Читать интересную книгу Морской Волк ч (1-4) - Влад Савин

И мы прислуживали им. Что мы могли сделать? Я никогда не держал в руках оружия. Пусть воюют те, кто обучен, для кого это профессия. Что бы я сделал - толпе вооруженных до зубов эсэсманов? Только лишь сам бы лег на этот алтарь!

А когда все кончилось, нас четверых погнали на край поля. Возле вырытой ямы нас поставили на колени. Мне показалось, что эсэсовцы, нас конвоирующие, были пьяны. Затем почувствовал страшный удар в голову, и провалился во тьму.

Когда я очнулся, то почувствовал на себе какую-то тяжесть и во рту имел какой-то горький привкус. Было темно и чувствовался какой-то необъяснимый смрад. Я выкарабкался наверх и увидел, что я лежал в яме, наполненной трупами, слегка присыпанными землей. Оказалось, что пуля лишь скользнула мне по черепу. Насколько было возможно, я очистился от крови и земли и начал убегать в поле, ибо слышал вдали немецкие крики, а также визг и лай собак.

Я убегал полями, обходя дороги и людей. К вечеру следующего дня, увидев село, я вошел в него и направился прямо к костелу. Постучался, и попросил есть. После того, что я видел и пережил, я надеялся найти защиту лишь там.

Пан ксендз, посмотрев на меня, тотчас провел меня в дом, где меня накормили, вымыли и одели в другую одежду. Ночью, уже под утро, ксендз пришел с какими-то двоими людьми, один из которых осмотрел мою рану на голове. Затем они попросили, чтобы я рассказал обо всем подробно. Выслушав, второй незнакомец неожиданно спросил у меня пароль. Конечно, я был удивлен. Тогда эти люди сказали, чтобы я подождал в другой комнате. Но я все равно слышал, как они говорили ксендзу - какая разница, ясно что Германия войну проиграла, а нам это может помешать, люди не поймут. А ксендз отвечал, что как агент какого-то "провода" он с ними согласен, но как человек и священнослужитель считает, что люди имеют право знать, куда их тащит одержимый бесом фюрер - знать, чтобы душу свою не загубить. И о чем-то еще - но я не разобрал.

Затем меня вызвали и сказали, что оставаться здесь мне нельзя, пан солтыс наверняка видел и уже донес, так что скоро в село нагрянут немцы. Но я могу быть спокоен, сейчас они отвезут меня в безопасное место. Повозка, запряженная лошадьми, уже ждала. Через несколько часов мы были в лесу. Так я стал партизаном, сам того не ожидая.

Я рассказывал всем, про то, что видел. Зачем я это делал? Мне казалось, я поступал правильно - потому что чувствовал покой. Если рай и ад есть, и германцы выпустят на землю Неназываемого - тогда мир закончится, не будет больше ничего. И все мои страхи и заботы тоже ничего не будут стоить. А если ничего нет - остается бешеный фюрер с одержимым черномундирным войском, и с ним невозможен никакой мир.

Я узнал, что в село, где мне оказали помощь, на другой день пришли эсэсовцы. Спрашивали обо мне, убили ксендза, и еще нескольких человек. Искали меня - чтобы никто не рассказал, во что на самом деле они верят, и кому поклоняются. Может быть завтра и меня убьют. Но я успел рассказать уже многим. Ради того, чтобы такого не было на земле.

Матка боска и господь наш, простите меня!

Контр-адмирал Лазарев Михаил Петрович. Северодвинск. Утро 1 января 1943.

Ну вот, повеселились, отгуляли!

Елка была только из леса, пахла свежей хвоей. А вместо шаров на ней были развешены мандарины, завернутые в фольгу или цветную бумагу. Три тонны мандаринов в дар героям-североморцам, пришли из солнечной Грузии, из-под города Сталинири, как написано в сопроводительном письме. Я чуть не подавился, когда прочел - зная, что так в то время назывался Цхинвал. Затем вспомнил, что это было и в нашей истории. На новый сорок второй год, все дети блокадного Ленинграда получили по мандарину. Груз приехал по "дороге жизни", с этим же обратным адресом (или из Абхазии, точно не помню). В это время в стране СССР не знали еще про "обострение дружбы народов". Жили все - как действительно, одна большая семья. Пусть не в богатстве, в коммунальной квартире - но помогая друг другу, а не воюя между собой.

А ведь это не само по себе организовалось! Одним из самых первых народных комиссариатов, созданных по указу Ленина, в 8 ноября 1917, был именно наркомат по делам национальностей - учрежден одновременно и наравне с такими, как наркомат обороны (тогда это называлось, по военным и морским делам), путей сообщения,, и других, без которых мы не мыслим государства! И руководил им, ну вы помните, кто.

