у него аж искры в глазах появились, а на руке он почувствовал кровь. — А говорила, не голодна, — невесело усмехнулся. — Когда мы вернём тебе зверя, обещаю, что не буду больше препятствовать охоте, а то ты меня съешь.
И хоть он пытался пошутить, а в мыслях крутилось, что нельзя ей сейчас давать зелье, а то она его загрызет.
— Да я тебя сейчас готова сожрать, — отойдя от него на два шага назад, почти спотыкаясь о поломанный стул, лунная сплюнула его вкус и вновь вслепую посмотрела на него. — Я сказала тебе: убирайся! Ты — ничтожество, как и все твои воины, жалкие убийцы и мародёры, не достойные жизни! Мне отвратительно находиться в одной комнате с таким чудовищем, как ты! — может, хоть так она заставит «Калантара» убраться отсюда? Выплёвывая каждое слово звёздному королю, Кая попыталась толкнуть его ещё раз, убеждая в серьёзности и искренности своих слов.
Ее слова больно ударили ему в самое сердце. Это стало последней каплей в чаше терпения. Зак схватил непослушную лунную, когда та попыталась его толкнуть.
— Убийца? Чудовище? Да, с которым ты спала неоднократно, — зашипел Зак. С него хватит, он собирался вернуть ее тем самым способом, о котором никто не хотел думать. — Тебя возбуждает опасность? Или сама мысль, что принц звездных эльфов валяется у тебя в ногах? Видишь во мне Калантара? Сейчас я тебя докажу, что я — Закнеыл.
Прижав ее к себе, он провел пальцами по спинке девушки, помня, как она выгибалась от его прикосновений.
— Или, может, ты хочешь, чтобы я снова связал тебя, как тогда, у Сектара в комнате? — в его руке появился тот самый пояс, который он купил ей в подарок.
Кая попыталась вырваться, слушая его лишь в полуха, но и того, что долетело до слуха, было достаточно, чтобы она замерла.
— Не смей, — её голос стих до шепота. Могла предугадать любой исход — избиение, мучения, но чтобы вот это… — Только прикоснись ко мне.
По спине пробежала дрожь, но никак не от возбуждения или прикосновения — от страха. Сейчас он прижал её, она, наконец, смогла увидеть лицо короля. И, о боги, каким же оно сейчас было страшным и непоколебимым. Не шутил. Собирался…
— Закнеыл этого никогда не сделает. Он, в отличие от тебя, не насильник, — отчаянно произнесла она, надеясь, что, несмотря на крики минуту назад, король вновь оденет маску своего сына, но она перешла черту. Когда же она всё-таки заметила смутное очертание пояса, то сразу же попыталась вырваться из его хватки, кусая за всё, до чего дотягивались её зубы и царапая поломанными ногтями.
— А как же сакодка? Я воспользовался этим и не единожды, — все его мысли, которые таились в глубине, вырвались. Они уже говорили об этом, но Зак продолжал переживать из-за случившегося.
Эта чертова сакодка все время вставала между ними. Разозлившись на траву, на Каю, на происходящее, он связал руки лунной.
— Ливафейн, ты победила, — понимая, что сейчас собственноручно разрушит и без того шаткие отношения, он проклял жрицу. Валанди будет осуждать, Гинтар никогда не поймет, Кая не сможет простить, но Зак не видел больше другого выхода. — Прости меня. Я сделаю это быстро.
Он повалил ее на пол и прижал сверху. Решился, но не мог заставить себя действовать. Он смотрел в это испуганное личико и не мог пошевелиться.
В лунной зародилась мысль, что он отступит. Он не торопился, просто хотел напугать, но эти мысли не избавляли от того страха, что поселился в Кае. Это было странно. Ей было больше дурно не от мысли, что с ней хотят сделать, а то, что это… как бы странно ни звучало, измена, пусть не по собственной воле. И в ней запылала злость на своё жалкое состояние.
— Он не пользовался, — прорычала Кая в это отвратительное лицо. — Он мной никогда не пользовался, слышишь? Он любит меня, а я люблю его. А ты, жалкая пародия на эльфа, на всю жизнь останешься несчастным, потому что в тебе нет этого чувства. Вот ты и прокололся. Несмотря на травы, каждая наша связь была по обоюдному согласию.
То были лишь слова, но внутри Кая боялась этого больше всего, что да, именно воспользовался. А знаете? Пусть! Лунная верила в его любовь! И не хотелось перед Калантаром унижаться, плакать, чувствовать себя используемой. Нет, как и Ливафейн, она не покажет своего падшего духа.
— Делай, — плюнула ядом лунная. — Только потом не удивляйся, что Закнеыл за меня отомстит.
Отомстит… Самому себе.
— Прости… Прости, Кая, — обречённо простонал Зак.
За словами последовал судорожный вздох, и он раздвинул ее ноги. Просто сделает это быстро, как и обещал, а потом позволит ей разорвать себя.
Поцеловав любимую шейку, он словно прощался с ней, с ключицей, с плечиком, которое, можно сказать, соединило их, хоть и остался страшный след на нем.
Закнеыл провел рукой по любимым стройным ножкам, скользил пальцами по внутренней стороне бедра. И всё-таки надежда, что она узнает его прикосновения, не покидала его.
Лунная сопротивлялась, но силы были не на её стороне. Сжав кулаки, больно впившись ногтями в кожу, эльфийка зажмурилась и просто старалась отвлечься от всего, уйти головой куда-то в другое, светлое, солнечное место. Но его прикосновения отвлекали, нежные, спокойные. Совершенно не то, что она ожидала.
Уйти мыслями не получалось, и всё, что ей оставалось, просто представить, что это Закнеыл. Ведь было так похоже. Кая проклинала себя, ненавидела, ведь ей это стало нравиться. Просто, если видеть Зака, чувствовать все эти похожие поцелуи, движения. Опять предательская мысль развеяла её гнев: «Калантар ведь так не может».
Но открыв глаза и увидев его, короля, Кая зажмурилась вновь и отвернула голову, до боли закусывая губу, словно в наказание. Она не издала ни звука, когда он вошёл, не было и томного дыхания через плотно сомкнутые губы. Ни одна частичка тела не подалась ему в ответ, но было чувство, как силы, которых и без того было мало, постепенно покидали её тело, переходя к мучителю.
— Правильно, не смотри, — шептал он ей, покусывая ушко. — Чувствуй.
Зак двигался в ней осторожно, стараясь не причинять лишней боли, но удовлетворение так и не приходило. Он ускорился, почувствовав прилив сил, сжал ее ягодицы, толкая себе навстречу, подгоняя момент пика. Но никак, и это злило.
Кая смотрела в стену, чувствовала… Нет, не хотела чувствовать его в себе, отторгала, но делала хуже лишь себе. Не помогали ласки, не помогал его голос — голос Калантара. Её обуревала дикая