— Это лишь предположение. Иногда смотришь на вещь и думаешь — такое могла сделать только южанка своими кисейными пальчиками.
Он остро, хлёстко смеётся, Клара скалится в ответ.
— Я оставил его в снегах, впрочем, как и другую одежду, — чеканит безразлично. — И да, девушки Арадии тоже могут быть плохи в рукоделии.
— Значит, — Клара отчего-то переходит на шёпот, — тебе есть к кому возвращаться?
— А мне придётся? — он выгибает бровь и криво ухмыляется.
Как только последний слуга выходит из зала, Марк приближается, нависает над Кларой, всматривается в её лицо.
Касается пальцем острого подбородка.
Задерживается взглядом на родинке у угла губ.
Клара замирает, будто испугалась, но в следующий же миг
поддаётся
ближе.
Глава 31. Обоюдоострый клинок
Клара, будто испугавшись того, что может сейчас произойти, упирается ладонью в его твёрдую грудь и грустно улыбается:
— Давай хоть ненадолго сделаем вид, что ты брат мне, а я тебе сестра.
Он выгибает бровь.
— Зачем?
— Потому что, — ткань его рубашки она поглаживает большим пальцем, — сейчас мне как никогда нужна определённость.
Он медлит, но всё же отступает, понимая, что не хочет сейчас тревожить её ещё больше.
— Как скажешь, сестрёнка, — холодная усмешка.
Марк садится за стол, Клара устраивается напротив него.
Наверху сейчас обсуждается её судьба, на кухне слуги смеются и надеются на лучшее, как и положено перед Урахадом, за окном идёт снег, здесь пламя танцует в камине и дрожит тонкая нить, натянутая между сводными.
— Рада, что ты вернулся, — улыбается Клара. — Расскажешь, как провёл год? Судя по той встречи с ферлисом, ты преуспел.
— Начну с теории, буду любезен. Так как тех, кто получит магию, определяет лишь сама магия, и происходит это в восемнадцать лет, подготовится заранее сложно. Поэтому в Арадии все маги обязательно проходят спецкурс по управлению силой. Целый год. И только после этого могут выбрать академию себе по душе. Ты будешь учиться там же, где я, в учреждении при королевском дворце. Всё это благодаря браку твоей матушки с моим отцом.
Клара выгибает бровь.
— Полагаю, там ты обзавёлся знакомствами.
— Ерунда, — усмехается Марк. — Табор тогда был в городе, я познакомился с Беливром случайно.
— И помог ему выкрасть статуэтку?
— Да. Но, видимо, кто-то всё же узнал, что это я. Как видишь, мной заинтересовались, пригласили в академию, чтобы...
— Потом служить королю лично, не так ли?
Марк отпивает элариаса и хмыкает в ответ.
— Это отличная возможность для тебя, дорогой.
— Я не думаю, что ты этому рада.
— Тобой заинтересовались, возможно, из-за клана. Логично, что тебя хотят держать поближе к себе. Но королю стоит помнить, что в его руках обоюдоострый клинок.
— Хочешь, чтобы я был при дворе в интересах семьи?
— А чего хочешь ты?
— Знать, действительно ли ты мне доверяешь.
— Ты засранец, Марк. Но не предатель.
— Хорошо, — он выглядит вполне себе удовлетворенным ответом. — Значит, в любом случае я буду твоим агентом рядом с королём. Как твой брат или...
— Подашь мне сыр? — улыбается Клара. — Расскажешь о столице?
— Ты отступаешь, — произносит он.
Она хотела бы вести себя иначе, но...
А, впрочем...
Клара зовёт слугу.
— Спросите у биад про лакрицу. И подайте, пожалуйста.
— Да, госпожа.
Она улыбается Марку:
— Я приготовила для тебя маленький подарок.
Глава 32. Признание
Через несколько дней упадёт на землю самая тёмная ночь в году. Ночь Урахада. Клара за ужином пытается вспомнить, сколько оставалось кармашков в календаре, посчитать точно, но мысли разбегаются, и нет уверенности, сколько ещё ждать — двое суток? Трое? Неделю? Нет, точно меньше...
Сразу за Урахадом будет её день рождения.
Есть что-то жуткое в том, что оно так скоро от великого праздника равновесия и обновления.
