Но Юрка молчал. Он был ошарашен не менее грабителей:
– А вы кто?
– Да Саня нас прислал. Говорит, помочь нужно тут пареньку одному. А Саня у нас авторитет, – наклонился скелет за образком, сдул с него пыль и пристроил Юрке возле руля.
Грабители хотели тем временем смыться. Но на пути их вышли ребята из мотоциклов. Голова в руках мотоциклиста подмигнула и произнесла заговорщицки:
– Лови! – и тут же хозяин бросил ее в сторону перепуганных до смерти разбойников.
Они поймали ее дрожащими руками, а голова произнесла:
– Бензин есть?
– Есть! Есть! Все отдадим! Не губите! Отпустите только живыми.
– Очень, очень хорошо, – продолжала воспитательный процесс голова мотоциклиста, – деньги давай! Мобилу! Ну прям как маленький! Все давай, что есть! И в машину Юрика живо! А то укушу!
Юрий собирал обратно в мешки вещи бабы Оли, с опаской поглядывая на неожиданных пришельцев, понимая, что они на его стороне. Откуда они свалились? С того света, что ли?
– Пристраивайся за нами! – скомандовал скелет Юрке, когда все было собрано, – велено тебя доставить до дома в целости и сохранности!
Полуторка загудела. Несмело зажегся и потух ее задний левый подфарник. Услужливый грабитель, все еще держащий в руках чужую голову, это заметил и крикнул:
– У вас из всех подфарников только один работает. Левый задний. И тот барахлит!
– Знаю, – бодренько включил зажигание скелет и запрыгнул в кузов. – Вот полихачишь с мое, узнаешь, почему у тебя горит один задний левый подфарник! – И добавил, захохотав: – Голову отдай, балбесина! Или тебе ее на память оставить?
Полуторка поднялась еще выше.
Трое сопровождающих мотоциклистов двинулись следом. Последний на ходу забрал голову и небрежно сунул ее обратно под мышку.
Промелькнуло за окном немыслимо большое дерево, как некий туманораздел. «Надо бы заправиться», – подумал Юрий, когда его машина, а за нею и странные Юркины спутники стали погружаться в опустившееся до земли облако – снег там? Дождь? Стрелки часов как-то живенько пошли и остановились на 12.00.
Светофоры стали черно-белыми. На обочинах дирижировали игрой меланхоличного ветра тополя, пошевеливая отрубленными культями. Летучая пыль или дым, а может, снег мелкой крупкой освещался всю дорогу красными фарами мотоциклов и одним зад ним левым подфарником летучей полуторки. И Юрка знал – они летят за ним. А когда поравнялись с деревенской церковью, скелет, увидев кресты на маковках, скомандовал:
– Пригнули головы! Атас!
И летучая полутрока исчезла вместе со своими спутниками.
А Юрка благополучно добрался до дома.
Видит: у ворот баба Оля. Такая, какую он оставил три года назад.
– Вот соловей-разбойник! Угомона на тебя нет! – улыбается старая.
– Я тебе вещи привез, – совершенно не удивился ей, а скорее обрадовался Юрка.
Баба Оля избу вытопила заранее. Напекла пирогов с земляничным вареньем. Юрка так проголодался – спасу никакого нет. На пироги накинулся. Чаем душистым запивает. Рассказывает. Все рассказывает. А баба Оля все слушает. Слушает. Вещи свои, когда-то оставленные в городе, примеряет. Одну за другой перекладывает к себе в сундук. Все проверила-пересмотрела. А потом и говорит:
– Ты образок-то святого Александра себе оставь. Мне он от бабушки достался. А тебе вот от меня. И ложись почивать. Поздно уже. Я тебе перинку на печи нагрела…
Юрка проснулся от первого солнечного луча. В доме тишина. Тепло. Кто-то видать натопил с вечера. Пирогами земляничными пахнет. Да на столе – нет ни одного. Кинулся к машине – полный бак бензина, образок над рулем сияет. Вернулся в дом, может, в сундуке вещи? А там только два пустых мешка лежат.
Собрался в обратный путь. Руку в карман за мобильником засунул, а там, кроме телефона, – тесно от денег!
Подмигнул Юрий образку с Александром Невским!
– Спасибо, деда Саня! Веселые у тебя друзья!
Решил он почаще в тот дом приезжать и не продавать, все-таки наследство!
55. Родина цыгана
Умирала мать на девятом этаже белой больницы. Просила в бреду положить ей в руки горсть земли с Родины.
Цыган сидел и думал: где же ее Родина? Может быть, город Орджоникидзе? Мать говорила, когда он родился, падал крупный ровный снег, и ветер не колыхал его.
А может быть, Каспийск? Послать детей, пусть привезут песка с побережья моря-озера?
Нет-нет! Это Курган! Поля-поля… А в подлесках из-под земли сыраны-суханы лезут!
