Очевидно, споры о конкретных долгах и границах Рузвельт относил на будущее, что должно было устроить Сталина.
Тем не менее вождь не собирался пускать дело на самотек, доверяя благородству заокеанского партнера. Сталин не был бы Сталиным, если бы не проявил здесь настойчивости.
Шестнадцатого декабря 1941 года он принял министра иностранных дел Великобритании А. Идена. В присутствии Молотова Сталин рассказал, как он видит послевоенное устройство Европы. По сути, он предложил разделить Германию: отдельно — Австрия, Рейнская область, Бавария; Восточную Пруссию отдать Польше, Судеты — Чехословакии; восстановить целостность Югославии и передать ей некоторые итальянские территории; Турция могла бы получить некоторые районы в Болгарии и Северной Сирии, Греция — острова в Эгейском море. Сталин хотел, чтобы границы СССР сохранились по состоянию на 22 июня 1941 года, граница с Польшей — по «линии Керзона», а на территории Румынии и Финляндии располагались бы советские военные базы.
Семнадцатого и 18 декабря были еще две встречи с Иденом. На них Сталин особое внимание уделил признанию Англией советских границ, включая Прибалтику и новую советско-финляндскую границу, поставив это непременным условием заключения англо-советского договора.
Идеи отказывался, ссылаясь на Атлантическую хартию. Но для Сталина эта хартия не имела большого значения, хотя он и присоединился к ней. Его не интересовали, как Рузвельта, ближневосточные и заморские зоны влияния Великобритании. Он ставил вопрос прямо: давайте определим наши общие цели в Европе!
После встреч гостю показали освобожденный Волоколамск, разбитые немецкие танки, что произвело на него сильное впечатление.
Черчилль ответил (через Идена) так: «Первейшей нашей целью будет предотвратить возможность развязки Германией новой войны. Одним из важнейших вопросов, которые придется решить, будет отделение Пруссии от Южной Германии и фактически определение Пруссии как таковой». Он откладывал эти вопросы на будущее, так как считал, что подняв их сейчас, «мы лишь сплотили бы всех немцев вокруг Гитлера»449.
Отражение этих споров находим и в высказываниях Молотова: «…Черчилль наиболее умный из них как империалист. Он чувствовал, что если мы разгромим немцев, то и от Англии понемногу полетят перья. Он чувствовал. А Рузвельт все-таки думал: они к нам придут поклониться. Бедная страна, промышленности нет, хлеба нет, — придут и будут кланяться. Некуда им деться.
А мы совсем иначе смотрели на это. Потому что в этом отношении весь народ был подготовлен и к жертвам, и к борьбе, и к беспощадным разоблачениям всяких внешних антуражей»450.
После окончания переговоров гостям был дан прием в Кремле, а в Большом театре показан балет «Лебединое озеро». Спектакль шел ночью, зал был пуст, только в правительственной ложе — Сталин, Гарриман, Бивербрук и сопровождение. Немцы под Москвой. Звучит музыка Петра Чайковского, танцует гениальная Галина Уланова, и волшебная сказка о борьбе светлых и темных сил обретает черты пророчества.
Сталин, если смотреть на вещи с точки зрения стратегии, действовал логично, так как на тот период он был незаменимым и полноправным членом «большой тройки». Ему требовалось застолбить интересы СССР, пока это было возможно. Пользуясь его выражением, можно сказать, что он тоже нацеливался на крупные монеты в карманах партнеров.
Все они действительно были нужны друг другу, были достойны стоявшей перед ними задачи, но знали, что с каждым успехом приближается пограничный рубеж, после которого узы сотрудничества распадутся.
Это были любовь-ненависть, дружелюбие и холодный расчет. Убедительный пример этого можно найти в мемуарах Павла Судоплатова: английская разведка, создав еще в 1938 году аналог немецкой шифровальной машины «Энигма», поставляла через советского резидента-нелегала Шандора Радо дозированную информацию о планах немцев. Сравнив ее с данными из других источников, на Лубянке догадывались, что англичане регулярно расшифровывают немецкие радиограммы. Однако полученная от «кембриджской пятерки» советских агентов информация была более полной, это являлось доказательством, что британская разведка свои сведения дозирует и редактирует. «Сталин не доверял англичанам, и для этого были основания»451.
Весной 1943 года, накануне сражения на Курской дуге, явившегося стратегическим контрапунктом всей войны, советская разведка получила полную информацию о целях, сроках, составе сил планировавшейся немецкой операции «Цитадель». Ценность полученных сведений была огромной, так как указывалось, что наступление нацелено на Курск, а не на Великие Луки, то есть не к западу, а к юго-западу от Москвы, — «там мы не ожидали немецкого наступления».
В сравнении с этим донесением информация, полученная из Женевы, была менее полна и точна. На Лубянке и в Кремле сделали вывод: англичане хотят, чтобы немецкое наступление было сорвано, но «они заинтересованы не столько в нашей победе, сколько в том, чтобы затянуть боевые действия, которые привели бы к истощению сторон»452.
Вспоминая этот эпизод, необходимо, справедливости ради, подчеркнуть, что Черчилль настолько дорожил секретом «Энигмы», что, получив информацию о предстоящей бомбардировке города Ковентри, предпочел, чтобы она состоялась, но даже намеком не обнаружил своей тайны. Исходя из этого, Лондон должен был вводить и в другие сообщения, в основе которых лежала работа «Энигмы», необходимую редактуру. Свои интересы были дороже!
Здесь уместно осветить еще одну страницу взаимоотношений нашего героя с руководством других государств. Мы имеем в виду игру с политической верхушкой Германии.
Перед приездом в Москву Гопкинса Сталин через Берию и Судоплатова, а те — через болгарского посла Стаменова, предпринял попытку дезинформировать Гитлера о якобы готовности Кремля к мирным переговорам по типу брестских. Предполагалось, что Стаменов доведет информацию до царя Бориса, а тот — до Берлина. Любая приостановка немецкого наступления имела большое значение, но Стаменов, уверенный в победе русских, ничего в Софию не передал, и зондаж остался нереализованным.[32]
Но дело даже не в хитрости Сталина. Зондажем занимались все. Дело в его готовности использовать самый ничтожный шанс, идти на риск.
Глава пятьдесят шестая
Сталин снова не слушает Жукова. Харьковская трагедия. «Убей немца!» Приказ № 227 «Ни шагу назад!». Жуков в Сталинграде
Двадцать пятого декабря эвакуированное в Куйбышев правительство вернулось в Москву, кризис миновал. Сталин провел кадровый маневр, показавший, что особая роль Маленкова и Берии уже сыграна и что только он, Сталин, единственный вождь в стране. Сталин инициировал возрождение бездействовавшего Бюро СНК СССР по текущим делам в составе: Вознесенский (председатель), Молотов, Микоян, Андреев, Первухин, Косыгин, Шверник. Он вернул Бюро контроль над наркоматами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});