Прочел я кстати, "Краткий курс". Как сказал Кириллов, "для легенды", чтобы внимание не привлекать, поскольку числиться командиром РККФ и не знать его, в этом времени решительно невозможно. Затем втянулся, а любопытная все же книга, вот выйти с ней в 2012 году (не называя конечно автора) на защиту диссертации по какой-нибудь политологии, а ведь все шансы что пройдет (спорю, что члены аттестационной комиссии трудов товарища Сталина не читали, не узнают!). Так вот, про тот наркомнац, память услужливо подсказывает на проверку, задачи его были:

–обеспечение мирного сожительства и братского сотрудничества всех национальностей и племен РСФСР, а также договорных дружественных советских республик;

–содействие их материальному и духовному развитию, применительно к особенностям их быта, культуры и экономического состояния;

–наблюдение за проведением в жизнь национальной политики Советской власти.

И ведь все это реально проводилось, и обеспечивалось! Это при том, что в революцию "дружба народов" по окраинам империи кипела, куда там девяностые (кто желает, поинтересуйтесь подробно историей жизни и падения Бакинской Коммуны, где были те самые двадцать шесть комиссаров). А ни при царе, ни каком другом государстве в то время не было подобного учреждения - то есть опыта не было никакого. Однако же товарищ Сталин и на том, первом своем государственном посту, показал свой талант. В двадцать третьем наркомат был упразднен, как "выполнивший свою функцию", ну а Иосиф Виссарионович перешел на пост генсека (тогда - именно главсекретарь, и не больше).

Поспешили, быть может? Однако факт - пребывая в этом времени, нигде не замечал я национальной розни. Нет, может быть кто-то кое-где порой, не так много я на берегу был - но вот точно знаю, что в двухтысячных не видеть и не слышать этого было просто невозможно! Так что, сделаем в памяти зарубку - то что в уже при Горбаче наружу полезло, все эти карабахи, это не наследие проклятого царизма и прочей тысячелетней истории, а что-то новое, вылупившееся буквально на наших глазах. Откуда - ну, будем думать…

–Михаил Петрович! - Анечка легко дергает меня за рукав - снова в мыслях о государственных и военных делах?

–Да нет - отвечаю - всего лишь, об этом мандарине. Как попал сюда этот редкий тропический фрукт. Попробуйте!

Анечка следует совету. И выдает мнение:

–Вкусно! Но яблоки антоновские лучше. Если спелые, так прямо во рту тают. Когда я к тете в деревню ездила, под Лугу. Так у нее яблок этих было, в саду! А правда, что если этих фруктов заморских много съесть, то отравиться можно?

–Это кто тебе такое сказал??

–Ну как же, у Маяковского, помните - "неделю ни хлеба, ни мяса нет, неделю одни ананасы".

Я даже не знаю, что ответить. Анечка рассуждает дальше.

–Хотя если уметь приготовить, очень многое можно в пищу. Видели бы вы нашу кухню в белорусских лесах, в отряде! Мука из корневища рогоза, тесто на лепешки из желудей, клубни аира, даже сладкое повидло из корней лопуха, ну а про щи из крапивы все знают. Это все в книжке Верзилина написано было, которую мы изучали еще перед заброской, как прокормиться в лесу. И даже вкусно было очень, когда уставши с задания придешь. А ведь раньше мы не знали - городские все.

И лучше бы не узнали, думаю! Потому что говорит Анечка все это, кружась со мной в вальсе по залу. Под музыку - и маленький оркестр присутствует, и патефон, заводят его, когда устают. Сейчас играет пластинка, негромко, что-то похожее на "утомленное солнце", но не оно, без слов.

–Аня, а вот что вы после войны делать будете?

Тут музыка смолкает. Обернувшись, вижу возле оркестрантов нашего Диму Мамаева, что-то втолковывающего их старшему. Патефон задвигают, музыканты занимают позиции к игре. Около Димы вдруг возникает Кириллов, они о чем-то переговариваются, затем наш "жандарм" уходит - ясно, НКВД дало добро!

Все отболит, и мудрый говорит -

Каждый костер, когда-то догорит.

Ветер золу развеет без следа.

Но до тех пор, пока огонь горит,

Каждый его по-своему хранит.

Если беда, и если холода.

Прямо, дискотека восьмидесятых!

–Из вашего времени? - тихо спрашивает Анечка - вот только танцевать под нее как? Вот так, раз, два, три, ритма понять не могу? Покажете, Михаил Петрович?

Ну, Мамаев, погоди! Убью!

–Это просто, даже слишком. Я вам кладу обе руки на талию, а вы мне на плечи. И шаги в такт. Вот так.

–Близко как, даже непривычно. Мне кажется, так лишь с близким человеком танцевать можно. У вас все к друг другу так относились?