Вздохнул цыган. Всю жизнь мать бродила по свету. Вовсе это не Сибирь, а Подмосковье. Березы белые! Запах ландышей и осин после дождя. Ровный ковер травы, как в Берендеевом царстве.
«Где же ее Родина?» – думал цыган. Вспоминал байкальские сопки, подножья которых лижет хрустальная вода. Там, где растут багульник и царские кудри, где шумит тайга кедрами.
Вспоминал Питер, холодный, каменный, строгий. Ветреный Финский залив.
И вдруг осенило его: Родина цыган – Дорога! Где бы ни были они, куда бы ни ездили – в памяти оставались то поезда стук, то ржание лошади, то шепот автомобильного колеса.
Спустился цыган вниз, собрал пыль придорожную, поднялся в больницу к матери и вложил ее в руки.
– Вот тебе, – молвил, – земля с Родины.
Улыбнулась мать в бреду, точно во сне. Крепко-крепко землю в руках зажала.
На следующий день глаза открыла. А через неделю на ноги встала и забыла болеть.
До сих пор, говорят, живет. Только бродить не бродит, а жадными глазами на дорогу смотрит.
56. Поцелуй Иуды
В кромешной тьме услышал Иуда вкрадчивый голос:
– Ему нужна любовь твоя безграничная! Твоя преданность. Ты любишь Его, Иуда?
– Да.
– Ты готов отдать за Него жизнь?
– О! Я люблю его больше жизни!
– Чтобы Он прошел Вознесение, ты готов отдать за Него ДУШУ?
– …я готов. Бери ее!
– Да… мне то она как бы и не нужна…
– Видишь ли, тебе предстоит сделать одно дельце…
– Что же? Что надо делать? Говори! Я готов на что угодно!
– Ты должен предать Его…
– Его???? Никогда!
– Ты же только что распинался в своей любви…
– Но я не могу! Это слишком!
– Без твоего предательства Он никогда не станет тем, кем должен стать! Грандиозное дается через великие мучения, и немыслимые парадоксы! Только противодействие рождает устойчивость. Нужна жертва. Смерть. А потом воскресение! Нужен враг. Предатель. Понимаешь?
– Кто тебя послал?
– Я сам пошлю кого угодно и куда угодно… Так ты отказываешься помогать?
– Я не отказываюсь. Но почему я? И неужели нельзя придумать что-то другое? Лучше вырви мои жилы! Сердце! Печень! Возьми мои мозги!
– Глупец! Это никакой ценности ни для кого не представляет! Скажу по секрету. Время Ч уже наступило. Мозги твои в любом случае сожрут черви. А так хоть польза будет. Сам рассуди. Главное в жизни – результат. Сам же только что говорил, что готов отдать за Него свою душу! Предательство и будет доказательством любви.
– Нет!
– Отлично! Ты последний. Так и запишем. Опрос закончен. Все тринадцать отказались. Воскресение отменяется! Ну, я пошел!
– Так они тоже отказались? Все???
– Вот именно, чем они лучше тебя? Каждый заботится только о своей шкуре и готовит теплое место в раю. Я даже больше скажу – они легко будут отрекаться от Него. И Он это знает…
– Стой!
– …
– Вернись! Где ты?
– Я почти ушел.
– А про меня Он знает?
– Он знает только, что один из вас должен Его предать. Иначе Событие не реализуется.
– Я готов.
– Ты серьезно?
– Да.
– Ты так быстро меняешь показания. Я уже не успеваю за ходом твоих мыслей.
– Я готов сделать это для Него.
– Бредовее идеи еще не было во всей Мировой истории! Ты в своем уме?
– Как никогда!
– Для такого дела понадобятся все усилия воли! Мужество! Нужно заглянуть в глаза самого…
– Я готов, кто бы он ни был!
– Мое дело предупредить. Все сказанное тобою после сегодняшнего соглашения обернется против тебя.
– Ерунда!
– В тебя будут кидать камни.
– Пусть.
– Люди будут плевать на твою могилу!
– Глупости!
– Столетия за столетиями весь мир будет проклинать имя Иуды, оно станет нарицательным! И все проклинавшие попадут из-за тебя в объятья геенны огненной, усилив тем самым и твои муки!
– Зато Он станет Богом!
– Никто никогда не узнает, что ты герой!
– Мне это и не нужно.
– Твоя душа будет гореть в Аду вечно!
– Я готов!
– Вечно?
– Я же сказал!
– Уникальное упрямство. Ну ладно. Раз ты такой неистовый, что даже во мне рождаешь уважение, вечность сменим на две тысячи лет. Потом один человек сумеет прочесть несколько строчек в книге, которую напишут сразу после твоего предательства, и имя твое будет реабилитировано. Но опять же не для всех, Иуда, не для всех!
– Не терзай меня! Делай свое дело!
– Вот здесь оставь расписку кровью. Это Пасха Господня! Освобождение. Ты предашь его за тридцать «сребреников». Запомнил?