Оставалось еще разобраться с гарнизоном. Они все до единого поклялись, что ничего не ведали о замыслах сира Бриндена и знать не знают, где он может теперь находиться. Эммон Фрей уверял, что они лгут, но Джейме думал иначе.
— Если ни с кем не делиться своими планами, никто вас и не предаст, — заметил он и отказал леди Дженне, предложившей допросить с пристрастием нескольких человек. — Я дал Эдмару слово, что не трону его гарнизон в случае сдачи.
— Очень благородно с твоей стороны, — сказала тетка, — но здесь требуется не благородство, а сила.
Спроси Эдмара, какой я благородный, подумал Джейме. Спроси его про требушет. Вряд ли мейстеры-летописцы уподобят его, Джейме, принцу Эйемону, Драконьему Рыцарю. Тем не менее он чувствовал, что почти доволен. Войну можно считать выигранной. Драконий Камень пал, Штормовой Предел, без сомнения, ждет такая же участь, а Станнис может торчать на Стене, сколько ему угодно. Северяне полюбят его не больше, чем штормовые лорды. Если Русе Болтон не разобьет его, так зима доконает.
Сам он одержал победу здесь, в Риверране, не подняв притом оружия против Старков и Талли. Найдя Черную Рыбу, он будет волен вернуться в Королевскую Гавань, где ему и надлежит быть. Его место рядом с королем. Рядом с сыном. Нужно ли мальчику знать правду, которая может лишить его трона? Что тебе дороже, парень, — отец или седалище из острых железок? Джейме очень хотел бы знать ответ на этот вопрос. Томмену нравится шлепать по воску королевской печатью. Может, он откажется верить рассказу Джейме, и Серсея ему скажет, что это ложь. Дражайшая сестрица, прожженная лгунья. Надо как-то вызволить Томмена из ее когтей, пока из него не вырос еще один Джоффри. И подобрать мальчугану новый малый совет. Если отставить Серсею, сир Киван авось согласится стать десницей при Томмене. А нет, так в Семи Королевствах умных людей и без него хватит. Форли Престер, к примеру, или Роланд Кракехолл. Если Тиреллы на западного лорда не согласятся, можно взять Матиса Рована или даже Петира Бейлиша. Мизинец и умен, и обходителен, и угрозы ни для кого не представляет, поскольку своих мечей у него нет. Не десница, а просто мечта.
Утром гарнизон Талли ушел, оставив в замке оружие и доспехи. Каждый солдат, дав торжественную клятву никогда не поднимать оружия против лорда Эммона и дома Ланнистеров, мог взять с собой трехдневный запас еды.
— Если нам посчастливится, один из десяти эту клятву сдержит, — заметила леди Дженна.
— Вот и ладно. Лучше девять врагов, чем десять. Может, тот десятый как раз меня и убил бы.
— Девять оставшихся убьют тебя с тем же успехом.
— Лучше умереть так, чем в своей постели. — Или в отхожем месте.
Двое не захотели уйти вместе с другими. Сир Десмонд Грелл, старый мастер над оружием лорда Хостера, предпочел надеть черное. Сир Робин Ригер, капитан гвардии, присоединился к нему.
— Этот замок сорок лет был моим домом, — сказал Грелл. — Куда я пойду? Я слишком стар и толст, чтобы сделаться межевым рыцарем, а на Стене люди всегда нужны.
— Воля ваша, — сказал Джейме, хотя для него это означало лишние хлопоты. Им он оставил оружие и доспехи и отрядил дюжину человек Григора Клигана, чтобы проводить их в Девичий Пруд. Командиром он назначил Раффена по кличке Красавчик. — Смотри, чтоб пленные добрались до места целыми и невредимыми, — сказал ему Джейме, — иначе я сделаю с тобой такое, что проделки сира Григора с козлом покажутся тебе детской забавой.
Прошло еще несколько дней. Лорд Эммон собрал во дворе всю челядь — и Эдмаровых людей, и своих, — после чего три часа говорил им о том, чего он от них как новый лорд ожидает. Время от времени он показывал им свой пергамент. Конюхи, служанки и кузнецы, стоя под дождем, слушали его в угрюмом молчании.
Певец, которого Джейме взял у Римана Фрея, тоже слушал лорда — с порога открытой двери, чтобы не мокнуть зря.
— Жаль, что его милость не поет, — заметил он Джейме. — Эта речь длиннее любой баллады, а он даже дух ни разу не перевел.
— Лорду Эммону не надо дышать, пока он жует, — не сдержал смеха Джейме. — Хочешь сложить о нем песню?
— Забавную песенку под названием «Разговор с рыбами».
— Только при тетушке остерегись ее петь. — Джейме впервые разглядел менестреля как следует. Маленького роста, одет в потрепанные зеленые бриджи и зеленый, чуть посветлее, камзол с кожаными заплатками. Нос длинный и острый, рот до ушей, сальные каштановые волосы свисают на воротник. Лет пятидесяти, определил Джейме, и хлебнул на своем веку всякого. — Ты служил сиру Риману, верно?
— Всего пару недель.
— Я полагал, ты уйдешь с Фреями.
— Он тоже Фрей, — певец кивнул на лорда Эммона, — а этот замок уютное место, в самый раз для зимы. Уот Белозубый отправился домой с сиром Фостером, я и надумал остаться вместо него. С его сладким тенором мне, конечно, не сравниться, зато я знаю вдвое больше озорных песен, чем он, с позволения вашей милости.
— Ну, тогда с тетушкой ты поладишь. Постарайся понравиться леди Дженне, если хочешь здесь зимовать. Главная здесь она.
— А разве не вы?
— Я долго здесь не останусь. Мне надо охранять короля.
— Очень жаль, милорд. Я знаю песни получше «Рейнов из Кастамере». Мог бы сыграть вам… да что пожелаете.
— В другой раз. Как тебя звать?
— Том из Семи Ручьев, ваша милость. — Певец приподнял шляпу. — Но все зовут меня Томом-Семеркой.
— Сладких тебе песен, Том-Семерка.
Ночью Джейме приснилось, что он опять несет бдение над телом отца в Септе Бейелора. Какая-то женщина вышла из тихого сумрака септы и приблизилась. «Сестра?» — спросил он.
Но это была не Серсея. По серому одеянию он признал в ней Молчаливую Сестру. Лицо закрыто, но в зеленых глазах видны огоньки свечей.
— Что тебе нужно, сестра? — спросил он, и эхо гулко прокатилось по септе.
— Я не твоя сестра, Джейме. — Бледной рукой она откинула капюшон. — Ты уже забыл меня?
Как можно забыть ту, кого никогда не знал? Но тут Джейме вздрогнул — он в самом деле знал эту женщину, только очень, очень давно.
— И своего лорда-отца тоже забудешь? Вряд ли ты, впрочем, знал его хорошо. — Зеленые глаза, волосы отливают золотом, и непонятно, сколько ей лет — пятнадцать или все пятьдесят. Она взошла по ступеням и стала рядом с покойным. — Он не терпел, когда люди над ним смеялись. Это он ненавидел больше всего.
— Кто ты? — Он должен был услышать ответ.
— Лучше спросить, кто ты.
— Это всего лишь сон.
— Разве? — печально улыбнулась она. — Сколько у тебя рук, дитя?
Одна. Одна рука, сомкнутая вокруг рукояти меча.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});