Читать интересную книгу Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

Но теперь к игре подключились и власть имущие. Они тоже боялись его. Изменения происходили медленно, но верно.

Последним из убитых им хозяев города был земельный барон, прибравший к рукам инвестиции в предприятия по очистке адамантия на южном конце города.

— Люди — это животные, — сказал Ночной Призрак съежившемуся аристократу. — Без страха наказания все развалится. Центр не выдержит давления.

— Пожалуйста…

Опять это слово.

— У тебя были все полномочия, все возможности, но ты так и не смог усвоить простейших истин касательно человеческой природы. У тебя был шанс. Теперь твоя смерть преподаст урок остальным.

Ночной Призрак подвесил безголовое тело за лодыжки к силовому шпилю. Труп был обнажен, если не считать жуткого украшения из трехсот девяти разрезов на коже — по одному за каждого погибшего в недавнем пожаре на фабрике.

Его не страшило то, что хозяева города открыли на него охоту. Пускай попытаются. Каждый рассвет заставал его спящим в другом логове — в те дни, когда он вообще решал, что сон необходим. Ночной Призрак отшвырнул в сторону содранную шкуру тупого головореза. Он застал бандита на крыше, где тот напал на женщину. Ободранная скотина сдохла еще до того, как свежевание было окончено. Спасенная женщина тут же сбежала, визжа и ни разу не оглянувшись.

Ночной Призрак омыл лицо кровью мертвого насильника, запятнав кожу грехом, прежде чем умчаться в вечную ночь города.

Повязка на предплечье потемнела от пота и грязной дождевой воды, но рана, по крайней мере, перестала кровоточить. Ночной Призрак проверил, как работает рука: повертел в запястье, поработал локтем, сжал и разжал пальцы.

Пробита мякоть, и ничего больше. Пуля оставит шрам, но разве все они не оставляли следов? Он давно не видел себя в зеркале, но когда проводил кончиками намозоленных пальцев по груди и спине, ощущал множество бугров, оставшихся от пулевых отверстий. Уворачиваться каждый раз он не мог, несмотря на то, что был намного быстрее своих преследователей.

Ему по-прежнему каждый вечер было холодно. И он по-прежнему был несчастен. Но это тоже вскоре изменится. У него была идея. Мечта, зародившаяся в самом сердце этого кошмарного существования.

Ночной Призрак наблюдал за стайкой нищих ребятишек, еще не успевших вступить ни в какие банды. Они обирали мертвеца, которого он оставил в канаве, снимали драгоценности и деньги. Он мог бы убить их — искушение подступило к горлу — однако вид маленьких мародеров заставил его рассмеяться.

Когда дети обернулись на звук, выпучив глаза от страха, он уже исчез.

Теперь целые ночи проходили без запаха крови. Они оставались в домах и норах и редко выходили на улицу после вечернего закрытия фабрик. Городские кварталы больше не оглашались звуками перестрелки и воплями раненых, избитых и умирающих.

Но Ночной Призрак по-прежнему следил за своим городом и людьми. Грехи стали бесшумней, преступления — скрытней, но город все еще не освободился от их пагубного влияния. Он хотел от них лишь страха, и получал лишь страх. Страх принес послушание. Страх заставил их подняться над своими низменными животными инстинктами и жить, как подобает людям.

Охота на него продолжалась, но в городской верхушке осталось немного тех, кому это удовольствие было по карману. Бандиты и наемные убийцы все чаще отказывались преследовать его, а недалекие и трусливые мужчины и женщины, желавшие его смерти, никогда бы не решились выйти на улицы, чтобы сделать это своими руками.

Ночной Призрак раздробил кость зубами и начисто обгрыз остатки мяса. Вкус прокисшей свинины уже не заставлял его морщиться. Годы нужды стерли все сомнения и колебания.

Отбросив в сторону человеческую берцовую кость, он облизал зубы. Бывали ночи, когда он почти скучал по вкусу собачатины.

— Леди, — начал он, — и джентльмены.

Собравшиеся аристократы при этих словах напряглись. Их телохранители потянулись к спрятанному оружию. Ситуация балансировала на острие ножа.

Он горгульей взгромоздился на спинку трона премьер-министра. Его огромное, но до странности изящное тело темным покровом окутывало тряпье, которое он носил поверх бледной, покрытой шрамами кожи, и завеса черных немытых волос, частично скрывавших лицо.

— Нам надо поговорить, — обратился к ним Ночной Призрак.

