и не жизнь вовсе.
В приёмной медпункта мой размытый без очков взгляд цепляется за декоративную фигурку собаки в натуральную величину — местная скульптура, что ли?
Ошейник на ней металлический, строгий, из профильного магазина; по крайней мере, на вид. Из жестких пластин, по два острых шипа на каждой, почти сантиметр в длину.
А ведь это раритет или конструкция времён детства моего отца. Эти звенья можно произвольно вынимать и добавлять — они расщёлкиваются по одному, чтобы регулировался охват шеи.
Без разрешения снимаю железку с собаки и убираю себе в карман.
* * *
Юнь весь урок приходила в себя. Так горько и унизительно ей никогда не было.
Она не была ханжой. Могла и пуговицы растегнуть сверху до пупа (анатомический лифчик содержимого декольте всё равно не скрывает), и резиновые бриджи одеть, и потанцевать в клубе откровенно, и не только это.
Но чтоб оказаться так… так…!
Ей то и дело приходилось активировать "успокоитель" на концентраторе, чтоб не разреветься прямо на занятии или не размазывать сопли втихаря, если до рыданий не дойдёт.
Девчонки на класс младше вошли в положение и таки подогнали лифон (вернее, топ для физры — но спасибо и за это), добавив к нему свитшот.
Где-то даже неплохо смотрелось, до конца уроков досидеть сойдет. Но вот эмоции по поводу случившегося не просто никуда не делись, а всё больше и больше грызли изнутри.
На каком-то этапе её настроение закономерно передалось Ченю. По факту, последний крыл себя в их чате на двоих ещё крепче: получается, это он, как мужчина, не доследил и не уберёг.
Юнь не спорила: пускай. Чем больше чувство вины у мужика — тем дороже потом подарки. Аксиома. Не сказать, что она в них сильно нуждается, но рефлексы есть рефлексы. Не стоить отвыкать от правильных.
В коридоре после урока ко всеобщему удивлению их перехватил Рыжий:
— Тпру-у-у! — выдал он, обращаясь к Ченю и игнорируя её.
Поднимая вперёд ладонь, загораживая дорогу и излучая во все стороны какой-то нездоровый пофигизм.
Один из личных чатов взорвался вереницей иероглифов от Хамасаки. Юнь, не читая, смахнула вниз — не то сейчас настроение.
— Принёс долг? — спокойно поинтересовался у убогого Чень.
— *****у тебе на воротник, — отмахнулся Рыжий, привлекая внимание случайных свидетелей и собирая в считанные секунды толпу зрителей. — Я тебе ничего не должен, чпорик.
— Ты хорошо подумал? Я ведь могу и удвоить, если пойду по пути Рашида.
— В своём больном воображении можешь делать, что хочешь. Мудила, у меня мало времени и я пришёл не твой влажный бред слушать.
— Какое интересное вступление, — китаец заинтересованно поднял бровь и приобнял Юнь за талию.
Ей тактильный контакт именно сейчас был очень неприятен, но она стоически стерпела, чтобы не ронять его авторитет.
Хотя злостью затопило до самых ресниц.
— Чень, а ведь тебя все напрасно считают лидером и большим потенциалом, — с рассудительным видом продолжил Седьков. — А ты ж по факту просто мелкая мразь, я, в принципе, поэтому и пришёл. Извини, что при твоей даме тебя опускаю, но ты и не человек ведь, животное. Так что, всё честно.
— Кто я? — азиату стало интересно.
Как настоящая восточная женщина Юнь великолепно чувствовала своего парня и знала: вот так его любопытство проявляется крайне редко. Должно случиться что-то по-настоящему новое и нетривиальное.
Очкарику сегодня удалось, на свою голову, привлечь внимание. Тем более что за стыдобище своей девушки, которое точно не смыть в ближайшее время, Чень собирался платить долго и с расстановкой.
Если подумать спокойно, виноватой в основном была Эрнандес. С точки зрения самой китаянки. Но Ане не предъявишь — тут латиносы по букве закона в своём праве.
Однако слёзы Юнь требовали отмщения.
— И это, ты очень удачно сам подошёл, — с искренней и светлой улыбкой продолжил китаец. — Я оценил всю иронию момента, м-да. Хотя детали от тебя наверняка ускользают…
— Чень, ты трус и слабак. — Убийственно спокойно заявило полуслепое нечто. — Ты заметил, что последнее время ты всё время норовишь подкрасться со спины? Конкретно ко мне и сегодня? Утром, с Рашидом, я подумал — случайность. На первый раз.
Седьков зажёг корявенькую проекцию утреннего инцидента.
— А вот второй раз, — очкарик подвесил рядом вторую голограмму. — Слушай, Чень, ведь это уже тенденция. У меня в этой связи к тебе вопрос: что, если и я с тобой также, как ты? Тюкну сзади незаметно, но потом пойду дальше: обоссу бессознательное тело или вообще как-нибудь попользую? На камеру, искин это любит. Будешь… — Седьков сделал пару глумливых жестов руками.
Присутствующие китайцы озадаченно замолчали.
С одной стороны, Рыжий — то самое животное, как он сейчас сам и сказал, а не человек. С точки зрения эволюции — точно, даже импланта нет.
Никому и в голову не придёт думать, что он устоит в прямом бою — как никто не устраивает дуэлей с глупой собакой, если ей вдруг что-то своё взбредёт в голову. Потому и дали по башке сзади. Хм, два раза.
— А с другой стороны, в словах убогого есть толика сермяжной правды, — сверкнула взглядом и похлопала ресницами Мартинес, подруга Эрнандес.
— Вот с-сучка, — сплюнула себе под ноги Юнь.
Она неожиданно поймала себя на том, что ладонь Ченя на ягодице слишком раздражает.
Не так, как всегда — терпимо и по-родственному. А вот вообще ужас как бесит.
— Юнь Сяовэнь, тебе зуб прямо щас выбить? — заботливым официозом поинтересовалась Ана, которой гаджет всё наверняка перевёл. — Впрочем, ладно. На тебя теперь не одно поколение школьников дрочить будет, такая картина на века… живи. Сейчас. Как представлю: твоя голограмма, сиськи, а какой-нибудь малолетний дрочер… — баскетболистка притворно прикрыла лицо рукой. — Да прямо брызгами — туда, на изображение… И так изо дня в день, на тебя, зайку с сисями… Прикинь, тебя в школе уже не будет, а популярность наоборот — будет только расти? Хе-хе.
Китаянка порывисто вздохнула, налилась бордовым, но сделала над собой усилие и нашла силы промолчать.
После. Всё после. Пусть Чень сперва договорит с убогим.
— Señorita, благодарю вас за поддержку, но позвольте мне довести этот разговор до точки самостоятельно. — Рыжий, как паяц, изобразил церемониальный кастильский поклон времён короля Альфонсо Наваррского в адрес Мартинес.
Сама Айя, проследив взглядом его движение, весело заржала:
— Ай, молодца! Жги дальше!
Ана озадаченно заглянула подруге в глаза. Та лишь передёрнула плечами:
— Да пусть! Тебе чё, жалко? Прикольно же! Эй, Рыжий, режь им правду-матку дальше! Латинос тебя слушают.
В подтверждение её слов несколько парней из команды Гарсия молча кивнули