По вопросу о союзе Польши с генералом Врангелем князь Любомирский заявил:
«Руководящие польские круги чрезвычайно сочувственно относятся к заключению союза с генералом Врангелем. Я убежден, что этот союз будет заключен в самом ближайшем будущем».
Если польские армии и прекратили военные действия, то все же, затягивая переговоры с целью приковать силы красных на западном фронте, польское правительство оказало бы нам существенную поддержку.
30 сентября (12 октября) генерал Шатилов телеграфировал Базили:
«Ввиду возможности прекращения военных действий на польском фронте вопрос о скорейшем сформировании 3-й Русской армии в Польше приобретает исключительное значение. Армия эта, перейдя на русскую территорию, могла бы начать самостоятельную операцию из проскуровского района, имея конечной целью выйти на Днепр, на линию Черкассы – Киев. При таком продвижении соединение с другими русскими армиями, базирующимися на Крым, обеспечено. Для осуществления намеченной здесь операции 3-й армии необходимо добиться от поляков: 1) разрешения немедленно же приступить к формированию; 2) возвращения казакам конского состава и седел; 3) предоставления материальной части, технических средств, обмундирования, лошадей и прочего; 4) временно принять армию на полное довольствие. Кроме того, необходимо, чтобы польская армия, перед приостановлением военных действий, заняла бы такое положение, чтобы обеспечить левый фланг 3-й армии при ее операции на Днепр, для чего желательно продвижение центра польской армии по меньшей мере на Фастов – Коростень, каковую линию желательно держать как демарканионную. Это единственный выход из того тяжелого положения, в которое будет поставлена Русская армия в случае прекращения военных действий на польском фронте. Немедленное формирование казачьих дивизий из сдавшихся казаков приобретает при этом первостепенное значение.
Главнокомандующим одновременно командируется в Польшу ряд генералов и полковников для занятия командных казачьих должностей. В случае, если бы формирование 3-й армии оказалось бы неосуществимым или же при прекращении военных действий на польском фронте она не могла бы быть созданной достаточно сильной для самостоятельных действий, то Главнокомандующий приказал принять меры к быстрейшей эвакуации всего боеспособного элемента из Польши в Крым.
Севастополь 30 сентября, № 008922.
Шатилов».
Связь наша с поляками была чрезвычайно затруднительна. Переговоры приходилось вести исключительно через франнузов. Попытки установить радиосвязь с Варшавой успехом не увенчались. Несмотря на все ходатайства, союзные верховные комиссары решительно отказывали допустить установку нашей радиостанции на территории русского посольства в Буюк-Дере.
Как ни мало доверял я нашим «иностранным друзьям», однако все же не оставлял надежды, что польское правительство, под давлением Франции, будет возможно долее оттягивать заключение мира, дав нам время закончить формирование армии на польской территории или, по крайней мере, перебросить русские войска в Крым.
Получение свежих пополнений, военного снабжения и осуществление намеченного займа дали бы возможность продолжать борьбу. В предвидении этого удержание в наших руках Северной Таврии являлось существенно необходимым. Отход в Крым, за перешейки, не только обрекал нас на голод и лишения, но, являясь признанием невозможности продолжать активную борьбу, создавал угрозу лишения нас в дальнейшем всякой помощи со стороны Франции. Засев в Крыму, мы перестали бы представлять угрозу советскому правительству и тем самым теряли всякий интерес в глазах западных держав.
С другой стороны, неудача заднепровской операции неминуемо должна была отразиться на духе войск. Новые тяжелые потери еще ослабили состав частей. Пополнений на месте взять было неоткуда. Угроза со стороны каховского плацдарма продолжала висеть над нами. Противник на всем фронте беспрерывно усиливался. На мариупольском направлении были только что обнаружены части вновь прибывшей 5-й кубанской кавалерийской дивизии, сформированной на Кубани. 1-я конная армия «товарища» Буденного, в составе 4-й, 6-й, 11-й и 14-й кавалерийских дивизий и особой отдельной кавалерийской бригады, к 1 октября подошла в район Александрия – Елисаветград, где начала пополнение запасными кавалерийскими частями. Конницу Буденного можно было ожидать на одном из участков правого берега Днепра в десятых числах октября. С подходом I конной армии силы противника должны были превзойти наши в 3–31/2 раза, а численность конницы оказалась бы в пять раз больше нашей. При этом противник значительно превосходил нас артиллерией и техническими средствами.
1 октября, накануне отдачи мной директивы, я пригласил на совещание генералов Шатилова и Кутепова. Я предложил моим ближайшим помощникам всесторонне обсудить вопрос – принимать ли нам бой впереди крымских дефиле или, очистив Северную Таврию, отойти за перешейки. Приняв во внимание всю совокупность условий, мы пришли к единодушному решению бой в Северной Таврии принять. Это была последняя ставка. Всякое другое решение предопределяло неизбежный конец.
В ночь на 2 октября я выехал в Севастополь. Перед самым отходом поезда из Мелитополя было получено донесение о налете прорвавшейся конницы красных на Б. Токмак. Здесь противник захватил часть обозов и взорвал восемь вагонов со снарядами. В Б. Токмаке находился проездом в Донской корпус донской атаман генерал Богаевский. Он едва не был захвачен в плен и должен был бежать пешком со своим адъютантом. На рассвете противник, преследуемый нашей воздушной эскадрильей, поспешно отошел.
В Севастополе ждало меня известие о подписании мира поляками. Мир заключен был между советской Россией и Украиной с одной стороны и Польшей с другой и признавал независимость Украины и Белоруссии. Обе стороны отказывались от возмещения расходов. Польша получала вознаграждение за имущество, вывезенное начиная с 1 августа 1914 года. Договор о прелиминарных условиях мира подписан был еще 29 сентября (12 октября), и интервью польского дипломатического представителя, помещенное в газетах 1 октября, было дано уже п о с л е подписания мирного договора. Поляки в своем двуличии остались себе верны.
В широких слоях населения известие о заключении Польшей мира не произвело особого впечатления. Большинство, по-видимому, не отдавало себя отчета о значении этого обстоятельства для нашей борьбы. Столь же мало учитывали, по-видимому, и неуспех нашей заднепровской операции. Сообщенные сводкой ставки сведения о захваченных нами за пятидневную операцию трофеях – 13 500 пленных, 27 орудий, 6 бронеавтомобилей и 1 бронепоезд – исключали в представлении населения возможность общего неуспеха. С своей стороны мною было сделано все, чтобы неудача операции не получила бы широкой огласки. Теперь более чем когда-либо необходимо было поддержать за границей уверенность в прочности нашего положения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});