Читать интересную книгу Отныне и вовек - Джеймс Джонс

Адская боль трижды пропорола ему грудь, он упал на спину и опрокинулся в ров, а автомат Гарри, выдав эту короткую очередь, длившуюся, казалось, вечность, тотчас умолк.

Вот я и научился, Джек. Вот и научился. Ров был глубокий, скат был крутой — он ударился внизу о выступ, его подбросило, перевернуло, и он свалился на дно лицом в песок. В груди тупо ныло, но это его не особенно беспокоило. Зато он уже слышал их шаги и не хотел, чтобы они увидели, как он лежит лицом вниз. Ни за что! Ноги у него не двигались, но он умудрился кое-как подтянуться на локтях, перевернулся на спину и сполз пониже на ровное песчаное дно. Это было все, на что его хватило. Вот я и научился, Джек.

Так он будет смотреться лучше. И сможет видеть их. Джек, признайся, ты ведь не верил, что я когда-нибудь этому научусь, да?

— Он взял и остановился, — донесся до него сверху прерывающийся голос Гарри, когда они подошли ко рву. — Остановился и стоял. Я даже не целился никуда. Я просто так стрелял. И тут вдруг прожектор. А он взял и остановился.

Он был рад, что смог перевернуться и лечь ровно. Значит, вот что такое смерть. Он вспомнил, как лежала на раскладушке его мать. Никуда не целился, а убил, так-то, друг. Ты всегда думал, как же это будет? Думал, что испытаешь что-то необыкновенное. И даже не мог себе представить, что это так просто и буднично. Как сходить в сортир. Или как снять носки. Как свернуть самокрутку. Очень просто, обыкновенно, буднично. Всю жизнь ты мучительно думал о смерти, всю жизнь ждал ее, ждал, ждал, ждал, пока наконец не дождался, и всю жизнь ты надеялся, что, когда эта минута придет, ты сумеешь держаться молодцом; вот она и пришла, эта минута, сейчас ты проверишь себя. Но ты и не догадывался, что смерть так буднична. Окажись она чем-то необыкновенным, держаться молодцом было бы гораздо легче. Он обрадовался, увидев, что они свесились над рвом, и внимательно наблюдал, как они спускаются к нему, скользя по крутому скату. Держаться молодцом намного легче, когда есть зрители.

— Черт! — сказал капрал. — Этот «томпсон» не автомат, а гаубица какая-то. Уж разворотит так разворотит.

— Я же правда не хотел в него стрелять, — пробормотал Гарри. — А он взял и остановился. Паскудно получилось.

Это, солдатик, и называется пассивное сопротивление, так ведь, Джек? Он скользил куда-то вниз, будто несся на лыжах по отлогому склону снежной горы. И он чувствовал, как начинает отделяться от собственного тела. А шнур, тот самый, который он видел тогда в тюрьме и который, казалось, был соткан из чего-то теплого и живого, все растягивался и растягивался. Он продолжал нестись вниз, потом заскользил медленнее и остановился, осторожно замер, будто что-то еще не окончательно решено, а потом даже немного вернулся назад. Вот, значит, на что это похоже. Разве бы кто догадался, что это бывает так? Хорошо, что он смог перевернуться и лежит лицом вверх.

— Что, мертвый? — спросил капрал.

— Еще жив, — сказал Фред.

— Смотри! У него был пистолет — Капрал показал пальцем. — Вон. В песке. Чего же он не стрелял?

— Он просто взял и остановился, — снова повторил Гарри.

— Фред, давай я его обыщу, — предложил капрал.

— Подожди пока.

Хороший он парень, этот Фред. Понимает. Это ведь все равно, как если бы они увидели, что он лежит лицом вниз. Ему хотелось что-нибудь сказать, что-нибудь сделать — что-нибудь хорошее, может быть даже пошутить, чтобы они увидели, как здорово он держится. Он попробовал заговорить, но понял, что не может. Не может даже говорить! И двигаться теперь уже не может. Может только лежать и смотреть на них. Так что зрители, оказывается, ему и не нужны. Ничего, теперь недолго. Еще немного — и все.

Жалко, что он так и не прочтет те остальные книги. И обидно, что он столько прочел, а все зря. Он ведь надеялся, они ему пригодятся. Но обиднее всего то, что жизнь потом будет идти, как шла. Альма. Тербер. Маджио — где-то же он есть. Все будет идти, как шло. А он эгоист. Он так не хочет.

Кто бы подумал, что это будет тянуться так долго? Весь развороченный, а все равно так долго. Мое тело все разворочено. Мое тело. Он не желает, чтобы все тело у него было разворочено.

Если хочешь, перестань напрягаться. Они ведь не поймут. Говорить ты не можешь. И двигаться тоже. Да и слишком уж затянулось. И тело у меня все разворочено. Разорвано на куски. Разворочено. Обидно. А они даже не поймут.

