– Хорошо, – согласился я, уверенный в том, что смогу разоблачить любой их трюк. – Флейм, закрой глаза и сиди абсолютно неподвижно. Ты тоже, Блейз. – Флейм пожала плечами и выполнила мои указания, Блейз с усмешкой сделала то же самое. Потом я сказал:
– Руарт, сядь мне на руку и пять раз меня клюнь.
Руарт не стал медлить. И стесняться не стал тоже: изо всех сил клюнул пять раз мою руку, лежавшую на колене. Взлетев на плечо Флейм, он с довольным видом посмотрел на меня. А я почувствовал, как мой разумный и упорядоченный мир разваливается у меня на глазах второй раз за два дня.
– Ах, боже, – раздраженно бросила Флейм, открыв глаза и увидев кровь у меня на руке. – Руарт, как тебе не стыдно! – Она виновато мне улыбнулась, а Блейз от всей души расхохоталась.
ГЛАВА 5
РАССКАЗЧИК – КЕЛВИН
По правде говоря, я старался совсем не думать о Руарте. А также о силв-магии. И о дун-магии тоже. Спал я плохо, а на следующее утро, когда мы снова двинулись в путь, решительно пошел вперед, ведя в поводу Скандора, не дожидаясь постоянно отстававших женщин. Блейз, конечно, с легкостью могла бы идти со мной наравне, но предпочитала не оставлять Флейм. Меня это вполне устраивало: мне было лучше одному. Иногда меня догонял пес Блейз, Следопыт – сплошные лапы и высунутый язык, – чтобы проверить, не потерялся ли я, но в остальном мне не мешали предаваться печальным размышлениям. О Джастрии. О том ее последнем взгляде.
К середине утра я добрался до конца тропы. В воздухе все еще висел туман, как это обычно и бывало на Небесной равнине; он не рассеялся и к тому времени, когда меня догнали Блейз и Флейм.
– Подождем, пока прояснится? – спросила Блейз, вглядываясь в мутную белизну. Эта полукровка даже не запыхалась после подъема.
– Дожидаться такого можно несколько дней. Нет, мы пойдем дальше.
– Но я что-то не вижу ни одной тропинки…
– А их и нет. На Небесной равнине нет ни дорог, ни троп, ни даже самых маленьких тропинок.
– Ни одной?
– Ни одной. Только в каждом тарне между домами лежат камни, чтобы можно было ходить, не замочив ног и не вытаптывая траву. Вот что: пока вы здесь, вы должны соблюдать обычные для нас правила. Нельзя идти по следам того, кто идет впереди: иначе можно протоптать дорожку.
Флейм широко раскрыла глаза.
– А чем вам не угодили дорожки?
– Я уже говорил: природе Небесной равнины легко причинить вред. Здесь растут только луговые травы и камыши, а дожди идут часто и бывают сильными. Если не будет травы, почва окажется размыта. Эрозия – самый страшный враг Небесной равнины. Поэтому мы не прокладываем троп. Вы должны идти не за мной, а рядом, и следить за тем, чтобы не нарушить слой почвы.
Флейм с беспокойством посмотрела на пелену тумана.
– Все это очень хорошо, но как мы найдем дорогу?
Я показал на юг.
– Мой тарн в пяти часах езды отсюда рысью. Даже в самом густом тумане я не заблужусь, потому что чую дом.
– Неужели он так сильно воняет? – с невинным видом спросила Флейм.
Я не смог определить, говорит ли она серьезно или просто дразнит меня.
– Он совсем не воняет. Мой тарн пахнет свежеиспеченным хлебом, дымом очагов, сухими цветами, из которых наш сосед-ткач делает краску для шерсти. Еще он пахнет лепешками, которые моя невестка только что сняла с плиты.
– И ты все это чуешь, несмотря на туман?
– Я шучу. Тарн Вин слишком далеко отсюда. До него день пути, потому что идти мы будем шагом, хоть по очереди и можно ехать на Скандоре. У жителей Небесной равнины хороший нюх, но все-таки не настолько. – На самом деле я, конечно, чуял все, о чем сказал, и запах лепешек заставлял меня глотать слюнки: есть хотелось ужасно. Только выдавать чужакам слишком много наших секретов я не собирался.
– Так как же ты найдешь дорогу в таком тумане? – настаивала Блейз.
– Я знаю каждую травинку на пути домой, не беспокойся. Флейм, ты можешь немного поехать на Скандоре.
Она поморщилась и выразительно потерла бедра.
– Предпочитаю идти пешком. Я могу исцелить себя, но это довольно утомительно.
Мне совсем не нравились голубые тени, окружившие ее глаза.
– Садись в седло, – сказал я. – Теперь, когда на селвере будет ехать всего один человек, а не три, тебе будет гораздо удобнее.
Флейм открыла уже рот, чтобы начать спорить, но Блейз поддержала меня, и Флейм подчинилась. Блейз пошла со мной рядом.
– Жители Небесной равнины в самом деле обладают лучшим нюхом, чем другие люди?
Я небрежно пожал плечами.
– Откуда мне знать? Я знаком только со своим собственным носом.
Однако Блейз не отставала.
– Скажи, чем пахнет Флейм?
– Чем-то сладким. Только сегодня она не пользовалась своими благовониями, и за эту милость я ей весьма благодарен.
– Это не благовония, – сказала Блейз, – это силв-магия. Ты ее не чуешь сейчас, потому что Флейм перестала создавать иллюзию, будто у нее есть левая рука.
Я поморщился.
– Прошу тебя! С меня достаточно этой чепухи!
– Очень многие люди верят в магию, Гилфитер.
– Однако это не делает ее истиной. Очень многие люди верят во владыку Фелли, верят, будто его порадовала смерть Джастрии. Вера – не доказательство.
– А каковы религиозные взгляды жителей Небесной равнины?
– На самом деле у нас их вовсе нет. Мы верим в то, что являемся частью мира, и верим, что должны передать его своим потомкам таким, каким получили сами. Когда мы умираем, нас хоронят, и постепенно мы становимся частью земли. Именно так, как часть земли, мы поручаем себя заботе следующих поколений. И будучи частью земли, которая их кормит, мы в свою очередь заботимся о них.
– Никакого небесного блаженства, никакого ада? И вы не верите в то, что творцом мира, создавшим и вас, был бог?
– Нет. Зачем тут нужен бог или другое существо? Мы просто есть. Мы живем, мы умираем, и цикл начинается заново. Мы с радостью ждем времени, когда станем землей. Мы видим в этом не столько смерть, сколько постепенное перерождение в ту самую землю, что вскормила нас, и тем самым участие во всех тех жизнях, что наступят после нас. Мы верим в то, что земля обладает сознанием, которое недоступно нам при жизни. Смерть – не конец, она просто другое состояние, настолько отличное от того, что нам известно, что даже и размышлять о нем бессмысленно.
– Вы верите, что ваши предки стали частью вас?
– В определенном смысле.
– Ни обрядов, ни богов, ни храмов, ни патриархов?
– Ничего такого у нас нет.
– Похоже на то, что это – религия для меня. – Говоря, Блейз улыбнулась мне, но в ее улыбке проскользнуло что-печальное, почти трагическое. Пожав плечами, она перемела тему. – Ты все еще отрицаешь, что Руарт понимает нас?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});