее отдалило Пашу от любимой женщины. Ни на минуточку не усомнюсь, что мою мать от всё-таки любит. Или любил… Но в любом случае у Кастета остались глубокие чувства к разбившей его сердце Княгине.
А я…? Я была лишь приятным время провождением, о котором Паша вспоминает с содроганием. Ведь в отличии от брата, я разбудила в душе Кастета настоящую звериную сущность. И уже не важно, что эта страшная сущность всегда была его вторым Я. Его суперэго. И до встречи со мной Паша с ним в был в ладах. Держал под контролем. Со мной же спустил дикого зверя с поводка. Теперь вот пытается переосмыслить всё то, что было между нами, и очертить новые красные линии, через которые, скрепя зубами, постарается не переступать. Но надолго ли хватит его терпения?
Подхожу ближе. Холодный свет луны плохо скрывает истинные чувства Паши даже под толстый слоем наигранного равнодушия. Синие глаза уже со знакомым мне прищуром горят вожделением. И какую бы маску он не нацепил на своё лицо, эти зеркала души всегда будут на моей стороне. Хочет. Господи, как же он жаждет меня. А там где есть жажда, будет и утоляющий её родник.
— Ну, что, красивая, поехали кататься? — говорит Паша уже знакомую мне фразу, подавая руку.
Мне бы ответить взаимностью и помочь его желанию вырваться наружу, но я фыркаю и демонстративно прыгаю на сидение внедорожника. Мол, сама могу себе помочь! Я же взрослая. А когда Паша сел рядом, ещё и тявкнула, но вполголоса, чтобы брат не услышал:
— У брата встал, у тебя не встал, а виновата я. Да?
Паша поворачивает ключ зажигания и, глубоко втягивая воздух в лёгкие, нажимает на сцепление. Машина плавно трогается с места. И, уже выруливая на дорогу, Паша без злости тихо говорит:
— У меня, Змейка, на тебя и не опускался. Вредная ты, девочка. Ай, какая вредная, — бросает беглый взгляд на меня, который на мгновение застывает где-то в районе лобка. — Так ты у нас Княжна?
По интонации слышу, что вопрос больше для того, что отвлечься от нахлынувших воспоминаний, чем для уточнения моего родства с его ненаглядной Княгиней. И тут же черная ревность зацарапалась дикой кошкой в груди. С матерью сравнивает? Ничего похожего Кастет не найдёт. Я и Она абсолютно разные. Мама бизнес леди с хваткой питбуля, а я избалованная стерва с запросами мальтийской болонки. И да, я самокритична, но свои ошибки публично никогда не признаю. Пусть Земля разлетается на атомы, я буду стоять на своём.
Поворачиваюсь к нему, и делаю вид, что в душе не понимаю о чем это он. А для большей убедительности, сдвигаю бровки к переносице. Изображаю недоумение. Но, похоже, это у меня плохо получается, раз Пашу это веселит. Его усмешку я и в полумраке смогу разглядеть, а тут целая луна мне в помощь.
— Ну, как, Змейка? Мать Княгиня, брат Князь, а ты, стало быть, Княжна, — и громко цокнув, заворачивает нос. — Вот только папаша не вписывается в вашу титулованную семейку.
Мой слух тут же режет сарказм приправленный острой ревностью. Бесит Пашу мамин муж. Он и меня бесит, но моё-то раздражение понятно. Дочь недолюбливает отчима. А вот с Кастетом другая история. Неразделённая любовь к замужней и от того неприступной женщине. Хотя, про мамину неприступность я бы промолчала. Отцу она как раз таки рожки наставляла всё с тем же Студентом. Отношения с Кастетом у меня пока под вопросом.
— Вписывается холуем, и у них всё хорошо, — бурчу я, надувая губки и отводя глаза в сторону.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Не хочу, чтобы он видел в них смятение. Мне очень больно. Задыхаюсь от переполняющих меня противоречивых чувств. Хочется и плакать, и смеяться, и кричать. Но больше всего в эти самые моменты мне хочется сбежать от него. Ведь где-то там в душе всё ещё теплиться надежда, что сотни километров вполне способны защитить моё сердце от любви к нему.
