— Да ты вся белая, прозрачная. Я и смотреть-то на тебя боюсь! — вполне закономерно не поверила Инка.
— Ну, и не смотри! — насупилась Лиса и отвернулась к окну.
— Будешь так со мной разговаривать, одна поедешь к своему подозрительному парню! А ещё считаешься приличной девочкой! Ты же его совсем не знаешь?! Кто он такой вообще? Не окажется, что бандит или хулиган?
— Ой, да какой из него хулиган? — примирительно улыбнулась Лиса. — Ты сейчас его сама увидишь, и тебе он тоже понравится… — и счастливо вздохнула, зная, что ещё одна-две остановки, и она ЕГО увидит! Снова увидит!
* * *
Лиса еле поспевала за широко шагавшей Инкой, но это не мешало ей улыбаться своим приятным мыслям.
Она предвкушала.
Инка оглядывалась на неё строго и осуждающе. Но вряд ли она осуждала подругу на самом деле. Да и любопытство — очень сильный поведенческий мотив. Особенно для женского пола. Кроме того, всегда интереснее оказаться очевидцем событий, нежели довольствоваться слухами, в которых не всегда разберёшь, что там пустой и глупый вымысел, а что — правда.
Любовь бывает разная, и многие понимают её упрощенно, прямолинейно. А то и не понимают вовсе, а понять хочется. Но, если не понять чужую любовь, не разобраться в ней, не разложить по полочкам, то как потом разглядеть и оценить свою?
Оказавшись во дворе больницы, Лиса почувствовала, что струсила. Ноги идти отказывались, голос сел до шёпота, накатило чувство неловкости.
— Ин, может, ты сама туда сходишь?.. Узнаешь что там и как?.. — предложила она нерешительно.
— Ничего себе!.. И что я там скажу? Идём, раз уж приехали, то надо идти до конца! — и она решительно потянула подругу к корпусу. Та брела медленно, упираясь.
— Инн, а давай ты сама передашь ему книгу и сразу же уйдешь?.. Скажешь, что мне ещё нельзя выходить из дома…
— Ты так себя ведёшь, как будто это не тебе, а мне надо! — рассердилась Инка. — Сама передашь ему свою книгу и сама «сразу же уйдёшь»… Ну?!
— Не могу я… Стесняюсь…
Инка разочаровано вздохнула, развела было руками, взглянула снисходительно, но ни с того ни сего вдруг прониклась благородством. Может, поняла чего?
— Ладно, стой тут, а я сбегаю. Узнаю. В какой палате он лежал?
— В той, что рядом с моей. Слева.
Инка решительно потянула на себя дверь корпуса и легко взбежала по ступенькам, а Лиса осталась ждать. Мимо то и дело ходили знакомые медсёстры, удивлялись, спрашивали.
— Ой! Здравствуй!.. Каким ветром? Тебя же выписали вчера… Забыла что-то? — и тут же, не дождавшись вразумительного ответа, сами его находили. — Наверное, к доктору за эпикризом?.. Документы не все забрали?.. Маму ждёшь?..
Лиса краснела и опускала голову. Наверно это принимали за кивок.
Стоять тут, среди этого «почти столпотворения», становилось невыносимо, но тут на крыльцо выскочила растерянная Инка.
— Знаешь, а его здесь больше нет!
— Как нет?.. — у Лисы засбоило сердце.
— Сказали, что выписали ещё утром. За ним машина из училища приезжала.
Всего несколько минут отсутствовавшая Инка выяснила всё: и что звать знакомого Лисы Сашкой, и его фамилию, и то, что на следующий год он оканчивает военное училище…
— Не может быть… Может, это кто-то другой?..
Вслед за Инкой на улицу вышли двое знакомых больных. Один из них улыбался так грустно и так многозначительно, что Лисе даже показалось — вот он-то всё про всех знает и всё понимает.
— А-а-а, девочки… Здравствуйте. Вы к Саше? Книжку ему привезли?
Лиса кивнула и показала свёрток. Вроде того, что да — действительно, мы тут по этому самому книжному делу.
— Опоздали, девочки, — развёл руками бывший сосед и, прикурив от зажигалки своего товарища, благодарно тому кивнул и выпустил в сторону длинную струю дыма.
Нужно было уходить. Уходить ни с чем. Лиса чувствовала себя совершенно опустошённой и какой-то неприкаянной. Чуть ли не брошенной.
— … а… — она с трудом подыскала нужные слова. — Может, Вы его телефон знаете?
— Откуда?.. — выпустил вторую струю дыма её собеседник.
— Пойдём, — ухватила её за локоть Инка.
Всю дорогу она ворчала, что они опозорилась перед людьми, что стыдно приличным девочкам рыскать по больницам и разыскивать какого-то военного парня, даже не зная его имени, и много других «что…». Распалившись, она настолько вошла в роль неумолимого и беспощадного обличителя, что Лисе на какую-то минуту все их злоключения показалось несусветной глупостью.
