Читать интересную книгу Ржаной хлеб - Александр Мартынов

Вера Петровна была ошеломлена: ведь это вранье, с самого начала! В тот день во время обеда она сама там была, рассказывала, как среди комбайнеров идет соревнование. Да и ушла с крытого тока тогда, когда все комбайны работали. Никакой агитбригады там не было, никакой Черников там не появлялся. Зачем же этому Черникову понадобилось клеветать на лучшую комбайнерку колхоза?..

Вера Петровна скоренько собралась, поехала на третье поле, где работала Таня Ландышева. Всю дорогу размышляла об этой скандальной заметке, прикидывая так и эдак и не находя никакого объяснения. «Если уж напечатали, то, безусловно, неспроста, все равно что-то там произошло, — понимала она. — Но почему об этом никто мне не сказал. Почему не было никаких разговоров об агитбригаде? Выходит, и в правлении никто не знал? Не могла Таня ни с того ни с сего запретить концерт. Секретарь комитета косомола, культурная, начитанная девушка — нет, что-то не так! Знает ли сама Таня про эту заметку?»

В это же утро «Острый сигнал» прочитали и в райкоме партии. Заметку встретили по-разному. Одни, не придавая особого значения, посмеялись: «Ну и девка — огонь!» Другие искренне возмущались: «Неслыханно — сорвать концерт на полевом стане! Да за это!..»

Прочитал заметку и секретарь райкома Пуреськин. Прочитал и сразу же вспомнил и Ландышеву и ее выступление на пленуме райкома комсомола и их разговор у него в кабинете. Не узнай он тогда этой симпатичной и откровенной девушки, может быть, и особого внимания на заметку не обратил бы. Теперь же, зная Ландышеву, удивился.

Заведующий отделом пропаганды и агитации болел, Пуреськин вызвал инструктора Шазинова.

— Читал? — Пуреськин показал обведенную красным карандашом заметку.

— Читал, Петр Прохорович. Скандал! Полнейшая безответственность! — от возмущения солидная не по годам лысина Шазннова порозовела.

— Пожалуйста, проверь и напиши короткую докладную.

— Петр Прохорович, автор заметки, товарищ Черников, об этом же написал и в наш отдел, — проинформировал Шазинов. — Письмо подписали и другие участники агитбригады.

— Где это письмо?

— У меня.

— Передай мне. А сам проверь хорошенько. На следующей неделе на бюро вопрос о действенности публикуемых в газете материалов.

— Будет сделано, Петр Прохорович!

Шазинов, засидевшийся в инструкторах и давно уже помышляющий о кресле заведующего отделом, частенько похварывающего, почувствовал, что в этот раз он может отличиться своей оперативностью и принципиальностью. Установка первого секретаря ясная, докладная будет фигурировать на бюро — дело стоящее!

Вернувшись в отдел, Шазинов уже знал, с чего он начнет проверку. С Захаром Черниковым говорить не о чем, он свое слово уже сказал. Парень он свойский, проверенный, не раз приходилось встречаться с ним и даже — накоротке. Так что-прежде всего нужно связаться с секретарем парткома Радичевой.

Слышимость была плохая, Шазинов кричал в трубку во всю силу. Из правления колхоза ответили, что кроме бухгалтера и счетоводов никого нет — все в поле, Шазинов потребовал к аппарату главного бухгалтера, для первичной информации. Проходя в эту минуту по коридору, Пуреськин услышал громкий и грозный голос Шазинова, зашел к нему, нажал пальцем на рычаг телефона, засмеялся.

— Ты, Григорий Петрович, так и без голоса можешь остаться. Кричишь — всему району слышно! Знаешь что, поезжай-ка в Сэняж. Дело касается человека, а не воза соломы.

— Есть, Петр Прохорович! — готовно вскочил со стула Шазинов.

…Вера Петровна Радичева шагала в это время по ржаному полю, прикидывала, с чего и как начать разговор с Таней о заметке. Не больно это просто: знала она прямой и резковатый Танин характер. Если сразу сказать ей, может от обиды, от расстройства, по горячности своей и комбайн бросить; промолчать — узнает от других, обидится, не простит…

Еще издали углядев, что по короткой рыжей стерне идет Вера Петровна, Таня помахала косынкой, притормозила. «Может, знает?» — предположила Радичева, поднимаясь по крутым узким ступенькам на мостик комбайна.

Нет, настроение у Тани было отличное, она оживленно заговорила о том, как ей работается, пожаловалась на шоферов, не успевающих за комбайнами. Пообещав разобраться с заведующим гаражом, Радичева спросила:

— Танюша, на этих днях была здесь агитбригада?

— Была. Черников приезжал, Зинин муженек паршивый!

— А потом что?

— Да ничего. — Таня небрежно махнула рукой. — Остановил комбайны, хотел концерт показывать. А я не разрешила. Покричал и уехал.

