Читать интересную книгу Проклятая книга - Дарья Иволгина

Джон Ди охотно взялся за работу. Он успел понять характер королевы Елизаветы Тюдор. Эта дама предпочитает реальные вещи, то, что можно потрогать руками. Магический кристалл и способы шифровки и передачи информации — вещь, скорее, умозрительная. Географическую карту можно скатать в трубочку, можно огреть ею какого-нибудь зарвавшегося капитана по голове, ее можно потрогать, поводить по ней пальцем. Географическая карта приносит пользу. За это королева готова платить хорошие деньги.

И еще — за молчание. Никто не должен знать, чем конкретно занят географ. Елизавета — хитрая бестия, подумал Джон Ди. Всем известно, что к нему, к доктору Ди, обращаются за гороскопами. Как картограф он не знаменит. За ним даже не станут следить, чтобы выяснить, какие именно карты интересуют Елизавету. Просто потому, что даже не заподозрят, что он занимается картами.

Ловко. Королева сильно выросла в глазах Ди.

Однако ее выгодный в денежном смысле заказ затормозил работу над магическим кристаллом. Утомившись за день от тонкой чертежной работы, он с трудом заставлял себя браться за магическое исследование.

Соледад Милагроса постоянно была к его услугам. Она ничего не говорила, просто находилась рядом — ждала.

Когда Ди впервые вынес кристалл, она оживилась, в ее глазах вспыхнул огонь.

Джон Ди остановился, не снимая платка с черного кристалла.

— Я не занимаюсь злыми вещами, — повторил он своей помощнице то, что говорил и своей матери. — Я не маг в том смысле, какой вкладывают в это понятие невежественные люди. Прежде чем заняться черным зеркалом и иными мирами, я хочу помолиться Богу. Ты должна сделать то же самое. Пусть Бог поможет Нам в нашей работе.

Не возразив ни слова, Соледад Милагроса встала на колени рядом с хозяином и послушно принялась повторять за ним слова латинской молитвы.

Казалось, это совершенно успокоило Джона Ди. Он бережно поставил кристалл на стол и снял с него платок.

— Садись, — велел он Соледад.

Та устроилась напротив кристалла и закрыла глаза. Ди уселся рядом, взял восковые таблички и остро отточенную палочку. «Стеганография», помимо всего прочего, научила его записывать произносимое людьми слово в слово, пользуясь для этого особенными значками.

Соледад была по-настоящему одаренной предсказательнице по стеклу, и Ди понял это в первые же мгновения. Она собралась, сосредоточилась, ее лицо приняло отрешенное выражение, и только глаза на этом неподвижном бледно-восковом лице быстро подергивались то влево, то вправо, как будто женщина следила за кем-то невидимым, мелькающим перед ее взором. Затем она начала медленно описывать фигуру херувима, которую разглядела в глубине кристалла.

— Это Ариэль? — жадно спросил Ди. — Ты узнаешь его? Это Ариэль, Ангел Света?

— Глаза, много глаз… крылья, много крыльев, — говорила Соледад, чуть покачиваясь, а затем переходила на непонятный язык. Ди быстро черкал палочкой по дощечке, стремясь записать каждый звук чужой речи.

Затем все вдруг оборвалось. Соледад закрыла глаза и нервным движением руки набросила на камень платок.

— Он не может многого сказать, — промолвила она все тем же ровным глухим голосом. Голос как будто существовал отдельно от женщины. Сама Соледад Милагроса была покрыта испариной, ее широкие крепкие плечи сотрясала мелкая дрожь, руки прыгали, а из глаз текли желтоватые слезы. Но голос звучал совершенно спокойно.

— Он заключен в глубине кристалла, — продолжала она. — Ариэль? Это Ангел Света, сказал ты? Да, это может быть Ариэль… Он приближается к нам, но грань стекла нас разделяет… Он пытался мне сообщить нечто важное… Ты записал? Это особый язык.

— Я думаю, это тот язык, которым говорил Енох и его потомки, — сказал Джон Ди. — Я собираю слова этого языка, чтобы затем расшифровать их и составить грамматику. Мы научимся понимать Ангела…

* * *

— Иван Грозный пригласил к своему двору Джона Ди? — переспросил Вадим Вершков Харузина. — Этого не может быть!

Флор и Харузин явились к Вершкову в дом, который был приданым Настасьи Глебовой — ныне супруги Вершкова, чтобы сообщить невеселую весть: им предстоит отплыть из Новгорода и отправиться в Лондон по поручению невидимого и никому не известного тайного ордена. В Лондоне они нагрянут к Джону Ди, известному астрологу, и отберут у него книги и кристалл. И, что еще важнее, — припугнут его, чтобы неповадно было вызывать дьявола и болтать с ним о судьбах королевств и королей.

