потерять, я уже ее простил. Ее поцелуй приносил ей самой куда больше вреда, чем принес сегодня мне. А ведь даже после всего Майя считала, что Лилит к ней добра — что только показывало, как мало доброты она видела в жизни.
Поднявшись, я сел рядом и прижал ее к себе, стараясь успокоить своим теплом и ласковыми поглаживаниями. Всхлипнув еще громче, она вцепилась в меня — крепко и отчаянно, словно боясь, что я вдруг передумаю и уйду. Ее ладонь судорожно провела по моей груди, проверяя медальон. Убедившись, что он на месте, Майя вскинула голову и потянулась ко мне губами. Однако я остановил их пальцем.
— Сначала сними браслет.
— Ты тоже в медальоне, — заморгав, тихо пробормотала она.
Подхватив цепочку, я снял его и, выдвинув верхний ящик стола, положил туда.
— Больше нет. Теперь твоя очередь, — я кивнул на все еще распахнутый ящик.
Напряженно глядя на меня, Майя впилась пальцами в браслет — не снимая, а прижимая к себе еще крепче.
— Я ни разу не была с парнем без него…
Изумрудные глаза золотой змейки едко смотрели на меня, будто намекая, что одному из нас тут не место. Я был полностью согласен. Вот только выбор должен остаться за Майей.
— Твое право, — я встал с кровати. — Спокойной ночи.
Однако не успел я сделать и шага, как, выпустив браслет, ее пальцы вцепились в мою руку.
— Подожди! — вскочив с кровати, отрывисто выдохнула она. — Вот!..
Повернув к себе запястье, Майя торопливо расстегнула застежку. Змея, цепко обвивавшая ее руку, соскользнула мне прямо в ладонь. Как ужалив, золото обожгло противным холодом. Стараясь не держать дольше, чем нужно, я положил браслет в распахнутый ящик и закрыл его.
— Без него, — Майя рассеянно погладила пустое запястье, — я чувствую себя совсем беззащитной…
Улыбнувшись, я притянул ее к себе и поцеловал, стараясь вложить в это касание губ нежность, заботу и доброту, которых ей так не хватало.
— Видишь, — слегка отстранившись, сказал я, — ничего страшного. Так даже приятнее…
Как завороженная, она прижалась к моим губам, отвечая точно такой же нежностью и теплотой, которыми раньше ни с кем не делилась.
Поцелуй за поцелуем, ласка за лаской мы заходили все дальше — никуда не спеша, впервые наслаждаясь друг другом. Хотелось одними воспоминания перекрыть другие, перезаписать ячейки памяти другими ощущениями, прикосновениями — другим сексом.
Иллюстрация: https://telegra.ph/file/63333c4b76f272e4bd2ca.jpg
Уложив на кровать, я медленно раздевал ее, любуясь легким румянцем, который становился ярче с каждой снятой с нее вещью. Места, которые днем травмировал, теперь я щедро покрывал поцелуями, надеясь, что моих внимания и заботы хватит, чтобы синяки на ее бедрах и талии зажили быстрее. Им не место на таком красивом хрупком теле, и мне хотелось сделать все возможное, чтобы их больше никогда здесь не было. Чтобы ничто и никто ей больше не причиняли вред — даже она сама.
Я был нежным от начала до конца, входя, прижимая ее к себе, двигаясь в ней. Мне хотелось не трахаться, а заниматься с ней любовью — бережно и неспешно, как бы делал это с девственницей. Смущенная, немного растерянная, словно это и правда был ее первый раз, Майя отзывалась на каждую ласку — не очень умело, но охотно и страстно, каждым горячим вдохом прося научить ее большему.
Как и днем, презерватив нам не понадобился. Только теперь на моей кровати, в моих объятиях это не было грязно — все получилось легко и естественно, как у двух любовников, которые только узнают, исследуют друг друга, не боясь доверять и доверяться. Стоны, срывавшиеся с ее губ, были маняще сладкими. С каждым моим толчком, становившимся все горячее, ее собственные движения становились увереннее, будто она заново училась отдаваться.
Это был потрясающий секс — как раз такой, какой нам обоим был нужен, чтобы не цепляться за уже пережитое. Почувствовав, что я в ней запульсировал, Майя еще теснее прижалась ко мне бедрами и поцеловала, сливаясь со мной полностью. Принимая мой оргазм, она сладко подрагивала, не выпуская моих губ, проникая в меня так же жарко, как я проникал в нее, делая нашу близость абсолютной. Лишь одна вещь немного смущала. Днем — в тех невообразимых, немыслимых условиях — я точно знал, что она кончила, а сейчас не был в этом уверен. Ни в ее стонах, ни в ее глазах не удалось найти подсказки. Однако, возможно, просто показалось — уснула она со счастливой улыбкой.
Иллюстрация: https://telegra.ph/file/56c2ffdb4e48ff56838c8.jpg
Моя кровать, не достаточно широкая для двоих, оказалось очень удобной, если спать на ней обнявшись. Когда я утром открыл глаза, Майя еще сладко посапывала, уткнувшись в мое плечо. Милая, хрупкая, нежная и моя… Впервые девушка осталась у меня на ночь, впервые я проснулся не один — эти мысли бодрили покруче самого крепкого кофе. На ее губах была все та же счастливая улыбка, от которой мне самому становилось светло. Поправив упавший на ее лицо локон, некоторое время я просто лежал рядом и любовался ею, надеясь, что теперь таких мгновений будет много.
Стараясь не разбудить ее, я аккуратно поднялся с кровати и, поправив одеяло на ее плече, направился в душ. Струи воды побежали по телу, и, словно отвечая им, на запястье начала противно зудеть эта чертова «А», не ставшая менее яркой за целые сутки. Странно, ночью она меня вообще не беспокоила, а теперь мучила с новой силой. Как они там обещали? Все само пройдет, если сходить на этот дурацкий Красный бал…
Врываясь в мысли, из коридора донесся тревожный хлопок — отчетливый и сердитый, похожий на стук входной двери. Выключив воду, я торопливо завернулся в полотенце и вышел из ванной. Ни пальто Майи, ни ее ботинок в коридоре уже не было. После всего она ушла, даже не попрощавшись. Почему? Чувствуя, как тело после душа начинает охватывать холод, я озадаченно свернул к себе в комнату.
Постель была по-прежнему разворошена, намекая, как много на ней случилось ночью. Мои вещи небрежно валялись рядом, однако одежды Майи больше не было, а верхний ящик стола, куда я вечером убрал ее браслет, был широко распахнут. Я подошел к нему и нахмурился, увидев беспорядок, которого еще прошлым вечером не было.
Рядом с моим оставшимся в одиночестве медальоном лежал сердито скомканный листок — рисунок, который мне однажды дала Алгон. Только теперь ее лицо было яростно исковеркано бумажными сгибами. Под рисунком многозначительно алели Асины красные трусики, которые я ей до