Английская пресса встретила это сообщение с большой обидой. На страницах газет появились высказывания о том, что Монтгомери якобы понизили из-за его боевых успехов. Американская пресса, наоборот, с большим удовлетворением приветствовала это сообщение, так как оно указывало на то, что американские войска на своем направлении вторжения вели боевые операции действительно на. независимой основе. Поспешное выступление штаба верховного командования с опровержением этих утверждений в печати вызвало еще большую путаницу, и генерал Маршалл нашел необходимым направить мне телеграфом запрос по этому вопросу. Мне снова пришлось обстоятельно изложить суть подготовленного нами решения относительно изменения в полномочиях Монтгомери и Брэдли. Я также позволил себе выразить определенное раздражение в связи с этим, заметив в своей ответной телеграмме, что для общественности было недостаточно добиться крупной победы, для нее, по-видимому, более важно то, каким образом она достигнута. Однако в обеих странах реакция была совершенно нормальной. Если бы не были сильны патриотизм и моральный дух, которые порождают такого рода национальную гордость, то организация и сохранение армий в условиях непрерывных потерь оказались бы невозможной задачей. Этот инцидент явился еще одним полезным уроком при решении вопросов, к которым общественность проявляла большой интерес.
В военное время невозможно добиться полной координации и взаимодействия между прессой и военными властями. Для командира секретность является оружием, для прессы она - проклятие. Задача состоит в том, чтобы выработать способ действий, который учитывал бы интересы обеих сторон.
Пресса в первую очередь заинтересована в том, чтобы обеспечить общественность в своей стране информацией. Усилиями тыла страны создаются боевые соединения и вооружение, необходимые для достижения победы. Люди, оставшиеся дома, должны знать обо всем, что делается на войне, за исключением того, что необходимо сохранить в тайне в интересах успеха в боевых действиях. Действительно, командующий на фронте никогда не должен забывать о прямом долге сотрудничать с руководителями в своем правительстве, чтобы поддерживать на нужном уровне моральное состояние гражданского населения, что очень важно во всех отношениях.
Для этой цели у командующего имеется один основной канал воздействия на моральный дух гражданских лиц - корпус представителей прессы на его театре. В этот корпус входят корреспонденты всякого рода газет, журналов и радио, фоторепортеры и кинохроникеры. Некоторые командующие возмущаются присутствием большой группы этих представителей, иногда достигающей значительной численности - в одно время на Европейском театре военных действий находилось 943 корреспондента и репортера.
Когда я впервые встретился с генералами Александером и Монтгомери в Африке, они ратовали за введение для представителей прессы строгих правил и порядков и представили длинный перечень данных, подлежащих цензуре. Александер и Монтгомери понимали, что репортеры находились на театре военных действий по разрешению правительства, но они были настолько обеспокоены сохранением военной тайны, что, казалось, относились к прессе скорее как к неизбежному злу, нежели к ценному связующему звену между фронтом и тылом и органу, который мог оказать большую помощь в ведении кампании.
Англичане имели достаточно обоснованные причины, особенно в начале войны, чтобы проявлять большую сдержанность и консерватизм в отношениях с прессой, чем сотрудники американской штаб-квартиры. В первые дни войны, в частности в 1940-1941 годах, когда Англия оставалась в единственном лице в войне против держав "оси", англичане мало что могли выставить против немцев, кроме ввода противника в заблуждение. Они прибегали ко всякого рода ухищрениям, в том числе к созданию ложных штабов и к ложным донесениям, с целью запутать немцев в вопросах оценки наличных сил у англичан и, что еще более важно, относительно их дислокации. Из этой необходимости сложилась привычка, от которой позднее было трудно отказаться.
Я считал, что командующему следует рассматривать представителей прессы в некотором роде как полуштабных офицеров, понимать их задачу в войне и содействовать им в выполнении этой задачи. Обычно единственным оправданием для введения цензуры служит необходимость сохранить в секрете информацию, которую противник не может получить иначе, как через прессу. Во время войны я лично нарушил это общее правило, временно введя политическую цензуру в Северной Африке и утаив от прессы на первых порах фактические перемены в командовании в Нормандии. В этих случаях, как мне казалось, для этого имелись достаточно веские доводы. И если позднее обнаруживалось, что мое решение было ошибочным, я никогда не уклонялся от признания своей ошибки и выражения сожаления.
Во Второй мировой войне представители американской и английской прессы составляли большую группу умных, патриотически настроенных и энергичных людей. Их можно было с полным основанием посвящать в секреты командующего. Когда это было сделано, группа корреспондентов превратилась в наилучший инструмент воздействия на отдельного репортера, который мог злоупотребить доверием или нарушить неписаные правила, каких придерживалась вся группа. За время проведения кампаний на Средиземноморском и Европейском ТВД я убедился, что корреспонденты обычно отвечали взаимностью на откровенность, доброжелательность и понимание.
В обращении с представителями прессы американская практика сводилась к тому, чтобы давать любую возможность репортеру идти куда и когда угодно. Хотя это и доставляло нам некоторые дополнительные административные заботы, но такой принцип хорошо оправдывал себя, поскольку каждый убеждался, что мы не делаем никаких попыток скрывать свои ошибки. Если таковые и обнаруживались, то их быстро можно было устранить.
Запрещение цензуры называть части, уже ведущие боевые действия, лишает командира одного из мощнейших средств обеспечения высокого морального духа среди своих подчиненных. Солдат, воюющий на фронте, хочет, чтобы другие знали о нем, о его лишениях и страданиях, и, вероятно, ценит это. Ничто, кажется, не доставляет ему большего удовольствия, чем увидеть в газете добрые слова в адрес его батальона, полка или дивизии. Прикрытие действий частей ширмой обезличенности лишает солдата этой радости, и рано или поздно его неудовлетворенность выльется в открытое недовольство. К тому же любой противник, достойный этого названия, быстро вскрывает все противостоящие ему силы. Поэтому заниматься самообманом, делая вид, что с помощью цензорского запрета мы скрываем от противника нумерацию своих частей, ведущих с ним бои, значит просто раздражать прессу без всякой пользы для дела.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});