— Ббоже ммой, — повторил он и запнулся.
— Вы можете взять солдат и добраться с ними… Лошади, телеги… это нетрудно, их можно найти. Но лучше верхом, Дмитрий Юрьевич. Ведь вы ездите верхом? Так будет скорее. До Никольского двадцать семь верст. Вы же знаете наши места? И если поспешить, то…
— Нно, Елена Ппавловна, — поручик говорил медленно и при этом все-таки ужасно заикался, — этто нневвозможно. Ппростите. Я… я кконечно, был бы готов… готов для Евгении Ппавловны на ввсе, что угоддно… но это… то, о ччем вы ппросите, решительно нневозможно. Ввы ввзволнованы и просто не понимаете, что говорите. Да и нне мможете вы знать, что происходит нна ссамом деле. Инск со всех сторон окружен бесконечным пожаром. Дороги отрезаны. Та, что осталась, идет вдоль берега и по ней нельзя добраться до Никольского. В вашу усадьбу можно пройти только через огонь. Ппоймите… это никому не под силу. Этто самоубийство, и даже если удасться, тто вероятнее всего, на месте Никольского осталось одно пепелище и… ну, ппростите, ппростите, что я ттак говорю. Но это кк несчастью пправда, Елена Ппавловна, и мне самому слишком ттяжело признать это… Вот ппрошу вас выпейте.
XLV
Поручик вытащил из кармана плоскую фляжку и поднес ее к маминым губам. Мама дрожала, не переставая цепляться за новенький офицерский мундир. И тут Юра вспомнил о своем обещании, данном на прощание Сому. Он вспомнил о нем и почему-то почувствовал то самое нетерпение, которое знал в себе в те минуты жизни, когда был захвачен каким-нибудь непреодолимым, неподвластным ему, страстным влечением.
— Алефтина, — полушепотом сказал он, обращаясь к подавленно молчавшей няньке, — я кое-что должен сделать. Здесь совсем недалеко. Я быстро.
— Куда? — сурово обрвала она его.
Но Юру было уже не удержать.
— Я быстро, — повторил он и во всю прыть бросился к каменным ступенькам лестницы.
За несколько секунд он взбежал на береговую вершину, огражденную чугунной решеткой. С набережной он в два прыжка перескочил на Садовый Бульвар и побежал дальше. Он бежал, сломя голову, задыхаясь от встречного ветра и лишь изредка останавливаясь, чтобы перевести дух, как было, когда он чуть не попал под копыта лошадей Сомнихина или когда пнул пустую жестянку, поймав себя на странном ощущении противоестественного дежавю. И вот он уже миновал короткую Троицкую улицу и увидел справа от мостовой высоко вздымавшуюся на пурпурно горящем фоне старую пожарную каланчу. По обе стороны от нее тянулись двухэтажные кирпичные здания бывших казарм, а чуть дальше, на повороте к мосту через загородный ручей, поднимался высокий черный забор городского острога. Юра, не задумываясь, метнулся к нему напрямик через широкую, напоминавшую площадь, улицу. Здесь тоже, как почти во всем городе, царила какая-то гулкая пустота, и над ней, как над голой пустыней властвовал только ветер, взметавший то и дело унылые пыльные вихри. Небо отбрасывало багровые отсветы, расползавшиеся по мутному пологу, как страшные щупальца гигантского осьминога, вдруг завладевшего воздушным пределом. Оглядываться по сторонам и в особенности всматриваться вдаль и ввысь стало как-то особенно неприятно. Не в последнюю очередь поэтому Юра старался избегать продолжительных остановок. Впрочем, он и без того сознавал, что должен спешить.
Ворота острога, высотой в два человеческих роста, как и весь ограждавший его сплошной забор, вблизи производили впечатление полной неприступности, однако при более внимательном осмотре Юра заметил, что воротная калитка чуть приоткрыта. Он преспокойно вошел в нее и уже очутившись по другую сторону, огляделся. Прямо за калиткой начинался тюремный двор, как бы запертый с трех сторон кирпичными двухэтажными стенами, а с четвертой перекрытый непреодолимым деревянным частоколом. Передняя и главная часть здания, а также его левое крыло смотрели во двор немногочисленными зарешеченными окнами, а правое крыло, выходившее на улицу, помимо зияющий кое-где окон, обнадеживало еще и сквозной аркой, расположенной как раз по центру стены. Арка эта, само собой была также надежно перекрыта массивными деревянными воротами. Чуть поодаль от центрального входа, которым воспользовался Юра, стояла полосатая будка, а за ней виднелась двухэтажная пристройка, отделеннаая от основного здания узким проходом. Юра почему-то сразу догадался, что это и есть тот самый флигилек, про который говорил ему Сом. На самом деле эта пристройка служила одновременно временной квартирой тюремного начальства и чем-то вроде тюремной конторы. Скорее всего, здесь и должны были держать Грега, как узника, пользующегося некими привилегиями, и сюда же должен был частенько наведываться Сом, состоя, как он выразился, «неотлучно при их милости». Сообразив все это, Юра решительно направился к флигелю. Его никто не задерживал. Приблизившись, он к несказанной радости заметил выглядывающий из-за угла пристройки черный автомобильный зад с укрепленным на нем запасным колесом и выпирающими над кузовом кожаным валиком сиденья.
«Вот он, — восторженно екнуло Юрино сердце, — совсем близко». На минуту радость от свидания с автомобилем затмила в нем даже непроизвольную робость перед мрачным лицом острога, даже вытеснила на миг поселившийся с недавних пор подспудный страх от багровых раскатов на небе и разосимого ветром дальнего гула. На долю мгновения он даже забыл, зачем вообще явился сюда в это темное ущелье, отгороженное от мира двухсаженным частоколом и кирипичной кладкой. Но высунувшийся из полосатой будки и заковылявший ему навстречу тюремный смотртиель — колченогий коротышка в поношенном черном мундире — неодобрительным зорким взглядом тотчас вернул Юру к действительности.
— Ты, малый, зачем здесь? — спросил колченогий, сощурив на Юру и без того узенькие монгольские глазки. Юра в какой-то мере заранее готовивший себя к такого рода вопросам, не растерялся и ответил вполне обыденным тоном.
— Я к Сому, пустите меня, дяденька.
— А-а. — протянул колченогий, почти сразу утратив всякий интерес к Юре. — Много вас таких шатается. И когда только этого высокородного головореза отсель отпустят. Ведь спасу нет. Ходют и ходют, и попробуй не пусти — сам же виноват будешь.
— Так мне можно пройти к Сому?
— Нету Сома, — пробормотал смотритель.
— Как нету?
— А так, отослал их зачем-то постоялец наш, должно, на Вилку.
Юра замялся, не зная, имеет ли он право в отстутствие Сома требовать встречи с самим Грегом. Хотя понимал, что его сведения могли быть интересны единственно Грегу, а не кому-то еще.
— Ну тогда к господину Грегу, — нерешительно попросил он, — собственно, мне к нему нужно.