могу и что тебе совершенно точно нравится. А из твоего рассказа получается, что ты был-был на своих соревнованиях, потом ехал обратно, на перроне продавали игрушки, ты вспомнил про меня, купил игрушку и вот вручаешь мне то, что мне не нужно.
— Я хотел тебя порадовать, — надулся Кирилл.
— Ну да, порадовать, не прилагая никаких усилий, — кивнула Кира и достала пастель, которую ей как-то подарил Комсорг. — Видишь это? Это не мой парень, а просто хороший знакомый привёз мне из Питера, когда там был, потому что подумал обо мне и моих увлечениях и о том, что я люблю рисовать.
— В Питере мы только пару раз вечером гуляли… нам некогда было. И мы в театр ходили с тренером…
— Ага, — кивнула Кира. — Я вот тоже живу полной жизнью, у меня куча друзей, куча дел, но отчего-то я всегда держу тебя в голове и имею в виду. Что ты делаешь, о чём думаешь, мечтаешь, или что вот это тебе могло бы понравиться. Не понимаю, почему бы тебе не делать того же со мной.
Кирилл снова надулся, лёг на кровать и отвернулся к стене, показывая своё недовольство.
— Это, кстати, тоже весьма непродуктивное поведение. Ты у нас пятилетний малыш или как? — подсела рядом Кира. — Если есть какое-то недопонимание, так по мне проще об этом поговорить, договориться, как делаем или не делаем, и жить дальше. А на обиженных воду возят. У тебя родители друг на друга дулись-обижались неделями или тебя за плохое поведение игнорировали молчанием?
Кирилл только поёрзал и ещё сильней зажмурился.
— Ладно, можешь обижаться дальше. Полежи, подумай, — хмыкнула Кира. — Просто выходит, что ты ждал, чтобы я была неискренне благодарна тебе за то, что ты мне даришь хлам. Ты подари, что мне понравится, и я буду искренне этому рада.
На такие дешёвые манипуляции с «я обиделся» она не поддавалась и до курса практический психологии и НПЛ.
К тому же Кирилл был Раком по гороскопу, а эти товарищи отличались мнительностью и обидчивостью. Влад тоже был Раком, но, видимо, он был слишком умён и организован, чтобы поддаваться. Или просто не показывал вида, что обижается. Впрочем, с ним они не дошли до тех отношений, какие у неё были с Кириллом.
— Игрушки не хлам, — всё-таки буркнул Кирилл минут через пять.
— Ну, так и дари их детям или тем, кому они нравятся. Ольге. Наташе. Для меня это пылесборники, особенно такие здоровые, как это страхолюдное чудище, — она кивнула на первую игрушку, которая была кем-то вроде коричневого домового или лешего размером с маленькую подушку.
— У тебя были игрушки, я помню, — возразил Кирилл, напомнив про две игрушки, которые Кира впоследствии увезла домой и отдала сестре. Ей их когда-то подарили Митя, Артём, Вадим и Антон. Ей было шестнадцать лет. И это были её первые игрушки. Им она радовалась. К тому же они были маленькими и не занимали много места. Одну из них, мягкую и пушистую «Стешку», она даже носила на «Контакт», когда там попросили принести игрушку.
— Были. А потом даже две крошечные игрушки мне стали мешать и я их увезла. Вовсе не для того, чтобы ты заполнил пространство какими-то другими. Я и в первый раз сказала тебе, что мне игрушек больше не надо. А ты это проигнорировал.
Кирилл отвёл взгляд.
— Ты обрадовалась этой игрушке, и вовсе она не страхолюдная.
— Я обрадовалась. Но не игрушке. Я тебе обрадовалась и тому, как ты себя повёл, — ответила Кира. — После я об этом тебе сказала. Не понимаю, с чего ты вообще решил, что дело было в игрушке. И я не Наташа и уж тем более не Ольга, мне игрушки не нравятся. Это просто надо запомнить и всё. Также я была уверена, что ты в курсе, чем я люблю заниматься или что мне нравится, чтобы выбрать что-то в моём вкусе. Да я бы диску с хорошей музыкой больше обрадовалась, чем пылесборнику, даже и очень похожему на настоящую собачку. И это вроде как очевидно должно быть тебе. Мы почти полтора года уже встречаемся. Пора бы как-то выучить мои вкусы и предпочтения, особенно если я тебе об этом прямым текстом говорю, без намёков и прочей ерунды с «догадайся сам».
* * *
С семнадцатого по двадцать четвёртое марта Кирилл снова уехал на соревнования, пропуская студвесну, так что Кира четыре своих билета раздала приехавшей маме, Юлику, тёте Альбине и Андрею.
Общая репетиция у них была лишь одна и очень короткая: накануне днём в среду, — только для того, чтобы определиться со светом. Их быстро прогнали и распределили места в концерте. Кира почему-то думала, что со стихом должна быть где-то в начале, так как по логике номера идут по нарастающей, но её поставили почти в самый конец: после неё было ещё два выступления и финал. Елена Валерьевна сказала обязательно надеть тот же костюм, что и на политеховском конкурсе, так что Кира была в белых брюках, серебристой футболке и сверху накинула белую рубашку-сеточку, чтобы быть более «летящей». Елене Валерьевне её наряд понравился, и рубашку она одобрила. К тому же настояла, что будет не просто декламация стиха, а мелодекламация, как это было на политеховском конкурсе, когда Кира говорила на фоне «загадочной музыки». Режиссёр подобрала к стиху Киры очень интересную композицию, в которой дудел какой-то необычный и очень пронзительный духовой инструмент, скорее всего дудук — про него Кира знала чисто из кроссвордов — и весьма узнаваемо пели горцы — мужской хор сначала был таким разноголосым гулом, а потом в конце стиха как раз должен был «грянуть», поставив точку в номере.
Елена Валерьевна где-то за две недели до студвесны выдала ей диск тренироваться по времени, и Кира считала, что неплохо подготовилась, да и музыка ей нравилась.
За кулисами творилась суматоха. В гримёрке тоже была куча народа, причём и девчонок, и парней. Кира переоделась и просто ждала своего выхода в коридоре, болтая со знакомыми, с той же Леной Лушиной или Верой, с которой она участвовала в «мисс Автодор».
— Кира, твой выход следующий, иди уже в кулисы, — шепнула Елена Валерьевна, которая координировала выступления.
Кира дождалась, пока закончится «татарская песня с весёлым танцем» — ещё один пункт для набора баллов за разнообразие представленных жанров.
— Молодец, Ильяс,