Но сам-то ты поймешь. Ты обязан держаться как надо. Теперь уже недолго. Еще минута, не больше. Ты ведь хочешь, чтобы все как надо. Что с того, что никто не узнает? Еще одна минута. Потом все кончится. Потом все будет позади.

Он лежал, чувствовал, что обливается потом, и заставлял себя признать правду. Признать, что это конец. Он глядел правде в глаза и обливался потом.

Мне страшно.

Если бы ты мог что-нибудь сказать. Хоть слово. Если бы ты мог хоть шевельнуться. Хоть что-нибудь сделать, а не просто лежать и смотреть в глаза правде. Господи, до чего же в этом мире одиноко!

Но потом в сознании у него что-то словно раздвоилось, и он вдруг понял, что это вовсе не конец, что это никогда не кончится. Лишили единственного утешения слабея, подумал он. Когда-то он, помнится, уже думал про это, да, в тот день у Цоя, со стариной Редом. Про то, что любое решение непременно влечет за собой другое и эта цепь бесконечна. Значит, все-таки он прав. И от того, что он был прав, ему стало хорошо.

— Да-а, этот «томпсон» уж разворотит так разворотит, — сказал капрал Оливер. — Он что, все еще живой?

— И чего он остановился, не понимаю, — жаловался Гарри. — Чего не стрелял? Выходит, я теперь сволочь последняя. Я же не знал, честно! Я просто так стрелял. Честно, я же не думал… Фред, слышишь, что я говорю? — Гарри Темпл истерически зарыдал. — Фред, Фред, слышишь?

— Прекрати, — приказал Фред Диксон.

— Нет, честно, Фред! Фред, слышишь?

— Я сказал, прекрати! — Диксон влепил ему пощечину. — Успокойся. Ну!

— Я, пожалуй, обыщу его, — сказал Том, Оливер.

— Гарри, ты выбирайся наверх и сядь, посиди, — велел Диксон. — Оливер, что ты там нашел?

— Пока ничего. Я-то сразу понял, что он не солдат. Ну-ка, ну-ка, минутку… Гляди! Старый пропуск в гарнизон. Видишь, не зря мне его форма не понравилась, что я тебе говорил? Дезертир он, вот кто.

— Та-а-к, — протянул Фред Диксон. — А из какой части? Что там в пропуске написано?

— Рядовой Роберт Э. Л. Пруит, седьмая рота… — го пехотного полка, — прочел Оливер. — Выходит, все-таки солдат.

— Да, — кивнул Диксон. — Пытался вернуться к своим… Надо будет сейчас с ними связаться, пусть пришлют кого-нибудь для опознания. Гарри, поехали. Том, останешься здесь. Мы только до телефона — и обратно.

Когда зазвонил полевой телефон, в фургоне ротного КП был только Тербер. Узнав, в чем дело, он решил, что поедет сам, и велел Розенбери вызвать Рассела. Росс еще утром уехал вместе с Питом Карелсеном в Скофилд, они надеялись, что уговорят подполковника отменить приказ об увольнении Пита. Тербер был рад, что Росс и Карелсен до сих пор не вернулись.

— Розенбери, до моего возвращения останешься за старшего, — распорядился он. — Будут телефонограммы, всё записывай. Если что-нибудь срочное, сразу же передавай в батальон.

— Есть, сэр, — спокойно ответил Розенбери.

— Рассел, поехали. Где машина?

— Значит, старина Пруит отдал концы, — сказал Рассел, когда они выехали на шоссе. — Старшой, а ты уверен, что это он?

— Все может быть. Сейчас узнаем. Нам надо к пустырю, — объяснил он. Потом замолчал и, пока они ехали, не произнес больше ни слова.

— Здесь, — наконец сказал он.

Слева было целое скопление синих и белых огней — фары автомашин и карманные фонарики. Мимо они бы не проехали. От обочины до того места, где светились огни, было ярдов сорок.

— Подъезжай прямо к тем машинам, — велел Тербер.

— Есть. — Рассел перевел рычаг на вторую скорость.

Кроме патрульного джипа, там было еще две машины — из части ВП приехали два капитана, майор и подполковник. Патрульные и офицеры сгрудились вокруг рва.

— Вы командир седьмой роты… — го пехотного? — спросил его подполковник, когда они с Расселом вылезли из машины.

— Никак нет, сэр. Я первый сержант.

— Первый сержант? — Подполковник взглянул на его шевроны. — А где ваш командир?

— В отъезде, сэр.

— А другие офицеры?

— Все выехали на посты, сэр.

— Что за ерунда! — возмутился подполковник. — Не могут же они отсутствовать все до одного!

— Сэр, наша рота обороняет позиции на полосе в десять-пятнадцать миль, и все посты необходимо проверять.

— Да, конечно, — сказал подполковник. — Я понимаю. Но ситуация очень серьезная, и надо, чтобы от вас был офицер.

— Разрешите доложить, сэр. В отсутствие офицеров я уполномочен самостоятельно принимать решения в любых непредвиденных обстоятельствах.