Дэйн ждал – вне всякого сомнения, рассчитывал на приглашение к обеду. Как младший по чину, он не мог пригласить Валду сам, но, надо полагать, хотел поговорить со своим бывшим командиром о Тар Валоне и, может быть, о своем погибшем отце. Впрочем, о Джефраме Борнхальде Валда был не слишком высокого мнения, ибо считал этого человека слишком мягким.
– Приходи ко мне в лагерь на обед к шести, Чадо Борнхальд. Надеюсь видеть тебя трезвым.
Все-таки Борнхальд был пьян – он разинул рот и, прежде чем отсалютовать и уйти, пробормотал что-то невнятное. Что же происходит? Ведь Дэйн был многообещающим молодым офицером. Слишком щепетильным – вечно пытался доискаться доказательств вины, будто это самое главное, – но все же многообещающим. Более твердым, чем его отец. Позор и беда, что такой человек растрачивает себя на бренди.
Недовольно бормоча себе под нос – рыба гниет с головы, и уж коли офицеры предаются пьянству в самой Цитадели Света, стало быть, виноват в этом не кто иной, как Найол, – Валда отправился в свои покои. Ночевать он намеревался в лагере, но горячая ванна пришлась бы ему очень кстати.
Однако в просторном каменном коридоре навстречу ему попался широкоплечий молодой человек, на белом плаще которого за эмблемой золотой солнечной вспышки красовался алый пастуший посох – символ Руки Света. Не останавливаясь и даже не поднимая на Валду глаз, Вопрошающий почтительным тоном промолвил:
– Не угодно ли Лорду-Капитану посетить Храм Истины?
Сдвинув брови, Валда проводил его не слишком любезным взглядом – он не жаловал Вопрошающих. Признавая, что кое-какая польза от них есть, он, тем не менее, считал Вопрошающих захребетниками, нацепившими эмблему с алым посохом, дабы избежать встреч с вооруженным противником. Валда хотел было повысить голос и одернуть этого малого, но передумал. Вопрошающие не отличались строгим соблюдением дисциплины, но даже для них было немыслимо, чтобы рядовой ни с того ни с сего принялся давать советы Лорду-Капитану. Он решил, что с ванной придется повременить.
Храм Истины, одно из величайших чудес мира, в какой-то мере восстановил душевное равновесие Валды. Храм Истины представлял собой гигантский купол, снаружи ослепительно белый, внутри же выложенный золотыми листьями, сверкавшими в свете бесчисленных подвесных лампад. По окружности высились ряды белоснежных, отполированных до блеска колонн, но сам огромный свод простирался безо всякой поддержки на сто шагов в поперечнике. В центре беломраморного пола находилось мраморное же возвышение – оттуда до вершины купола было не менее пятидесяти шагов, – с которого при проведении самых важных и торжественных церемоний обращался к Чадам Лорд Капитан-Командор. Когда-нибудь на этом месте будет стоять он, Эамон Валда. Найол не вечен.
В огромном зале находилось немало Чад – в Храме было на что посмотреть, хотя никто, кроме Детей Света, не мог любоваться его великолепием. Однако – Валда не сомневался – его пригласили сюда не для того, чтобы наслаждаться красотой строения. За высокими колоннами тянулись ряды колонн пониже – таких же незатейливых по форме, но отполированных до зеркального блеска, а за колоннами находились ниши, украшенные древними фресками. Все они изображали сцены триумфа Чад Света. Валда неспешно шел вдоль колонн, заглядывая в каждую нишу. Наконец он приметил рослого седого мужчину, разглядывавшего одну из фресок, ту, что изображала казнь Серении Латар, единственной Амерлин, угодившей в руки Чад. Правда, на виселицу ее подняли уже мертвой – живую колдунью не больно-то вздернешь, но это к делу не относится. Шестьсот девяносто три года назад восторжествовали закон и справедливость.
– Тебя что-то огорчает, сын мой? – послышался мягкий, негромкий голос.
Валда слегка опешил. Пусть Радам Асунава и Верховный Инквизитор, но он все равно Вопрошающий. А Эамон Валда – Лорд-Капитан и член Совета Помазанников – никакой ему не сын.
– Я не приметил ничего огорчительного, – уклончиво ответил он.
Асунава вздохнул. Его изможденное, аскетичное лицо казалось воплощением мученичества, самый его пот походил на слезы, но в глубоко запавших глазах горело пламя – впору подумать, будто именно оно иссушило старческую плоть. На плаще Верховного Инквизитора не было эмблемы солнечной вспышки. Только посох, словно Асунава стоял вне ордена Чад Света. Или над ним.
– А времена ныне огорчительные. Беспокойные времена. Цитадель Света укрывает колдунью, – промолвил Асунава.
Валда сдержал усмешку. Пусть Вопрошающие и захребетники, но опасаться их нелишне даже для Лорда-Капитана. Этот Асунава, раз уж ему не под силу добраться до Амерлин, наверняка мечтает повесить королеву. Валде было все едино, умрет Моргейз или будет жить, главное, извлечь из ее пребывания здесь всю возможную пользу. Он ничего не ответил, и густые седые брови Асунавы опустились. Глаза его смотрели словно из глубоких пещер.
– Времена ныне беспокойные, – повторил он, – и нельзя позволять Найолу ни за что, ни про что губить Чад Света.
Валда довольно долго молча рассматривал фреску. Наверное, ее создал хороший художник, хотя в искусстве Лорд-Капитан не разбирался и ничуть к этому не стремился. Во всяком случае, эшафот и виселица выглядели как настоящие. В этом он знал толк. Наконец Валда обернулся к старому инквизитору:
– Я готов выслушать тебя.
– Тогда мы поговорим, сын мой. Позже, когда рядом не будет лишних глаз и чужих ушей. Да осияет тебя Свет, сын мой.
И, не сказав более ни слова, Асунава широким шагом удалился. Белый плащ слегка колыхался на его плечах, эхом отдавался стук его сапог – он словно впечатывал каждый шаг в каменные плиты. Некоторые из Детей Света низко кланялись проходившему мимо Верховному Инквизитору.
* * *
Из узкого оконца высоко над дворцом Найол наблюдал за тем, как Эамон Валда спешился, поговорил с молодым Борнхальдом и ушел, явно пребывая не в духе. Этот Валда вечно не в духе – его все выводит из себя. Будь хоть малейшая возможность вернуть легион Чад из Тар Валона, оставив там их чересчур нервного командира, Найол непременно бы за нее ухватился. Валда неплохой боевой командир, но не более того. Все его представления и о тактике, и о стратегии сводятся к атаке.
Покачивая головой, Найол направился в палату для аудиенций – у него дел было не в пример больше, чем у Валды. Моргейз все еще сопротивлялась, словно ее осадили в неприступной крепости, в избытке снабженной всеми необходимыми припасами. Она отказывалась признать, что заперта на дне долины, а все господствующие высоты вокруг заняты противником.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});