В новоприбывших взводах не было лиц, абсолютно незнакомых Смычку. В девятой роте он сразу взял себе за правило запоминать лица и имена.
Невыспавшиеся, утомлённые, стёршие ноги в кровь, сержант и его взвод развалились вокруг очага, убаюканные немолчным рёвом Стены Вихря в тысяче шагов от лагеря. Оказалось, даже дикая ярость может убаюкивать.
Сержант девятого взвода Бальзам направил своих солдат в новый лагерь и лишь затем спешился. Высокий широкоплечий далхонец произвёл на Смычка впечатление тем, с каким холодным равнодушием переносил все невзгоды. Взвод Бальзама уже отличился боях: в легионе из уст в уста передавали легенды о капрале Смраде, Горлорезе, Непоседе, Гальте и Лоубе. То же касалось двух других взводов. Моук, Ожог и Штабель. Том Тисси, Тульпан, Скат и Талант.
Тяжелая пехота ещё не пробовала крови, но Смычок уже восхитился их дисциплиной — видимо, всё дело в насупленных бровях. Вели им держать позицию, и они зубами вгрызутся в землю. Он заметил, что некоторые из них бродят вокруг. Смекалка, Таз, Курнос и Уру Хэла. Все как один были недовольны.
Сержант Бальзам присел на корточки:
— Ты, значит, Смычок? Слышал, тебя на самом деле не так зовут.
Смычок приподнял брови:
— А Бальзам, значит?..
Темнокожий юноша насупился. Тяжёлые брови сошлись в одну линию.
— Ну да, а как же.
Смычок бросил взгляд на другого бойца девятого взвода — стоявшего неподалеку мужчину, явно изнемогающего от желания отправить кого-то на тот свет.
— А как насчет него? Как там его звать — Горлорез? Думаешь, его маменька выбрала это имя для своего малютки?
— Кто его знает, — ответил Бальзам. — Дай карапузу нож, и всякое может случиться.
Пару мгновений Смычок разглядывал его лицо, затем хмыкнул:
— Ты хотел меня видеть по какому-то делу?
Бальзам отмахнулся:
— Да не то чтоб. Вроде того. Как вам новые бойцы капитана? Поздновато для таких перестановок…
— Не так уж это внове на самом деле. Легионы Сивогрива порой организуют в той же манере. В любом случае наш новый Кулак одобрил.
— Кенеб. Не уверен я в нём.
— А в нашем юном капитане уверен?
— О, ещё как. Ранал же благородного происхождения. Этим всё сказано.
— То есть?
Бальзам отвел взгляд, переключившись на порхающую вдали птичку.
— Ничего такого. Просто он погубит нас всех.
О как.
— Ты ещё громче говори, не все услышали.
— Нет нужды, Смычок. Все думают так же.
— Думать и говорить — разные вещи.
Подошли Геслер, Бордук и сержанты одиннадцатого и двенадцатого взводов. Все наспех представились. Моук из одиннадцатого взвода оказался бородатым рыжеволосым фаларцем, как и Смычок. Он получил удар копьём в спину — от плеча до копчика, и, несмотря на усилия лекаря, явно страдал от неудачно сросшихся мышц. Сержант двенадцатого взвода, коренастый Том Тисси, бородавчатыми руками и рябым лицом смахивал на жабу. Сняв шлем, он продемонстрировал остальным идеально лысую голову.
Моук долго косился на Смычка, будто надеясь, что тот его чудом узнает. Затем вытащил из поясной сумки рыбий хребет и принялся ковырять в зубах.
— Слыхали о том невероятном солдате? Тяжелая пехота. Не уверен, что за рота и даже — какой легион. Неффарий Бред его звать. Говорят, он положил за одну ночь восемнадцать налётчиков.
Смычок поднял глаза на Геслера; оба они ни на миг не изменились в лице.
— Слышал, в первую ночь восемнадцать, а в следующую — тринадцать, — сказал Том Тисси. — Надо будет расспросить хмуролобых, как объявятся.
— Ну, — указал пальцем Смычок, — вон там, например. Смекалка! — прикрикнул он. — Подойди на минутку, если не сложно.
От шагов женщины, казалось, задрожала земля. Она была напанкой, и Смычок не был уверен, что она сама в курсе своего пола. Мускулы на руках женщины были толще его бёдер. Волосы она напрочь срезала, и единственным украшением на круглом лице было бронзовое кольцо в носу. А вот изумрудно-зелёные глаза просто поражали красотой.
— Знаешь парня из тяжёлой, Смекалка? Неффария Бреда?
Невероятные глаза округлились.
— Пятьдесят налётчиков убил, говорят.
— Какой легион? — спросил Моук.
Она пожала плечами:
— Не знаю. Не наш. Не уверена.
— Ладно, — рявкнул Моук. — А что ты знаешь?
— Убил пятьдесят налётчиков. Разрешите идти? Нужно помочиться.
Все смотрели ей вслед.
— Байка, что ли? — спросил Том Тисси в никуда.
Моук фыркнул:
— Пойди у неё спроси.
— Неохота помирать. Может, ты, Моук?
— А вот и сержанты тяжёлой пехоты, — отметил Бальзам.
Мозель, Собелонна и Тагг казались близнецами. Все трое были родом из Малаза, типичные представители смешанных кровей, преобладавших на острове. Исходившее от них ощущение угрозы было связано больше с осанкой, нежели с ростом. Собелонна была старшей из них. У суровой женщины были глаза цвета неба. В чёрных волосах до плеч проглядывали седые пряди. Веконосовая складка тощего Мозеля выдавала канскую кровь в семейной истории. Оплетённые шнуром волосы были обрезаны на длину пальца на манер джакатанских пиратов. Тагг, самый массивный из троицы, носил короткий топор. На спине у него висел огромный щит, окованный жестью и окантованный бронзой.
— Кто из вас Смычок? — спросил Мозель.
— Я. А что?
Здоровяк пожал плечами:
— Ничего. Просто любопытно. А ты, — он кивнул на Геслера, — ты тот парень из береговой охраны, Геслер.
— Ну я. Что с того?
— Ничего.
Ненадолго повисло неловкое молчание, затем Тагг заговорил тонким голосом, вырывавшимся, как счёл Смычок, из поврежденной гортани.
— Говорят, адъюнкт собирается завтра к стене. С этим своим мечом. И что тогда? Вонзит его? Это песчаная буря, что там колоть? И разве мы уже не в Рараку? В священной пустыне? Не вижу и не чувствую никаких отличий. Почему бы нам просто не дождаться их? Или пусть останутся и сгниют в этой проклятой пустоши. Ша’ик хочет песчаную империю — так пусть берёт.
Смычку казалось, что Тагг никогда не замолчит; слушать его писклявый голос было просто мучительно.
— Слишком много вопросов, — сказал он, как только солдат остановился перевести дух. — Мы не можем оставить здесь империю песка, Тагг, потому что эта гниль распространится, и тогда мы потеряем Семь Городов. Да и слишком много крови уже было пролито, чтобы просто забыть. И хотя мы уже в Рараку, мы на самом краю. Может, это и священная пустыня, но с виду от обычной не отличишь. Если в ней и есть сила, то — в том, что она постепенно делает с тобой. Или не делает, а даёт. Это непросто объяснить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});