Именно поэтому он стоял в этом кишащем крысами проулке, а не в ярко освещенном зале, так как все эти истины вызывали большие сомнения в отношении того человека, которого он узнал, когда они сегодня днем вошли в город вместе с королем. Собственно говоря, он узнал двух человек.
На возникшие вопросы иногда (но не всегда) удавалось получить ответы, если терпеливо ждать. Торкел услышал на улице шум, увидел тень, кто-то вошел в переулок. Его глаза к этому времени привыкли к темноте, и он увидел, что на этот раз тот, кто, спотыкаясь, вышел из таверны, расстегнул штаны и начал мочиться в темноте среди груд мусора, был тем самым человеком, плечом к плечу с которым он сидел на веслах и совершал налеты двадцать пять лет назад. Он подался к наемникам в Йормсвик примерно в то самое время, когда Торкел уехал домой и купил землю на Рабади. Заезжие торговцы летом рассказывали, что Стеф убил своего противника в поединке у ворот, и это не удивило Торкела. Стеф умел драться. Больше он ничего не умел делать, если не считать умения пить.
Этот эрлинг в Эсферте сегодня ночью не был мирным купцом из спокойной восточной части этого острова. Если он по-прежнему оставался наемником в Йормсвике.
Сейчас Стеф в переулке один. Мог оказаться и не один — возможно, это удача. Торкел кашлянул, шагнул вперед и произнес имя этого человека довольно спокойным голосом.
И тут же отскочил вправо, сильно ударившись о шершавую стену, так как Стеф резко повернулся, разбрызгивая веером мочу, и попытался пырнуть его в живот молниеносно выхваченным кинжалом.
Человек, который умел драться. И пить. Вероятно, он пил всю вторую половину дня и весь вечер. Торкел был совершенно трезвым и видел в темноте лучше, чем Стеф. Это позволило ему увернуться от кинжала, одним движением выхватить собственный кинжал и вонзить его между ребрами Стефа, прямо в сердце.
Он тоже умел драться, если на то пошло. Это умение не проходит. Пускай твое тело стало двигаться медленнее, но все равно знаешь, что надо делать. К этому моменту Торкел понятия не имел, сколько душ отправил в потусторонний мир, где бы этот мир ни находился.
Потом он выругался, потому что больно ударился бедром о стену, когда отскочил, и потому что не собирался убивать этого человека, пока не получит ответы на некоторые вопросы. В основном, что Стеф здесь делает.
Было ошибкой назвать его по имени. Этот человек среагировал, как испуганный часовой на звук шагов в темноте. Возможно, он сменил имя, когда приехал в Йормсвик, решил Торкел, но было уже поздно. Он снова выругался в свой адрес.
Он оттащил мертвеца дальше в глубь переулка, услышал, как разбегаются крысы и шаги какого-то более крупного зверя. Он едва успел снять с пояса Стефы кошелек, как услышал шаги еще одного человека у входа в переулок. Он застыл в темноте и увидел, как тот вошел в переулок, тоже для того, чтобы облегчиться. В начале переулка было достаточно света от факела у дверей таверны, чтобы увидеть, что это — второй человек, которого Торкел знает.
На этот раз он ничего не сказал, усвоив урок. Подождал, пока тот занялся тем, зачем сюда пришел, потом бесшумно двинулся вперед. Сильно ударил второго эрлинга сзади по голове рукоятью кинжала. Подхватил его, когда тот стал падать.
Потом Торкел Эйнарсон несколько секунд стоял, лихорадочно соображая, хоть и не слишком четко, держа в объятиях тело сына, с которым расстался, когда его изгнали.
В конце концов он принял решение, потому что был вынужден это сделать: вероятно, не лучшее, но он не знал, какое решение было бы лучшим, учитывая, что он уже убил Стефа. Он прислонил Берна на минутку к стене, подпер его здоровым плечом и завязал шнурки на его штанах, чтобы, по крайней мере, придать ему пристойный вид. Было слишком темно, чтобы как следует разглядеть лицо сына. Но он увидел, что Берн отрастил бороду и раздался в груди.
Ему следовало быть более осторожным, думал отец Берна. Ему следовало знать, что его спутник вышел из таверны до него, искать его и насторожиться, когда он не увидел Стефа. Торкел покачал головой.
Иногда необходимые для дела уроки можно усваивать постепенно и рискуя лишь получить замечание от учителя. Если собираешься пиратствовать на боевых ладьях, можно погибнуть, если будешь учиться слишком медленно.
С другой стороны, если он правильно понимает, Берну удалось проникнуть в Йормсвик, а это кое-что говорило о парне, обреченном поступком отца на жизнь слуги. Он выбрался с острова, и более того: чтобы стать наемником, нужно убить противника на поединке.
Он не думал, что Берн питает к нему добрые чувства сейчас или будет питать потом. Затем вспомнил о жене, но думал о ней недолго: не было смысла. Прежняя жизнь осталась в прошлом, словно след за кормой ладьи, плывущей по морю. Необходимо держаться подальше от подобных мыслей. Они опасны, как скалы на подветренном берегу. Хеймтра, тоска по родине, способна убить человека, отравив его душу. Торкел видел подобное.
Он перебросил тело сына через плечо и направился к выходу из переулка на улицу.
Мужчины возле питейных заведений во всем мире отключаются. Просыпаются во время серого рассвета, искусанные крысами и без кошельков. Можно надеяться, что его примут за завсегдатая таверны, несущего своего пьяного дружка. Он прихрамывал от тяжести и боли в бедре. Это может помочь обману, грустно подумал он.
Но из этого ничего не вышло. Как только они добрались до улицы, кто-то окликнул его.
— Ты собираешься и второго вынести оттуда? Или он мертв?
Он замер на месте как вкопанный. Женский голос. С противоположной стороны улицы, из тени. Торкел стоял неподвижно, проклиная судьбу и себя, в равной мере как обычно.
Он посмотрел налево и направо. Никого рядом нет, никто ее не слышал, слабый проблеск удачи, это может спасти его и Берна. Факел на стене таверны мигал и чадил в железной скобе. Он слышал внутри ровный гул. Одни и те же звуки доносятся из любой таверны, отовсюду, куда может пойти мужчина. Однако Торкел Эйнарсон держал на плече тело сына, слышал обращенный к нему из темноты женский голос, и его охватывало ощущение чужеродности. Ему казалось, что он вошел в ту часть мира, которая была не совсем королевским городом Эсфертом в землях англсинов, где правит король Элдред, а местом, для которого он не смог бы как следует подготовить себя, каким бы опытным ни был.
От этой тревожной мысли и будучи прямодушным по природе он вздохнул и перешел дорогу прямо на звук голоса. Когда он подошел ближе — она не попятилась от него — и увидел, кто она, он невольно остановился.
Торкел молчал, глядя на нее сверху вниз, стараясь уловить в этом какой-то смысл.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});