А затем свадьба.
Клара допивает элариас и отставляет громоздкий бокал в сторону, вскинув на Марка игривый взгляд.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Итак, как насчёт десерта? Или твои вкусы за прошедший год претерпели существенные изменения?
Он с усмешкой качает головой, и Клара с удовольствием снимает посеребрённую крышку с блюда, на котором лежат лакричные конфеты в виде гусениц бонго. Сверхреалистичные, надо сказать.
Марк усмехается, мол, и это всё? Это твоя маленькая месть?
Маленькая и вправду, но не всё.
С того момента, как братец уехал в столицу, Клара придумала больше тысячи всяких подстав, шуток, розыгрышей и тому подобное. Ей хотелось встретить его по-особенному. В его стиле. Но затем она решила, что это глупо. Что вернётся он, как водится, другим человеком. Потому к вихрастому декабрю всё вымылось из планов и даже памяти.
А конфетки, это так...
Она подталкивает к Марку блюдо и просит попробовать то, что приготовила собственными руками.
Он достаёт гусеницу и она, прибуженная, начинает шевелиться. Чёрная, поблёскивающая, словно дёготь, жирная, трясущаяся.
В прошлый раз, мальчишкой, он даже завизжал, теперь пусть хотя бы покривится, чтобы порадовать свою... сестрёнку? Госпожу? Невесту?
Но чёртов Марк Харш одаривает её бархатным, тёплым смехом. Ногти оборачиваются чёрными волчьими когтями, проделывая в гусенице четыре дыры. Разумеется, это никак не мешает ей дёргаться. Вязкая жёлтая субстанция вытекает из ран.
— Они съедобны, — усмехается Клара, — на своей родине считаются деликатесом. Я выращивала несколько, и вот, нашла применение. Знаешь, сколько времени понадобилось на изготовление столь идеальных форм?
— Действительно. Пока не понял, что мне делать с информацией, что это дело занимало, по всей видимости, много твоих мыслей. Но раз это касалось меня... приятно.
Она садится на стол рядом с блюдом, где по конфетам начинают ползать живые гусеницы. До того в прохладном месте они спали, сейчас просыпаются. Как удачно, что Марк выбрал правильную. Вот только его реакция не шибко радует.
— Я хотела ненадолго окунуться в прошлое, — шепчет она. — Вот только, видимо, твои страхи больше не при тебе.
Будто, чтобы добить её, Марк съедает гусеницу, а затем облизывает свои красивые, аристократичные пальцы. С не менее эффектными когтями. Затем он съедает пару лакричных бонго, бросает взгляд холодных глаз на изящный чайный сервиз и предлагает с невозможной обаятельной улыбкой:
— Заварить тебе чаю?
Клара, усмехнувшись, кивает и садится за стол.
Он разливает по чашкам тёплый янтарный напиток, по залу разносится аромат мяты, чёрного чая и веточек хризалистового дерева. Терпко-острых, словно вместо сока у них эфирные масла с красным перцем.
— Мой страх иного рода на месте, — будто смилостивившись, Марк кладёт ладонь на её плечо и слегка сжимает, — как я боялся потерять тебя с тех пор, как полюбил, так и боюсь до сих пор.
Клара судорожно сглатывает, не веря своим ушам.
— Ты... не можешь...
— Почему?
— Ну, — колкая усмешка, попытка притянуть к себе чашку холодными, дрожащими пальцами. — Ты никак не давал понять.
— Разве? — он касается её волос, целует в макушку и остаётся позади раскалённой стеной.
Она хихикает странно, непохоже на себя.
— Ты только и делал, что издевался.
— Поцеловал, позвал объясниться, но ты не пришла... — голос словно тысячи игл впивается в неё. — А затем уезжать нужно было мне.
— Позвал?
— Записка.
Она с досадой оборачивается.
— Во-первых, меня уже достала твоя манера объясняться на бумаге, а во-вторых, никакой записки тогда я не получала! Да, мы поцеловались, но я не стала себе надумывать. Мы ведь это не обсуждали! Потом ты уехал, теперь я понимаю, почему была такая спешка, но... никуда ты меня не звал! В этот раз я нашла записку, но её в камин выбросила крыса!
Он усмехается, а затем и вовсе фыркает.