Существенным моментом в стратегии Сталина сломить сопротивление Черчилля и добиться его согласия на высадку во Франции явилось обещание предпринять в это время наступление Красной Армии. Советский лидер следующим образом аргументировал свое предложение. Как только будет осуществлен десант в Северной Франции, Красная Армия, в свою очередь, перейдет в наступление. Если бы было известно, что операция состоится в мае или в июне, то русские могли бы подготовить не один, а несколько ударов по врагу. Сталин говорит, что наиболее подходящим моментом является весна. В течение марта и апреля на фронте обычно бывает передышка, войска могли бы отдохнуть.
Можно было бы подвезти боеприпасы, и к моменту начала высадки в Северной Франции можно было бы нанести немцам удары, которые не позволили бы им перебрасывать войска во Францию. Пока же положение таково, что немцы перебрасывают свои войска на восточный фронт и они будут продолжать их перебрасывать. Немцы очень боятся нашего продвижения к германским границам, они понимают, что их не отделяет от нас ни Канал, ни море. С востока имеется возможность подойти к Германии. В то же время немцы знают, что на западе их защищает Канал, затем нужно пройти территорию Франции для того, чтобы подойти к Германии. Немцы не решатся перебрасывать свои войска на запад, в особенности если Красная Армия будет наступать, а она будет наступать, если она получит помощь со стороны союзников в виде операции «Оверлорд» (кодовое название операции по высадке – Н.К.).
Сталин говорит, что он все-таки хотел бы знать от Черчилля дату начала операции «Оверлорд».
Черчилль отвечает, что он этого сейчас сказать не может…[695]
В предварительном плане обсуждался вопрос о будущем Германии и ряд проблем, связанных с этим. Я приведу небольшой пассаж из протокола заседаний, чтобы у читателя сложилось ясное представление о позиции сторон. Итак:
«Черчилль. Было бы хорошо здесь, за круглым столом, ознакомиться с мыслями русских относительно границ Польши. Мне кажется, что тогда Иден или я могли бы их изложить полякам. Мы полагаем, что Польшу следует удовлетворить, несомненно, за счет Германии. Мы были бы готовы сказать полякам, что это хороший план и что лучшего плана они не могут ожидать. После этого мы могли бы поставить вопрос о восстановлении отношений. Но я хотел бы подчеркнуть, что мы хотим существования сильной, независимой Польши, дружественной по отношению к России.
Сталин. Речь идет о том, что украинские земли должны отойти к Украине, а белорусские – к Белоруссии, то есть между нами и Польшей должна существовать граница 1939 года, установленная советской конституцией. Советское правительство стоит на точке зрения этой границы и считает это правильным.
Рузвельт. Возможно ли будет организовать в добровольном порядке переселение поляков с территорий, отошедших к Советскому Союзу?
Сталин. Это можно будет сделать. Какие еще вопросы имеются для обсуждения?
Рузвельт. Вопрос о Германии.
Сталин. Какие предложения имеются по этому поводу?
Рузвельт. Расчленение Германии.
Черчилль. Я за расчленение Германии. Но я хотел бы обдумать вопрос относительно расчленения Пруссии. Я за отделение Баварии и других провинций от Германии.
Рузвельт. Чтобы стимулировать нашу дискуссию по этому вопросу, я хотел бы изложить составленный мною лично два месяца тому назад план расчленения Германии на пять государств.
Черчилль. Я хотел бы подчеркнуть, что корень зла Германии – Пруссия»[696].
И далее Рузвельт подробно изложил свой план расчленения Германии на пять независимых государств. Сталин отреагировал на это достаточно осторожно и, можно сказать, двойственно. С одной стороны, еще в 1942 году он четко определил позицию Советского Союза в отношении будущего Германии. Тогда он в докладе в связи с очередной годовщиной Октябрьской революции заявил: «У нас нет такой задачи, чтобы уничтожить Германию, ибо невозможно уничтожить Германию, как невозможно уничтожить Россию. Но уничтожить гитлеровское государство – можно и должно. Наша первая задача в том именно и состоит, чтобы уничтожить гитлеровское государство и его вдохновителей»[697].
Эта позиция отражала принципиальный подход Советского Союза к проблеме, и думается, что советский вождь не намерен был его менять. Однако обстановка того времени, прежде всего потребность сужать, а не расширять сферы разногласий с союзниками, диктовала Сталину необходимость проявлять гибкость и до поры до времени не формулировать в окончательном виде свою точку зрения по этому вопросу. Поэтому на разных этапах обсуждения данной проблемы он занимал весьма гибкую позицию, оставляя за собой возможность подвергнуть ее корректировке в дальнейшем. Такая тактика была правильна и вполне применима с такими прожженными политиками, каким был Черчилль.
Исключительно важной со всех точек зрения была твердая позиция Сталина по вопросу о восточных границах СССР, а также по вопросу о границах Польши. На конференции Черчилль внес такое предложение: «В принципе было принято, что очаг польского государства и народа должен быть расположен между так называемой линией Керзона и линией реки Одер, с включением в состав Польши Восточной Пруссии и Оппельнской провинции. Но окончательное проведение границы требует тщательного изучения и возможного расселения населения в некоторых пунктах»[698].
Для Сталина важно было добиться того, чтобы Советская Россия присоединила к своей территории часть Восточной Пруссии. Поэтому он поставил принятие Англией данного пункта в качестве условия одобрения советской стороной предложения Черчилля. Он заявил буквально следующее: «Русские не имеют незамерзающих портов на Балтийском море. Поэтому русским нужны были бы незамерзающие порты Кенигсберг и Мемель и соответствующая часть территории Восточной Пруссии. Тем более что исторически – это исконно славянские земли. Если англичане согласны на передачу нам указанной территории, то мы будем согласны с формулой, предложенной Черчиллем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});