Читать интересную книгу Последнее слово за мной - Татьяна Полякова

Теперь основная проблема — жилье. Мне просто необходимо где-то отлежаться, а вокзал самое опасное место в городе. Если Кирилл будет меня искать, безусловно, начнет с вокзала, решив, что я попытаюсь покинуть город. Надеюсь, сейчас я для него еще покойница, к тому же о наличии у меня паспорта и денег Полины он не знает, и это дает мне шанс…

Мысль об опасности подстегнула, и я поспешно покинула вокзал. Проблема все та же: жилье. Я не могу бегать по городу, запасшись объявлениями, — это лучший способ попасть на глаза людям Кирилла. А если гостиница? Никому в голову не придет искать меня там. А паспорт? Вряд ли фотографию будут рассматривать особенно тщательно, разумеется, если я не вызову никаких подозрений. Я шла по улице, сунув руки в карманы джинсов, и пыталась убедить себя, что почти ничем не рискую. Разменяв в первом же обменном пункте еще несколько купюр, я на такси отправилась в торговый центр «Южный», там потратила больше часа: приобрела кое-какую одежду и большую спортивную сумку. В таком виде можно и в гостиницу.

Я вновь остановила такси, решив, что это более безопасное средство передвижения, чем общественный транспорт.

— Какую-нибудь не очень дорогую гостиницу, — сказала я, устраиваясь на заднем сиденье и предоставляя выбор судьбе. А что, если парень привезет меня в «Зарю», где я жила до встречи с Кириллом?

Но парень, как видно, считал ее дорогой. Мы остановились возле трехэтажной гостиницы с симпатичным названием «Уют». Во дворе стояли четыре «КамАЗа» с рефрижераторами, а атмосфера в гостинице оказалась на редкость демократичная, и мой паспорт интереса не вызвал. Я замерла перед стойкой и покрывалась липким потом, ужасаясь возможным вопросам, но ни одного не дождалась. Мне приветливо улыбнулись, объяснили, как найти нужную комнату, и вручили ключ. Выжав из себя подобие улыбки, я пробормотала «спасибо» и поднялась на второй этаж. Открыв дверь, на негнущихся ногах прошла в номер, бросила сумку и рухнула на постель.

Проснулась я от своего крика, вскочила и прислушалась. В комнате темно, где-то в ночной тишине одиноко прогрохотал троллейбус. Я посмотрела на часы: половина первого. Голова кружилась, а все происшедшее днем казалось страшной сказкой. Но тут я проснулась окончательно и с горечью констатировала, что это гораздо хуже сказки, это суровая реальность.

Я подошла к окну, открыла его и, опершись локтями на подоконник, стала смотреть на ночной город. Сегодня я еще могу поплакать, пожалеть себя, горько сетуя на судьбу, а завтра… завтра следует собрать всю волю в кулак и разобраться с этими гадами. Раз уж я жива, когда мне полагается быть обгоревшим трупом, то последнее слово за мной. Только так я смогу вернуться в нормальную человеческую жизнь. Я хмурилась, призывала себя не раскисать и прочее в том же духе, но постепенно другие мысли овладели мной. Город погрузился в тишину и темноту, последние звуки стихали, последние огни гасли, а я, устроившись на подоконнике, смотрела на дома, темные силуэты деревьев, городское небо без звезд и беспричинно начала улыбаться. Потом вдруг запела тихонько, оборвала себя на второй строчке и, спрыгнув с подоконника, сказала весело:

— Поздравляю, у тебя в самом деле сотрясение мозга.

Утром я первым делом отправилась в парикмахерскую и сделала короткую стрижку. Не только я, но и мастер поразилась происшедшей со мной перемене: из зеркала на меня смотрело совершенно другое лицо.

— А вам идет, — не без удовольствия заметила женщина, которой я полчаса назад втолковывала, что в самом деле хочу коротко подстричься. «У вас прекрасные волосы, и эта прическа вам очень к лицу», — убеждала она и даже призвала в свидетели двух своих коллег. Коллеги, правда, не были столь эмоциональны: «Тебе сказали стриги, вот и давай», — посоветовала ей полная блондинка, и женщина наконец приступила к делу, но и тогда раза два заметила:

«Зря вы…»

Теперь она выглядела довольной, а про меня и говорить нечего: стрижка плюс темные очки, джинсы и куртка, в которых Кирилл меня никогда не видел, — вряд ли теперь он сразу сможет меня узнать.

Воодушевленная этими мыслями, я отправилась в то самое место, куда должна была попасть вчера: к таинственному богатому родственнику Полины, которого я не знала даже по имени. Конечно, это было опасно: в первую очередь Кирилл начнет искать меня в местах, представляющих обоюдный интерес, но, если не рисковать, вряд ли когда-нибудь удастся распутать эту историю. А распутать необходимо: роль скрывающейся под чужим именем беглянки мне вовсе не улыбалась.

