Читать интересную книгу Тевтонский орден. Крах крестового нашествия на Русь - С. Шумов

Находившийся под управлением Тевтонов народ состоял из пруссов, поляков и немцев. Немцам принадлежало первое место по числу и по значению; они приходили из всех областей Германии, и в Пруссии немец мог услышать все наречие родной земли — нижненемецкие в Данциге и верхненемецкие в Торне. Колонисты из различных провинций принесли с собой и свои антипатии, которые были очень сильны в Средние века и не сгладились совсем и до сих пор. Немцы очень высокого мнение о своей нации, но не слишком уважают друг друга, и различные немецкие области постоянно обмениваются между собою грубыми насмешками. Немец из северных провинций неистощим в издевательствах над швабом и баварцем. Швабами он зовет клопов и рассказывает, что если бы толстый баварец получил от какой-нибудь феи право высказать три пожелание, то он прежде всего попросил бы себе пива вдосталь, потом кучу денег и потом, немного поразмыслив, еще пива. Такое отношение к баварцам в Пруссии существовало еще в XIV столетии, и степенный Дюсбург, который родился по-видимому на Рейне — так можно по крайней мере думать, судя по его имени — вставляет в свой рассказ плоские анекдоты только для того, чтобы иметь удовольствие поднять на смех баварцев. Эти мелкие провинциальные распри станут опасны, когда орден будет близок к падению, и в междоусобных войнах XV в. баварец и шваб пойдут сражаться против прирейнских немцев и саксонцев; но пока не наступили черные дни, эти люди, стекавшиеся в Пруссию со всех концов Германии, оказывались полезными общему делу своими специальными способностями.

Орден создал Пруссию, на этом зиждилось его право повелевать ею. Епископам, свободным людям, феодальным владельцам, горожанам и крестьянам — всем указал он их место и обязанности. Он явился раньше их и стоял выше их. Папа и император, уступившие прусскую землю Герману фон-Зальца, являлись до некоторой степени сюзеренами ордена; но император не был в состоянии пользоваться своими правами, а папская курия ограничивалась получением с ордена доходов. Живший в Риме прокуратор ордена не скупился на деньги; он делал щедрые подарки в известных торжественных случаях, как, напр., после избрание гроссмейстера. Но если Тевтоны много платили, то они не поступались ни одним из своих прав. Никогда они не дозволяли римской курии взимать с орденского духовенства один процент его доходов, как это делалось в других местах; никогда в Пруссии не собиралось денария св. Петра. Принадлежа к церкви, эти рыцари ее не боятся; когда приходится, они мужественно переносят отлучение, и если папский приговор им не нравится, они апеллируют на папу, впавшего в ошибку, к папе, лучше осведомленному. Притязание римского первосвященника иногда доводили их до бешенства, и гроссмейстер Валленрод любил повторять, что по настоящему на каждое государство было бы довольно одного священника, да и того следовало бы держать в железной клетке, чтобы он не мог никому делать вреда. У Тевтонов мало было монахов: единственные богатые монастыри, Олива и Пелплин, находились в Помереллии, присоединенной провинции, и возникли еще ранее присоединение; в самой же Пруссии монастыри были малы и бедны, да и тех было немного. При всех завоеваниях, совершенных мирянами, напр., в меровингской и каролингской Германии, епископ и монах являются очень важными лицами, о которых прежде всего приходится думать — и действительно думают — при разделе имуществ: первые города Северной Германии возникли у подножия монастырей или епископских церквей. Но Тевтоны были в одно и то же время монахи и рыцари: они не хотели и слышать о том, чтобы делиться с «капюшонниками», как выражается один орденский священник, насмехаясь над обжорством и праздностью монахов. «Капюшонник», говорит он, «мог бы быть довольно счастлив, если бы брал для питья воду из реки и захотел выращивать овощи; но аббат бросает блюдо бобов, лишь только завидит рыбу, и бросает рыбу, как только завидит мясо. Его капюшон не поведет его на небо; разве поможет строгость устава, если душа нечиста?»

