бабочку, Нэя потащила браслет уже из цепких рук доброй покровительницы непризнанных талантов. Ифиса разжала пальцы не сразу. Ей было жаль красивую безделушку. Анит беспомощно следила за их странной борьбой.
Ифиса разжала пальцы и засмеялась. — Куда мне! У меня рука полная, а он сделан на птичью лапку! — Вслед за Ифисой засмеялись все.
Реги-Мон застегнул браслет на запястье Нэи и прошептал, — Ну и подружка у тебя.
Чуткая на ухо Ифиса его услышала, — Другой всё равно нет! Я хотя бы её не обворовываю. Эля тащит у неё из-за спины почём зря! Все видят, кроме неё. Вот увидишь, скоро она даст дёру, когда ограбит твою «Мечту» дочиста.
— Прекрати! — потребовала Нэя. — За своим добром следи.
— Ты не помнишь меня? — Анит тихо обратилась к Нэе, не желая вторжения Ифисы в их беседу. Но Ифиса была, что называется, ушки на макушке, хотя и обсуждала что-то с Реги-Моном.
— Нет, — искренне удивилась её вопросу Нэя. — Разве мы хоть когда встречались с тобой?
— Да ей всюду мерещатся знакомые, — встряла Ифиса. — Специфика жизни. Хоть в юности, когда она вертелась в своём балагане, хоть потом. Толпы и толпы шли через её жизнь, как по мосту шествуют прохожие. И ведь редко кто запоминает виньетки и рисунок на ограждении самого моста. Да никто и ничего не запоминает!
— Ты забыла, как ты сама была в подобном же бродячем балагане с тем парнем, который летал на волшебной платформе? — продолжала Анит, лихорадочно сияя глазами. — Что с ним стало потом? Мне говорила одна танцовщица, что он сказочно разбогател…
— Она никогда не была бродяжкой как ты! Она потомственная аристократка! — загремела Ифиса, уподобляя голос гулу после небесной вспышки. Анит даже пригнула голову, но храбро ответила, — Мы на то и лицедейки, чтобы изобретать себе любую судьбу для посторонних. Мало ли что ты плетёшь всем, а разве всё правда?
— Всё правда! И только лгуны не верят никому. А о каком таком парне речь? Кто там ещё летал на какой-то там платформе? — Ифиса без всякого перехода перешла на ласковое вопрошание. — Впервые слышу такую дичь. Хотя, что-то такое было. Очень давно… — Она уставилась на Нэю, ожидая её пояснений.
— Ничего с ним не стало, поскольку его и не было никогда, — ответила Нэя. — В том смысле, что никакого бродячего акробата никогда не существовало. Он был только иллюзией…
— Как же может быть иллюзия, которую видели многие? — не отставала Анит, являя свою редкую способность цепляться за всё, что и было ей надобно на данный момент. — Я ведь до сих пор о том дне не забыла. И тебя я хорошо помню, когда вы с ним отказались путешествовать с нашим театром…
— Да о чём речь-то?! — вновь прогремел над их головами голос Ифисы. Недовольной, что от неё ускользает некая тайна давно ушедших лет. — Кто и когда путешествовал в составе бродячего театра? Нэя? Да ты что, Уничка! Из своего фургона, что ли, вылетела головой на камни? Или с проволоки слетела вниз когда-то? У вас, у бродяжек, насколько же часто бывают отбиты ваши головы. Нэя рафинированная аристократка и всегда жила и живёт там, где не место тебе. И даже мне, — добавила она.
— Выходит, что та девушка была её двойником. Так же бывает, — согласилась Анит. — Да и время-то сколько прошло… Я вот часто не узнаю иных людей, а они тоже уверяют, что отлично меня знали когда-то…
— Жаль, что моя бабушка устроила когда-то в Школу Искусств бездарную Элю, а не тебя, как ты того заслуживала, — ответила Нэя. — Почему ты так и не смогла заработать себе денег на поступление?
— Ещё одна ушибленная на всю голову! — дала своё заключение Ифиса. — Да у неё сроду деньги не водились! Конечно, жаль, что Гелия погибла, и кто-то сумел украсть те деньги, которые она заплатила за обучение Унички. А по поводу Эли, наконец-то, я услышала от тебя трезвую оценку всех её мнимых талантов. Надеюсь, что дождусь и её изгнания из твоего дома «Мечта». Уж такой мечтательнице из прокалённой жести точно не место среди твоих воздушных и прочих кружевных чудес. Даёшь слово, что выгонишь жену Чапоса завтра же прочь?
— Жену Чапоса? — бледная Анит с её истёршимся косметическим румянцем побледнела ещё заметнее. — А кто она? Разве у него появилась новая жена?
— Речь о старой и беглой его жене, — уточнила Ифиса. — Не придуривайся, что ты о ней забыла. От него все бегут. Прысь! Прысь во все стороны! — Ифиса изобразила руками нечто, похожее на движения тонущего человека, пытающегося удержаться на воде.
— Мастерскую мою не погроми! — к Ифисе подошёл Реги-Мон, что-то жующий. Не наевшись, он подбирал остатки съестного на столе. — Тебе бы пошло играть владыку огня небесного. И по фактуре твоей, и по рыку твоему ты подходишь для такого перевоплощения. Только волосы тебе надо искусственные из белой пакли привесить, вроде как облачные. Будет блеск!
— Дурак! Не издевайся над той, кто всегда тебе может пригодиться! Я тебе не Уничка, чтобы надо мной потешаться! — и она толкнула его лилейной по виду, да мощной как у борца, рукой в грудь. Реги-Мон сильно пошатнулся от внезапности удара, но достойно устоял и не повалился. Анит вскрикнула и поддержала его сзади. После чего обняла за талию и прижалась к его спине, не стесняясь прочих дам. Он ответно обхватил её руки, скорее выражая благодарность за поддержку. Нэе остро захотелось уйти отсюда прочь. Вся эта разудалая компания была ей, что называется, не по статусу. Была уже нестерпима. От них всех веяло такой неустроенностью, такой неустойчивостью, балансирующей на грани их сваливания в клоаку жизни, что она ужаснулась вдруг тому, что они как-то сумеют при своём падении и её зацепить, и её увлечь туда же. Надо немедленно уходить и уходить без возврата к ним. Никаких друзей у неё уже нет. Осталась лишь иллюзия внутри неё самой, что есть некие друзья. Никого. Кроме Рудольфа.
Погрустневшая, оставив в неприбранных мастерских часть своего утреннего сияния, Нэя уходила на встречу с Рудольфом в то самое заведение, носившее имя «Ночная Лиана», там вкусно готовили. За общим столом Нэя так ни к чему и не прикоснулась из-за неуместной исповеди Ифисы.
Ужин в «Ночной Лиане»
Народ обтекал Нэю со всех сторон, и никто не посмел задеть её.
— Это актриса, — услышала она шёпот юной девушки за своей спиной. Девушка ошибалась, но была и близка к истине. Потому что Нэя играла сейчас роль небожителя, спустившегося в бедную и скорбную низину, желая утешить тех, кому