— Когда произвести профилактику? — нейтральным тоном осведомился Ведрич.
— Левченко, ты когда планируешь свой второй этап 'Чистых рук'? — обернулся генерал к подполковнику.
— Сегодня десятое. Ну, где-то начнем двадцать пятого — двадцать шестого.
— Значит, майор, пусть твой специалист повстречается с майором Масловым двадцать третьего вечером. Справишься?
— Так точно!
— Тогда иди, не мешай работать.
Ведрич встал и, развернувшись через левое плечо, чуть ли не строевым шагом покинул кабинет генерала.
— Теперь рассказывай, — обратился хозяин кабинета к Левченко.
— Одиссей берется за выполнение задания. Через четыре дня я ему с нашего склада в Подольске отгружу трубы, выдам деньги и явки в Сегеде и Будапеште. Обещает, что к середине января груз будет в Венгрии.
— Сможет?
— Думаю, да.
— Как у него вообще дела?
— Когда приехал — были неважные. Депрессия в ярко выраженной форме. Упадок духа. Когда уезжал — похоже, парень воспрял.
— Если справится — как ты думаешь, чем мы его сможем наградить?
Левченко едва заметно улыбнулся.
— Есть одна мыслишка.
— Давай!
— В девяносто втором году у него был бурный роман с одной немочкой, Гердой Кригер. Я видел ее фото — ничего, хорошенькая. Даже не похожа на немку. И, по ходу, парень в ней и по сей день души не чает. Сможем мы ее найти?
— Найти — найдем. С целью?
Левченко тепло улыбнулся:
— Цель простая, на самом деле. Воссоединение любящих сердец.
— А ты романтик, как я посмотрю… А ежели она его уже не любит? Ежели у нее трое по лавкам?
— Всяко может быть. Но для начала хорошо бы ее найти.
— Она немка восточная?
— Да, училась с ним вместе в университете.
— Тогда дело гроша выеденного не стоит. — Генерал любил эту идиому, хотя подполковник Крапивин, филолог и ценитель русского языка, каждый раз, когда ее слышал из уст шефа, впадал в кому. — В Восточной Германии мы не то, что барышню — мы любого таракана по приблизительным приметам найдем! Напиши, что ты о ней знаешь — я сегодня же поручу нужному человечку ее отыскать. Что по операции 'Обилич'?
— Доставку части оборудования отдела Румянцева обеспечивает фирма 'Энергостройэкспорт'. Они в Козлодуе ремонтируют один из блоков атомной станции, вместе со своими железяками их менеджер согласился взять и наши. У них идет фура двадцатитонная с арматурой ста шестидесяти пяти наименований, чуть ли не пятьсот мест, так что наши сорок восемь коробок там будут почти незаметны. К тому же он обещал их провести в своих документах как вспомогательное оборудование.
— Как ты эту свою просьбу обосновал?
— Да как обычно. Сказал ему, что вывоз этих железяк запрещен, а в Греции за них дают хорошую цену. Выдал ему на руки десять тысяч баксов, и пообещал еще столько же, когда груз будет на месте. Ну, и намекнул прозрачно, что, случись с товаром какая-нибудь бяка — ему не сносить головы. Фура выходит послезавтра, двенадцатого. В Болгарии будет где-то к восемнадцатому числу. Артаксеркс будет на связи, примет груз, а дальше — по плану подполковника Румянцева.
— Это с системами подавления. А шесть генераторов импульса?
— Ну, с этим посложней. Все ж здоровые ящики — между заготовок для европоддонов не всунешь и в качестве ЗИПа для электроаппаратуры не оформишь. Здесь мы работаем с одной мелкой фирмочкой, до дефолта они импортировали обои, а сегодня на ладан дышат. Я встречаюсь с ними семнадцатого, после того, как отряжу Одиссея; думаю, сговорюсь. Легенда простая — у меня есть товар, в Австрии есть фирма, которой он нужен, мне нужна их помощь для легитимизации процесса.
— Как ты сказал?
— Легитимизации. Законности, то бишь. Мы их, кстати, так и повезем, как высокочастотные генераторы. Только частоты укажем другие.
— В Австрии это будет опять 'Виста'?
— А что? Чистая фирма, ничего такого за ней не числиться… Спалим ее, конечно, этими генераторами, но что делать? Для того ее и регистрировали…
— Заказчики уже эту 'Висту' терзают?
— Десяток факсов и штук пятнадцать электронных писем я уже обеспечил.
— Лады. Ты, это… Одиссея, когда увидишь, насчет девахи его не обнадеживай.
— А я и не собираюсь. Если склеится — будет для него приятный сюрприз. Если нет — ну, стало быть, так тому и быть.
— Ладно, с этим все более-менее ясно. — Генерал замолчал, достал сигарету, закурил. Затем, еще раз взглянув на злосчастную заметку в '24 часа', спросил: — Что будем делать с родными капитана Полежаева? У него есть вообще родные?
— Семьи у него нет. Мать в Рязани, ее адрес есть у Румянцева.
— Мать, говоришь? — генерал затянулся, угрюмо посмотрел в окно. — Вот это хуже всего, я тебе скажу. Жены сейчас сам знаешь какие, да еще у военных… Всплакнёт чуток, а когда сумму за убиенного воина увидит — то тут же и успокоиться. А матерям такая весть — нож острый…
Левченко согласно кивнул.
— Да-а, черную весть кому-то придется отвезти в Рязань. Кто поедет, товарищ генерал?
Хозяин кабинета задумался, а затем решительным тоном отрезал:
— А я завтра и поеду. Мой грех — мне и отвечать. Это ведь я ее сына на смерть направил — мне и в глаза ей смотреть…
Генерал тяжело вздохнул, покачал головой. Потом достал из сейфа бутылку коньяка, два фужера, молча разлил грамм по пятьдесят, один фужер подвинул Левченко.
— Давай, не чокаясь. Земля ему пухом и царствие небесное…
Они выпили, потом несколько минут помолчали. Затем хозяин кабинета задумчиво произнес:
— Где это сказано, Левченко — 'нет большей любви, чем жизнь положить за други своя'?
— В Новом Завете, Евангелие от Иоанна.
— Точно. Вспомнил. Ведь это про нас с тобой, про капитана Полежаева, про других наших ребят, что за пятнадцать лет полегли на разных тихих фронтах… Скольких мы потеряли?
— Семь человек. Полежаев — восьмой.
— Стало быть, уже восемь… Кто был первый, помнишь?
— Я тогда еще в Комитете служил, не при мне было.
— Да, точно. Откуда тебе помнить? Первым был майор Пурахин, Виктор Павлович. Погиб в Никарагуа, в восемьдесят седьмом. У нас тут уже Содом и Гоморра начинались, а он там продолжал за Родину воевать… Под Леоном некие неизвестные лица обстреляли его машину. Семнадцать пулевых… — Генерал загасил окурок, зло вдавив его в потемневшую от старости пепельницу. — И запомни, Левченко — капитан Полежаев еще далеко не крайний в этом списке; но от тебя и от меня зависит, чтобы список этот был все же покороче! Ладно, зайди к Маслову, пусть подготовит выдачу пособия матери капитана Полежаева. Он же официально был в запасе?
— Да, уволился из армии в прошлом году.
— Стало быть, Родина о нем не вспомнит… Значит, нам это дело нужно будет компенсировать. Пятьдесят тысяч долларов, рублями, скажи Маслову, чтоб упаковал понадежнее. Да впрочем, сам и принеси — мне его рожу замполитскую видеть невозможно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});