Его голос, шипящий и мягкий, пронесся над ними дыханием из-за края могилы. В полумраке его глазницы казались глубокими омутами на призрачном лице, а улыбка — щелью, прорезанной между двух молочно-белых губ.

Телохранители, вместо брони нарядившиеся в дорогие костюмы, теперь направили оружие на него. Пистолеты. Винтовки. У него была целая коллекция шрамов, оставленных подобным оружием. При виде двух десятков стволов, нацеленных в него, он лишь улыбнулся шире.

— Вы не можете убить меня, — прошипел он. — Даже не пытайтесь. У этой истории другой конец.

Ночной Призрак подался вперед, и на его лицо упал серебристый отблеск маломощных осветительных полос на потолке. Эти заострившиеся черты могли быть вылеплены из алебастра — тепла и жизни в них было не больше, чем в камне.

— Зачем ты здесь? — просил один из аристократов. — Чего ты хочешь?

Ночной Призрак чуял кислую вонь страха в его дыхании.

— Я мог бы потребовать этот город, так ведь? Но он больше не принадлежит вам. Я уже взял его.

Он остался сидеть на спинке трона, окутанный лохмотьями и тенями. Он чувствовал, как давит на них его присутствие — слышал, как под роскошными одеждами текут на пол струйки мочи, слышал приглушенный гром убыстряющегося сердечного ритма, видел, как тонкие волоски встают дыбом у них на затылках.

— Моя миссия состоит в том, чтобы заставить вас подняться над вашей низменной природой. Моя миссия, как высшего существа, превосходящего вас во всем. Я беру на себя грехи этого города, чтобы люди могли очиститься от греха.

Самый храбрый из них вновь подал голос. Взгляд его оставался тверд, хотя пальцы дрожали.

— Так вот в чем состоит твоя философия? На все убийства и святотатства тебя сподвигло… вот это?

— Здравый смысл. Истина. Я постиг, как работают ваши сердца и умы. С помощью этого знания я принес в ваше общество мир.

— Ценой свободы.

Ночной Призрак медленно втянул воздух сквозь ножевой разрез своей улыбки.

— Здесь правит мир, и правлю я. Я не жду от тебя понимания. Ты лишь ничтожный человечек с ничтожными мечтами.

— Ты принес нам покой кладбища. — Аристократ осмелился приблизиться на шаг. — Мир, ценой отказа от свободы выбора, от любых свобод. Город живет в страхе, вынужденный существовать по тем законам, что ты нам навязал.

— Да, — ответил Ночной Призрак. — Да.

— Но каждый грех…

— Карается.

Ночной Призрак вслушивался в ток их крови, подгоняемый суматошными ударами сердец.

— Карается смертью, независимо от преступления. Независимо от размера прегрешения. Горожане живут в молчании, боясь, что единственное сказанное против тебя слово принесет им смерть.

— Да, — Ночной Призрак прикрыл черные глаза, как будто прислушиваясь к этому молчанию, плывущему над городом. — Послушай. Послушай, как звучит безмолвие. Разве это не умиротворяет?

Молодой аристократ покачал головой.

— Как благородно с твоей стороны, зверь.

— Бальтиус.

В устах Ночного Призрака имя прозвучало как шепот ласкающего плоть клинка.

— Ты все еще жив благодаря потенциалу, который я вижу в тебе. Умолкни, и, возможно, я позволю тебе жить и дальше во славу моего терпения.

— Ты — чудовище.

— Нет, — пальцы Ночного Призрака сжались когтями хищной птицы. — Я — посланник цивилизации. Но, чтобы стать светом в вашей тьме, я должен принять на себя покров греха.

Непрошенный гость поднял руку и медленно отвел волосы с запавших глаз.

— Люди — это животные. Звери, если воспользоваться термином Бальтиуса. Но их можно пасти, контролировать, ими можно управлять. Угроза наказания вынуждает их жить в соответствии со строкой закона. Через страх они преодолевают свою животную природу. Я стою на пороге великих свершений, господа и дамы. Великих свершений. Я держу этот город за глотку. И теперь у нас есть мир. Есть спокойствие. Вы хотя бы понимаете всю важность этого слова? Нас ждут настоящие чудеса, если мы сумеем использовать мир, чтобы достичь прогресса.

Он снова поднял руку и медленно сжал длинные бледные пальцы, похожие на венчик ядовитого цветка.

— Но я хочу большего. Я хочу большего от этого города. От его жителей. От этого мира, который мы называем домом. Я хочу то, что принадлежит мне по праву, то, что стало моим благодаря грузу ответственности за стоящих ниже меня.