Три собственно прусские епископства при своем основании были богато наделены землями; но чтобы воспрепятствовать бесконечному приращению неотчуждаемых имений, закон повелевал церквам продавать всякое новое попавшее в их руки имение не позже года и одного дня. Гроссмейстер почтительно обращается с епископами и не позволяет себе по отношению к ним того повелительного тона, каким он говорит с орденскими сановниками; но тем не менее в епископских землях правит он, не исключая даже Ливонии, где епископ — основатель ордена Меченосцев предоставил Рижской церкви большие привилегии. На одном съезде в Данциге в 1366 г. ливонские епископы просили, чтобы их не принуждали являться с ополчением на войну, если война эта была объявлена без их согласия. На это рыцари отвечали: «Так делается не по принуждению, а по достохвальному обычаю этой земли. Будучи одинаково соседями неверных, мы и вассалы Рижской церкви имеем обыкновение помогать друг другу в борьбе с ними, как в случаях нападения, так и в случаях защиты. Прилично и необходимо, чтобы так это всегда и оставалось». Рижский епископ требует для себя и для своих викариев права посылать к литовцам и русским послов и в особенности миссионеров с проповедью слова Божия. «Дай Бог», отвечали рыцари, «чтобы вы как можно чаще посылали туда своих миссионеров и сами ходили проповедовать неверным; но во всех других случаях ваши посланные, отправляясь в Литву, должны идти с нашими и лишь для исполнения того, что будет им повелено: так это всегда делалось». В Пруссии орден не оставлял епископам тени сомнения относительно их обязанностей. Однажды, когда отряд епископства эрмландского не явился в назначенный срок, гроссмейстер, обращаясь к людям епископа, сказал: «Знайте, что вы должны платить нам службой, которою вы нам обязаны, точно так же, как делают это наши подданные; ибо орден создал епископов, а не епископы орден».

Неуклонно требуя от епископов исполнение всех обязательств по отношению к нему, орден, с другой стороны, предоставлял им полную свободу управление в их богатых владениях, куда они привлекали колонистов и где основывали, подобно рыцарям, деревушки и города. Самой замечательной особенностью управления Тевтонов является именно то, что они, строго настаивая на правах государства, в то же» время предоставляют различным классам своих подданных широкую независимость. Так, например, прусские города были почти республиками. Эта свобода их объясняется историческими обстоятельствами: положение колониста в Пруссии в эпоху завоевание было опасно, и для привлечения переселенцев приходилось обещать большие льготы; орден на них не скупился, и первые основанные им города получили грамоты, которым могли бы позавидовать наиболее свободные из немецких городов XIII столетия. Кульмская грамота 1233 г. признает за горожанами право самим избирать своих судей. Она определяет границы городской территории, которая позднее будет расширена под условием, что горожане сами будут заботиться об охране своего города; в пределах этой территории орден не может покупать домов, и если он получить их по завещанию, то должен, как и всякий другой владелец, подчиняться городским налогам и порядкам. Граждане владеют своим имуществом на правах полной собственности, передают его потомкам в вечное наследство и могут его продавать, при чем требуется только, чтобы покупатель был способен отбывать воинскую повинность, определенную законом соразмерно величине собственности, и платить небольшую поземельную подать, которая была знаком верховенства ордена —in recogninionem dominil. Сначала граждане должны были отбывать воинскую повинность по всякому требованию ордена, но с окончанием завоевания они обязывались защищать только Кульмскую область между Древенцой и Осой. Город не был обязан принимать к себе гарнизон, был свободен от постоя и мог даже отказывать в пропуске проходящим войскам. Только одна монета должна была находиться в обращении векульме и во всей Пруссии, и ценность ее должна была оставаться неизменной. Рынки должны были быть свободны от всяких дорожных и таможенных пошлин. Таковы главные постановление этой Culmische Handfeste, льготы которой распространились в Пруссии на большую часть городов и свободного населения деревень и которая сделалась таким образом как бы великой хартией прусских вольностей. Самые большие города, Данциг, Эльбинг, Торн, Кульм, Браунсберг, Кенигсберг, пользовались естественно и наибольшими привилегиями; они присоединились к Ганзе, посылали своих депутатов на ганзейские сеймы и даже имели свои собственные сеймы и свои отношения, в которых орден не принимал никакого участия; они воевали с государствами, с которыми орден был в мире. Один раз они обратились к гроссмейстеру за посредничеством в ссоре с королем датским; в другой раз они предложили ему свое посредничество, чтобы покончить войну с литовцами.