— Да, немного некрасиво получилось с этим Черниковым…

— Конечно, некрасиво, — согласилась Таня. — А что делать было? На час, на два все звено останавливать? На другой день и без этого стояли — дождь шел. — Таня спохватилась: — Или что случилось, Вера Петровна? Почему об этом спрашиваете?

— Ничего особенного не случилось, Танюша, — Вера Петровна все-таки умолчала о заметке, пусть спокойно день доработает. — Хорошо сделала, что не остановила комбайны, ты молодчина!

Вера Петровна спустилась с мостика, приветливо помахала рукой, но какая-то смутная непонятная тревога уже овладела Таней. Она забыла эту дурацкую встречу с Черниковым, теперь ей опять напомнили о ней. «Неспроста, похоже, скорее всего, нажаловался, — догадалась она. — Ну и что? Прав-то не он, а я. Вон и Вера Петровна так же сказала. В общем, никаких причин для беспокойства нет». И все же беспокойство не только не уходило — нарастало. Ощущение у Тани было такое, будто она что-то потеряла и никак не может найти…

Развернув комбайн, она начала новый гон и увидела, что Вера Петровна, оказывается, не уехала: «газик» ее стоял все там же у межи, а сама она разговаривала с каким-то невысоким человеком, возбужденно размахивающим папкой. Кого это еще принесло?..

Приложив руку ко рту, Радичева что-то крикнула Тане, отчетливо поманила: «Иди сюда!» Недоумевая, снова отчего-то забеспокоившись, Таня выключила мотор, спрыгнула с лесенки, пошла, на ходу снимая защитные очки и стряхивая пыль.

— Вот, Таня, товарищ хочет побеседовать с тобой, — объяснила Радичева. — Он из…

— Я уже сказал тебе, товарищ Радичева, — недовольно прервал ее человек в соломенной шляпе и спайкой в левой руке, — обойдусь без переводчиков. Можешь быть свободна!

Вера Петровна вспыхнула, резко отвернулась от них, — Таня обескураженно посмотрела ей вслед, с откровенной неприязнью взглянула на стоящего перед ней немолодого, с рыхлым лицом мужчину, который так непочтительно оборвал Веру Петровну, секретаря парткома!..

— Скажи, Ландышева, приезжал сюда Черников с агитбригадой? — не поздоровавшись, строго спросил Шазинов.

— Приезжал, — коротко ответила Таня.

— Концерт бригада показала?

— Нет, концерта не было.

— Почему?

— Некому было смотреть. Все работали. Черников требовал остановить комбайны — я не разрешила. — Таня рассердилась. — Не только какой-то Черников, сам Пуреськин велел бы остановить, и то не остановила бы! Понятно?

— Это ин-те-рес-но! — врастяжку, с угрозой сказал Шазинов. — Запомню, Ландышева! Так вот: по другим данным — люди обедали, отдыхали.

— А вы что, тут были? — насмешливо осведомилась Таня.

— Вопросы здесь задаю я! — резко, словно прихлопнув, предупредил Шазинов и потребовал: — Давай по порядку.

— Это что, допрос? — возмутилась Таня. — А кто вы, собственно, такой? Другой бы сперва представился, кто он. А вы!.. Будете так разговаривать, я и слушать не стану. Уйду!

— Будешь говорить, товарищ Ландышева! — холодно остановил ее Шазинов. — Я — из райкома партии, фамилия моя — Шазинов. Если не знаешь — будешь знать!

— Ну и что? — Таня сразу приостыла, однако не удержалась: — Если из райкома, так еще вежливей нужно.

— Прошу без выпадов, Ландышева, — тоже чуть изменив тон, придержал ее Шазинов. — Агитбригада была у вас в обеденный перерыв, так?

— Я уже вам говорила — после перерыва, — устало повторила Таня — Когда все уже работали.

— Вот опять говоришь неправду. — Шазинов достал из папки газету, развернул ее. — Здесь же черным по белому напечатано: в обеденный перерыв…

— Где? Что напечатано? — Ничего не понимая, Таня не очень почтительно выхватила из рук инструктора газету.

В глаза бросилась жирно обведенная красной каймой статейка «Острый сигнал». Перескакивая через строчку, чувствуя, как заколотилось сердце, Таня дочитала этот печатный бред до самой подписи — 3. Черников, секунду, другую ошалело, вряд ли даже различая, смотрела на человека в шляпе и, закусив губу, метнулась к березовой роще.

Шазинов догонять ее не стал, ему и этого было достаточно. «Все понятно, нечего ей сказать, от стыда и сбежала. И это — секретарь комсомольской организации!..» Сняв шляпу, Шазинов отер платком мокрый лоб и неторопливо пошел к полевому стану, где его ждала машина…