Глава 6
ПРОБЛЕМАТИЧНОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ
Когда позывы мочевого пузыря разбудили меня, снаружи было еще темно. Это всегда так работает: вы используете человеческое тело и становитесь рабом различных внутренних систем. Кстати, на Небесах вы не найдете душевых и туалетов, хотя ангелы по-прежнему едят и пьют. Они делают это по привычке, что, на мой взгляд, довольно странно и неэффективно.
Обычно мои земные тела находятся в рабочем состоянии. На вид вы дали бы мне лет тридцать, но мое телосложение несколько сильнее и прочнее, чем у среднего мужчины данного возраста. Поэтому тот факт, что я брел в темноте к унитазу, предполагал одну из двух возможностей: либо у меня начали сдавать почки, либо предыдущим вечером мне вздумалось неслабо напиться. Боль в голове указывала на второй вариант.
Эти подозрения усилились, когда я не узнал покрытие пола под босыми ступнями. В моей душевой я ощущал бы ногами холодную кафельную плитку, а тут лежал пушистый коврик. Бедственная ситуация была подтверждена при возвращении к кровати. Я понял, что на ней находился кто-то еще.
— Ты долго будешь крушить мою мебель? — сонным голосом проворчала Моника. — Чертов носорог! Даже поспать не можешь спокойно.
Мне хотелось спросить у Нэбер, что я делал в ее квартире, но в моем уме уже начинали проявляться воспоминания. Я вернулся в «Циркуль» за полчаса до закрытия и устроил спринтерский запой, надеясь забыть о зловонье свиного дерьма и о глазах Жировика — печальных на щетинистой морде хряка или абсолютно безумных и отвратительных на его человеческом лице. В какой-то момент ко мне подсела Моника. Мы принялись пить вместе и во время беседы дышать друг другу в лицо. Это вызвало необратимые последствия. Quod erat demonstrandum! Что и требовалось доказать!
Наверное, вы знаете, как трудно думать в моменты, когда ваша голова ощущается потным носком, в который залили жидкий цемент. Я прижался к телу Моники, потратил минуту, привыкая к незнакомому чувству мягкой постели с чистыми простынями, и, наконец, провалился в сон.
* * *
— Проснись, Смеющийся мальчик.[4]
Моника стояла у окна спальной комнаты и, посасывая воду из бокала, смотрела через планки жалюзи на любимую Кедровую улицу. Моя гостеприимная хозяйка была частично обнаженной. Взглянув в ее направлении, я понял, что снаружи уже рассветало утро — того самого серого вида, который советовал людям: оставайтесь в постели. Хотя мне было интереснее смотреть на Монику. Если бы только не ее чертовский ум, подумал я. Термин «умная женщина» вызывал у меня подсознательный страх и находился почти первым в списке моих психических комплексов.
— Холодильник пустой, — сообщила она. — Из напитков остался только растворимый кофе.
Нэбер повернулась и взглянула на меня.
— Я думаю, ты должен предложить мне завтрак.
Как будто у меня был выбор, кроме стандартного ответа: «Слушаюсь, мэм»! Впрочем, мне самому не терпелось выпить крепкий кофе. Клянусь, если бы я не проводил все время в человеческом теле, то никогда бы не понял, в какой степени люди являлись рабами своих мясных контейнеров. Как я уже говорил, мне было приятно смотреть на Монику, стоявшую у окна, — на ее изящные формы и широкие бедра. Она не выглядела такой костлявой, как ее тезка в сериале «Друзья», и эти округлости прекрасно подходили ей. Конечно, факт, что она показывала их мне после разрыва наших предыдущих отношений, призывал меня к осторожности. Пьяная ошибка была простительной, но я совершенно не желал связываться с Моникой заново.
— Час назад тебе несколько раз звонили по телефону, — сказала она. — Может быть, случилось что-то важное?
Я догадался, что на мою электронную почту пришел отчет Жировика. Однако заинтересованность Нэбер показалась мне не совсем обычной. Неужели в уравнение Бобби-плюс-Моника возвращалась ревность? Или это была паранойя с моей стороны? Хотя разумное количество паранойи мне сейчас не помешало бы. Неделя выдалась сложной и тревожной.
— Ничего серьезного, — ответил я и застонал, потянувшись за брюками, которые валялись на полу. — О, как трещит голова! Адский папа! Даже волосы болят. Сколько мы выпили?
Она натянула облегающий свитер и посмотрела на меня через плечо. Похоже, ей не было так плохо. Мне показалось, что она даже радовалась моим страданиям.
— Достаточно, чтобы довести до слез Чико. Куда ты хочешь пойти? Как думаешь, блинная все еще открыта?
Она сказала это непринужденным тоном, но в моей голове зазвенели тревожные колокольчики. В период нашего совместного проживания, когда каждый из нас спал большую часть ночей в квартире другого, мы с Моникой любили ходить в блинную — особенно по воскресеньям.
— Нет, в это время дня там очередь на полчаса. Давай пойдем в «Устрицу Билла».
— В «Устрицу»? — хмуро переспросила она. — Их французские тосты на вкус, как картон. Ты уже отшиваешь меня, Доллар? Один пьяный трах и снова убегаешь на холмы? Я хочу приличных блинчиков!
— Нет-нет, все нормально, — сказал я не вполне искренне. — Просто у Билли по утрам продают алкоголь, а по пути имеются полдюжины «Купите и будьте здоровы».[5]
Я отчаянно нуждался в горсти аспирина и в «Кровавой Мэри». Меня могли бы понять только те люди, которые недавно видели расчлененный и освежеванный труп одного из самых неприятных обвинителей Ада.
* * *
Мы растянули завтрак до самого закрытия на санитарный час. Несколько «волосков укусившей собаки»[6] успокоили мою голову. Остальную часть времени мы провели за чтением газет. В какой-то момент я вдруг почувствовал тошнотворный комфорт. Понимаете, мне действительно нравилась Моника, но… каких-то других чувств у меня к ней не было. А она видела в наших отношениях нюансы, которые я не замечал. Плюс математика совместного проживания уравновешивала каждую нашу счастливую неделю с ее последующим печальным аналогом, когда мы позже превращали друг друга в несчастных людей. Я не хотел еще раз становиться жертвой такой кармической расплаты. Ситуация и без того была сложной.
— Так что с тобой случилось, Бобби? — внезапно спросила Моника. — Прошлый вечер ты тоже был неразговорчивым.
— И поэтому ты притащила меня к себе домой? Чтобы развязать мне язык?
Она нахмурилась — наполовину шутливо, наполовину серьезно.
— Не будь таким букой. Мы провели прекрасную ночь, и ты сам об этом знаешь. Я просто тревожусь о тебе. Ты кажешься мне… каким-то ненормальным. Я понимаю, на тебя навалилась куча неприятностей. Трававоск, тот парень Уолкер и все остальное…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});