Если старик жив, мне придется с ним встретиться (как — понятия не имею) и кое-что ему рассказать. Мне необходимы союзники, по логике вещей, старик должен стать одним из них. Впрочем, я была почти уверена: он мертв. Иначе то, что они вчера затеяли, не поддается объяснению. Скорее всего Кирилл, как всегда, лгал — вовсе не Алексей Петрович, а Полина — наследница старика. Старик, убедившись, что женщина жива-здорова, отписал ей все состояние (какое — неважно, важно, что оно было, в противном случае чего б им так суетиться), так вот, старик умер, а вслед за ним в результате трагического происшествия, то есть аварии, погибла Полина. Кому в этом случае отойдет наследство? Я не сильна в таких вопросах, но скорее всего ее мужу. Вот этого они и добивались с самого начала. Господи, какая же я дура! Рыскала по дому, ломала голову, а все так просто! Нет, не все.

Если настоящая Полина жива, они не получат ни копейки. И вот тут два варианта: либо она уже мертва, либо, воспользовавшись тем, что вчера эта женщина официально погибла, они быстренько от нее избавятся… Я должна найти ее. В борьбе против Кирилла и всей этой братии она точно мой союзник. Надеюсь, Кириллу еще неизвестно, что я вовсе не погибла в аварии. От «Форда» практически ничего не осталось, все вокруг было залито бензином и горело, как в аду.

Бензовоз выбрали не зря: мой труп должен был выглядеть так, чтобы никакая экспертиза не в состоянии была установить, кто это на самом деле. Очень возможно, что до сих пор и не установили, труп не нашли, решив, что он в сумасшедшем огне рассыпался в прах. Это хорошо для меня, потому что развязывает мне руки, и плохо для настоящей Полины: они начнут действовать, и женщина окажется в опасности. Старик, если он жив, должен знать, где ее следует искать.

В дом я вряд ли смогу войти — это слишком опасно, — но в доме есть телефон, зная адрес, выяснить номер будет нетрудно. Однако все это хорошо только в том случае, если старик жив, а я почти уверена, что он умер, иначе какой смысл убивать меня? Хотя кто ж знает, что в действительности задумали эти типы… Вот я и должна узнать, а для начала выяснить, кто этот старик.

Занятая своими мыслями, я оглянуться не успела, как оказалась на улице Северной, увидела перед собой табличку с номером шестьдесят два — а мне необходим восьмой. Вздохнув, я отправилась по нечетной стороне в нужном мне направлении. Вряд ли меня поджидала засада, но все равно было страшно.

Восьмой дом возник неожиданно, сначала появилась высокая крыша, затем и он сам за низким заборчиком из металлических прутьев всего в нескольких шагах, а я так и не решила, что делать дальше. Ворота и калитка закрыты, что неудивительно, жалюзи на окнах опущены. Вид какой-то нежилой. «Старик умер», — напомнила я себе и тут же начала злиться. Если он умер, то не далее как прошлой ночью. И сейчас родственники готовятся к похоронам, в такой ситуации народу здесь должно быть предостаточно, чего в действительности не наблюдается. Ну и что? Вдруг у него вовсе нет родственников, если не считать Алексея Петровича и Полины, а Алексей Петрович вполне мог довольствоваться кремацией дорогого дядюшки, причем без ненужной торжественности и прочего.

Дом остался позади, тихий и вроде бы необитаемый, а я так ничего и не решила, только разозлилась вконец. Какого черта я сюда пришла? Чтобы прогуляться мимо дома? Допустим, я уже прогулялась, и что дальше? Кто-нибудь из соседей должен знать старика, по крайней мере его фамилию, а это уже кое-что.

Но ведь просто так не пойдешь по домам с расспросами, в конце концов, это опасно… «Ну, давай, придумай что-нибудь!»

Тут взгляд мой упал на новостройку. Кто-то затеял строить коттедж аж в четыре этажа, коробку сложили, подвели под крышу, и на этом, судя по всему, дело встало: то ли энтузиазм закончился, то ли деньги. Оконные и дверные проемы заколотили досками, забор, опоясывающий стройку, в нескольких местах завалился, а подступы к дому заросли крапивой и бурьяном. Прикинув расстояние до восьмого дома, я рассудила, что это идеальный наблюдательный пункт, осторожно огляделась, не сбавляя шага, и, убедившись, что данный участок улицы совершенно безлюден, юркнула за забор, а потом бегом припустила к дому.

Проникнуть внутрь оказалось нелегким делом: проемы для того и забили досками, но на окошко в подвал почему-то никто не обратил внимания. Рискуя свернуть себе шею, я протиснулась в узкое отверстие, а когда глаза понемногу привыкли к темноте, выбралась на первый этаж. Дальше было проще: лестницы внутри дома уже поставлены — разумеется, без перил и на вид довольно хлипкие, но, решив не обращать на это внимания, я поднялась под самую крышу и здесь с чувством глубокого удовлетворения могла констатировать, что не ошиблась.