Её личной глупостью.
* * *
Как назло автобуса долго не было. Стало подмораживать, и они замёрзли как цуцики.
— Не могу я больше стоять. Тут недалеко мой папа работает. Пойдём к нему, чаю горячего попьём? И к тому же — умираю как хочу в туалет… А ты?
— И я тоже… Ин, но только недолго, ладно?
— Когда по твоим делам ходили, то «сколько хочешь» можно было, а как к моему папе — «только недолго»?! Сколько захочу, столько и будем!!!
— Ин, меня мама заругает…
— Ладно, не бойся. Всё будет хорошо!
До работы Инкиного папы и в самом деле было недалеко. Не прошло и десяти минут, как они вошли в давно не ремонтировавшееся здание «Каспара».
— Разве твой папа здесь работает? — удивилась Лиса.
Инка, сколько её Лиса помнила, всегда хвасталась, что её отец — капитан дальнего плавания. И что у него красивая белая форма. И что он ходит в загранку на большом корабле. А раз так, то чего ему сидеть в этом обшарпанном здании?
Но Инку вопрос подруги не смутил.
— Здесь конечно, — ответила она Лисе и смерила таким взглядом, который мог означать только одно: «Как этого можно не знать?»
— А кем он работает?
— Диспетчером… — заволновалась почувствовавшая подвох Инка.
— А он разве не капитан? Ты же говорила…
Инка сразу же сникла, стушевалась, глазки у неё забегали, но она быстро нашлась и тут же перешла в атаку:
— Ты как всегда одна ничего не знаешь! Уже все знают, а ты — не знаешь!!! Капитаном он когда-а-а ещё был! А сейчас он — диспетчер !!!
Последнее было подано так, что сразу стало ясно: диспетчер — ещё тот начальник. Не чета каким-то там «капитанам»!!!
Лиса поняла, что в очередной раз поймала подружку на лжи, но всё же решила потом уточнить у мамы «как такое может быть». Про диспетчера, который главнее любого капитана. Хотя, чего там уточнять? — по рассерженному Инкиному виду и ясно читаемому в её глазах обещанию отомстить за заданный вопрос, было ясно — лжёт!
Инкин отец их приходу удивился и даже не счёл необходимым этого удивления скрывать.
Инка, кося глазом в сторону смущённо застывшей Лисы, что-то долго и настойчиво шептала ему на ухо. В конце концов, тот, соглашаясь, кивнул, но вид у него при этом остался недовольный.
Потом они долго и неторопливо пили чай. Инка с аппетитом уминала сделанные отцом бутерброды с копчёной колбасой. Лиса же лишь глотала слюну. Ей такого теперь ещё долго нельзя, но хотелось — очень! Не смотря на это «уважительное» обстоятельство, Лисе хватило ума не поддаться на не очень настойчивые Инкины уговоры. Умирать, несмотря на все последние неприятности, ей совершенно не хотелось. Потом Инка долго, а оттого нудно и противно, стучала одним пальцем по клавишам пишущей машинки. Лису это пустопорожнее «печатание» изрядно раздражало — чего спрашивается умничать, если бумаги в каретке всё равно нет?
За окном стремительно темнело…
— Ин, пойдём… Нам ещё до дома сколько ехать!
— Подожди, да? — подпустив местного акцента оборвала её Инка. — Я ещё не напечаталась!
Когда там она «напечатается» было совершенно неясно, и Лиса заволновалась всерьёз.
Впрочем, здесь же, недалеко, работала её, Лисы, мама, и рабочий день у мамы ещё не закончился. Пойти что ли к ней? Повиниться пока не поздно… Но оставалась надежда, что они успеют вернуться домой раньше…
— Инн! Ну пойдём, а?..
— Подожди, да-а-а!.. Ну вот!!!.. Всё настроение испортила! — всплеснула руками Инка. — И что ты вообще беспокоишься? Беспокойная какая! Папа нас на машине отвезёт!
Часы пробили шесть. Минутная стрелка продолжила неторопливо отмерять седьмой час, а Инкин папа всё ещё не торопился и продолжал заниматься своими рабочими делами. Он куда-то звонил, сам отвечал на звонки и непрерывно что-то записывал в таблицы многочисленных канцелярских книг…
— Дядя Коля, а когда мы поедем домой? — вклинилась Лиса в короткую паузу.
— Рано ещё…
— Как рано?!..
— Конечно рано… — посмотрел он на часы. — Я смену только в восемь сдаю.
— Как в восемь?! Почему в восемь?!.. Инна, ты знала?! Ты знала, Инна?!
— Конечно, знала! — отодвинувшись к отцу, Инка напустила на лицо выражение презрительного спокойствия. — Все знают, что диспетчера работают по двенадцать часов. С восьми до восьми! Откуда мне было догадаться, что ты и этого не знаешь?!