Кто мы мог подумать, что я стану пленницей, всего лишь, одного взгляда, утонувшего в его синих глубокий очах, и одной безумной ночи, разделившей мою реальность на до и после. Где «после» уже не имеет смысла без НЕГО. Я, словно, наркоманка в поисках кайфа. И мой кайф — это Паша Волков. Он же бандит известный в криминальных кругах как Кастет. Он тот, чьи люди переломали моему отчиму все рёбра. Олеженька после общения с ними ещё месяц харкал кровью. И он тот, от кого моя мать бежала, сломя голову в страхе оглянуться и увидеть ЕГО тень.
Господи, мама спасалась бегством от Паши, а меня, словно магнитом, тянет к нему. Ну, что со мной не так? Почему рядом с таким опасным человеком я так свободно дышу? И только ревность к собственной матери омрачает мою наполненную жизнью эйфорию. Неужели, это и есть любовь? Или я в очередной раз так жестоко обманулась?
— Ну холуем он к вам и вписывается, — повторил за мной Паша, резко свернув с дороги под зелёную арку из местной флоры.
И так же резко затормозил, что меня хорошенько тряхнуло, возвратив мне хоть какую-то ясность ума. Но возмутиться его манерой вождения мне было не суждено. Только открываю рот, а на меня уже напирает Кастет.
— Ты видела меня тогда, когда я приходил к твоей матери? — спрашивает он, стараясь себя контролировать, но пульсирующая венка на его шее выдаёт всё волнение от нашей близости.
— Видела, — киваю, и словно заворожённая смотрю ему в глаза.
В лунном свете они кажутся ещё притягательнее и глубже, будто самая недосягаемая бездна океана. И я тону в ней лишённая сил даже к малюсенькому сопротивлению.
— Видела и всё равно поехала со мной тогда, — шумно выдыхает он, обжигая горячим потоком воздуха моё лицо, тянется ладонью к щеке. Коснувшись её, поглаживает по коже большим пальцем. — Змейка, ты же знаешь кто я? Зачем? Зачем, девочка?
Его зрачки расширяются, пульсируя в такт нашим сердцам. Вот сейчас самое время прервать этот разговор долгим поцелуем, а не молчать, давя в себе зарождающееся желание. И голос… Господи, в его голосе столько разочарования и боли, что я готова зарыдать, лишь бы не слышать это. Неужели, Паша сожалеет о ночи проведенной со мной? И сейчас, вместо так желанного мной поцелуя, начнет объяснять почему нам больше нельзя так любить друг друга. Всё ошибка. Ошибка, совершив которою Кастет утратил последнюю надежду добиться своей ненаглядной Княгини.
Может, для него это и ошибка, но не для меня. Ловлю так желанный для меня момент. И, когда глаза желанного мужчины падают на мою слегка прикрытую рубашкой грудь, специально разжимаю пальцы. Края медленно расползаются от учащённого дыхания, оголяя уже вставшие торчком соски.
— Знала, знаю, и всё равно хочу, — шепчу я, томно выдыхая каждое слово.
А ещё знаю, что, как бы Паша не жалел о случившемся, он уже не в силах остановиться. Такова природа мужчины: за возбуждением всегда должна следовать разрядка.
Я ощущаю этого мужчину на каком-то подсознательном уровне. И мне даже не нужно касаться его, чтобы почувствовать как велико желание Паши. Вон опять же синие глаза любимого мутнеют от страсти. Он ещё ближе придвинулся и, наклонившись, еле слышно прошептал мне на ухо:
— Что же ты делаешь со мной, Змейка?
— А ты? — беззвучно шевелю губами и, подавшись немного к нему, обвиваю крепкую шею руками.
И словно по щелчку пальцев, всё отходит на второй план. Нет больше запретов. Надуманных линий. Нет больше ничего того, что разделяет нас. Есть только Я, только Он и наше ЖЕЛАНИЕ быть единым целым в этом мире.
Рот Паши накрывает мой, жадно поглощая его, пробиваясь влажным языком к моему языку. Найдя друг друга и соприкоснувшись, они словно два пламени сплетаются в играющем танце.