уберечься от холода, и бреду вдоль по улице, повторяя себе, что, что бы ни случилось между Виктором и Андреем, меня это не касается. У меня и без того предостаточно проблем. И все-таки я не могу об этом не думать.
От одной только мысли об этом к горлу подступает тошнота.
Нет. К черту. К черту их обоих.
Так больше не может продолжаться. Я найду выход, обязательно найду. Я проработала в фирме достаточно, чтобы меня взяли куда-нибудь еще.
Мои шаги отдаются эхом по темной пустынной улице, как вдруг ее освещает свет фар, отражаясь в мокром асфальте… Автомобиль останавливается, и я вижу в салоне знакомое лицо.
Андрей.
— Аня, — зовет он меня. Голос спокоен, но я чувствую, что что-то не так, — Садись в машину, я отвезу тебя домой, — добавляет он, но я застываю на месте, под мелким дождем, и смотрю на него. Ветер сдувает с моего лица слезы, оставляя холодные следы на щеках.
— Нет,
Мой голос дрожит, но я уверенно смотрю ему в глаза.
Я не знаю, что он скажет или сделает дальше, но знаю одно: в эту ночь я готова сражаться за свое право выбирать сама.
— Я доберусь сама, — добавляю я, и вижу как в его глазах отражается неподдельное удивление.
— Что? Аня, что за детский сад? — спрашивает он, вскидывая брови, — Ты уже вымокла. Хочешь заболеть?
Я сжимаю губы и упрямо отворачиваюсь, отказываясь признать его правоту. Мой взгляд скользит по улице, по мокрым брусчаткам, по мерцающим огням города. Когда он выходит из машины, и останавливается в шаге от меня, я смотрю на его блестящие туфли, мокрые от дождя, и чувствую, как мое сердце сжимается от воспоминаний о том, что мы делали сегодня. О том, что я позволяла ему делать.
— Я идиотка, да? — всхлипнув, спрашиваю я, обхватывая себя руками.
Он качает головой. В его взгляде мелькает сожаление.
— Ты не идиотка
— Нет. Идиотка. Потому что, когда ушла от тебя, поверила, что чего-то стою. Что я могу постоять за себя. Могу позаботиться о дочери. Что я — не просто кукла, что целыми днями сидит дома и ждет твоего возвращения… И Вот теперь…
Я не собиралась плакать при нем. Честно не собиралась. Не хотела быть ничтожной, как в тот день, когда решила уйти от него. Но я не смогла сдержаться.
Всхлипнув, я почувствовала, как по щекам текут горячие слезы.
— Он был единственным, кто согласился дать мне работу. Я не обольщалась. Я всегда понимала, что он сделал это только для того, чтобы разозлить тебя, но у меня не было выбора. Я должна была найти работу. Мне нужны были деньги. И я пошла работать к нему, зная, какой он урод.
— Ты могла обратиться ко мне. Могла рассказать мне все, — хрипло прошептал он, но я только покачала головой.
— Нет. Ты не понимаешь. Ты никогда ни от кого не зависел. Я хотела хоть что-то в жизни сделать сама. Но теперь у меня нет даже этой паршивой работы… Зачем ты вмешался?
— Аня, я просто хотел…
— Защитить меня? Я не просила тебя об этом.
Он молча смотрит на меня, и я уже готова повернуться и уйти, как вдруг я поднимаю глаза, и замечаю кровь на его руке. Мой взгляд скользит к его лицу, я замечаю синяк под его глазом, и шумно выдыхаю.
— Что случилось? — тихо спрашиваю я, стараясь сохранить внешнее спокойствие. Он ловит мой взгляд и прячет руку в карман пиджака.
— Ничего особенного.
— Андрей, тебе нужно в больницу.
Он качает головой. Я вздыхаю, понимая, что не могу оставить его здесь.
— Руку нужно осмотреть. Возможно зашить. Крови довольно много.
Я собираюсь добавить что-то еще, переубедить его, но он останавливает меня, обхватив мое лицо ладонями.
— Все в порядке. Это всего лишь царапина..
— Да нет же… Я видела… — говорю я, пытаясь перехватить его руку, но у меня не выходит.
— Тебе показалось, — спокойно отвечает он, оставляя легкий поцелуй у меня на лбу, а затем улыбается — Но мне очень приятно, что ты за меня волнуешься.
Его слова заставляют меня нахмуриться.
— Кто тут за тебя волнуется? — раздраженно фыркаю я, отворачиваясь, чтобы он не видел мои горящие щеки, — Просто не хочу, чтобы ты пугал Алису своим видом при следующей встрече.
Конечно это ложь, но упрямство не дает мне признаться в этом. Упрямство и страх того, к чему может привести это беспокойство за Андрея.
Но, вместо того, чтобы обидеться или разозлиться, этот засранец рассмеялся.
— Ты. И, если правда так переживаешь за меня, можешь обработать царапины. В машине есть аптечка.
Первым порывом было послать его и отказаться. Наверное так было бы правильно. Так и стоило поступить. Но я не смогла. Вместо этого, подавив раздражение, я вздохнула и согласилась.
Когда за нами закрывается дверь машины, дождь усиливается, превращаясь в ливень. Стучит по окнам, омывая их водой, и превращая внешний мир в одно размытое пятно.
Мы сидим напротив, я кладу аптечку себе на колени, и Андрей включает свет в салоне, а затем протягивает мне сухое полотенце.
— Лучше оставь для руки, — говорю я, но в ответ он только качает головой.
— У меня есть еще. Держи.
Смущенно поблагодарив, я промакиваю лицо, волосы и руки, а затем принимаюсь за дело.
Первым делом я осторожно промываю рану перекисью, стараясь не смотреть на Андрея, и осматриваю его руку.
Тут он не соврал рана действительно не такая страшная, как мне показалось с самого начала. И все-таки ее не помешает обработать.
Все это время я чувствую на себе внимательный, задумчивый взгляд, чувствую его запах, такой знакомый, с древесными нотками, и стараюсь убедить себя в том, что меня это ни капельки не волнует. Но это ложь.
Мы находимся в тишине, только звук нашего дыхания и его периодическое приглушенное шипение нарушают эту тишину.
Закончив с обработкой раны, я накладываю на нее повязку и закрываю аптечку.
— Ну вот и все. Завтра обязательно сходи к врачу. Я тянусь к дверце машины, собираясь уйти, но он хватает меня за руку и тянет на себя. Я вздрагиваю от неожиданности и в следующий миг нависаю над ним, упираясь ладонями в крепкий пресс под его промокшей рубашкой. Его глаза встречаются с моими, и мои губы оказываются в сантиметре от его губ. Его шумное, горячее дыхание касается моей кожи, и я понимаю, что сама почти не дышу..
— Что ты делаешь?.. — шепчу я.
Он будто не слышит, глядя на меня затуманенными