Разве Джон Ди вызывает дьявола? — удивился Вершков. — Кажется, я читал где-то…

— У Метерлинка, — напомнил Харузин. — Или еще где-нибудь.

— Скорее, в какой-нибудь бульварной газете, вроде «Тайны Вселенной». Неважно, — отмахнулся Вершков, — во всяком случае, насколько мне было известно, Джон Ди не общался непосредственно с дьяволом. Он никогда не был арестован за занятия магией. А инквизиция бдит и не пропускает таких дел.

— Кстати, тот факт, что Ди не привлекался за злостное колдовство, весьма примечательно, — добавил Харузин, — потому что это говорит о том, что наша грядущая миссия непременно увенчается успехом. Короче говоря, это значит, что мы остановим Джона Ди. Магический кристалл, дальновидение и криптография не будут иметь важных последствий в истории!

— Я не договорил, — сердито сказал Вершков. — Я хотел тебе напомнить о том, что Ди всегда молится перед тем, как заняться своими изысканиями. Он набожен! Вот что я читал. Статья утверждала, что Джон Ди вовсе не якшался с темными силами, — на том основании, что он вполне искренне чтил Бога и святых.

— Многие колдуны, да будет тебе известно, обладают кое-какими внешними признаками набожности, — назидательно произнес Харузин.

Сергей все больше раздражал Вадима. Постепенно бывший «лесной эльф» превращался в то, что на языке Вершкова называлось «ханжой».

Удивительное дело, раздосадованно думал Вадим, когда наш менестрель Эльвэнильдо корчил из себя «лесного эльфа», он бесил Вадима своей «неотмирностью» и «эльфизмом». Теперь, когда он сделался жутко русским и ужасно православным, он донимает слащавым и нравоучительным тоном.

Наверное, меня просто раздражает Харузин — как человек, решил Вадим и выбросил все эти лишние мысли из головы. Они с Харузиным да Наталья — трое из двадцатого столетия, из Питера, Им нужно держаться вместе, и неважно, какие чувства они испытывают по отношению друг к другу. Одноклассников не выбирают. Родителей не выбирают. Товарищей по приключению — когда тебя отрывают от привычного тебе жизненного уклада и забрасывают в лютые времена Ивана Грозного — тоже не выбирают… Уж какие достались.

— Помнишь всех этих целительниц в Питере? — продолжал Харузин. — Всякую «бабу Нюру», которая выходила на сцену непременно с иконами и начинала размахивать руками, чтобы снять с сидящих в зале порчу?

Вадим поморщился как от зубной боли.

— Хватит! — сказал он умоляюще.

— Нет, не хватит! — решительно заявил Харузин. — Может быть, Джон Ди и призывает Бога, прежде чем уткнуться в свой черный кристалл, где ему кто-то там является… Но это все равно кощунство и богохульство!

— Я вот чего не понимаю, — перевел разговор на другую тему Вадим, — как это Иван Грозный решился призвать Ди к себе? Уж Грозный-то был богомольник такой, что лоб себе разбивал. Помнишь кино с Черкасовым в главной роли?

— Иван Грозный был параноик, — сказал Харузин. — То есть, я хотел сказать — «Иван Грозный есть параноик». Точнее — становится таковым. Он в процессе становления. Нам еще предстоят опричнина и кровавые репрессии. Не забыл? Джон Ди заинтересовал его потому, что Ди предлагает особые способы добычи и обработки информации. Да еще тайные. А Иван Грозный, разумеется, хочет знать, о чем на самом деле думают его подданные. То есть, он думает, что хочет это знать…

— Ты меня не путай, — оборвал Вадим решительно, — давай лучше сразу о деле. Итак, наш царь желает заполучить Ди.

— Да.

— У Ди есть книга и кристалл.

— Да.

— Некая организация — скажем, Интерпол, — заинтересована в том, чтобы Джон Ди не прибыл Россию и не оказывал царю специфических услуг.

— Да.

— Откуда ты знаешь, что этот самый «Интерпол» не представляет интересы врагов России? — спросил Вадим. — Такая мысль приходила тебе в голову?

— Да, — подтвердил Харузин. — Но… это не так. Орден преследует цели международного характера. Прежде всего его беспокоит другое: как остановить развитие знания, которое человечеству совершенно не нужно.

— Погоди, — остановил товарища Вершков. — Что ты только что сказал?

Что нужно остановить развитие знания…

— Стоп! Об этом подробнее, пожалуйста. Как это могут быть не нужные знания?

— Ты испорчен идеологией прогресса, — проговорил Сергей Харузин с сожалением. — Почему-то нас приучили к мысли, что прогресс — это непременно хорошо. Ну вот, смотри. Человек изучает окружающий мир. Генетика там, ядерная физика… Стал он от этого лучше или счастливее? Только и радости, что изобрел ядерную бомбу и собирается клонировать каких-то несчастных коз… Разве это — наша задача на земле?