Читать интересную книгу Галактики, как песчинки - Олег Авраменко

— А можно спросить почему?

— Из-за нашего родства. Я буду руководителем операции, а ты — моя дочь. Пусть и приёмная, но всё равно дочь.

Я понурилась. Что тут сказать, аргумент непробиваемый. Всего минуту назад я получила наглядный урок тому, как вредят родственные связи уставным взаимоотношениям.

Хотя нет, что-то тут не так! Ведь моя кандидатура всё же рассматривалась. Невзирая на то, что я дочь руководителя операции. Значит, в деле имелся некий нюанс, который позволял в данном конкретном случае пренебречь общим правилом, сделать из него исключение. Иначе обо мне даже не упоминалось бы.

— Вот интересный вопрос, — задумчиво проговорила я, как бы обращаясь в пустоту. — Кто же первый высказал соображение насчёт родства?

Отец ещё больше смутился. Однако ответил:

— Ну… В общем, я.

— И каковы были ваши мотивы, сэр? Вы опасались, что наши отношения повредят делу, или вами руководил страх за меня?

На сей раз он промолчал. Тогда я обратилась к Анн-Мари:

— А ваше мнение, мэм?

— В свете того, что мне известно об этой миссии, — бесстрастно произнесла она, — скорее второе, чем первое. Лично я не думаю, мичман, что ваше родство с руководителем группы сильно повредит заданию.

Вновь повернувшись к отцу, я спросила:

— Итак, к кому я должна идти?

Он обречённо вздохнул:

— Ты даже не спросила, что это за задание.

— Каким бы оно ни было, я согласна.

— Почему, мичман? Личные мотивы?

— Никак нет, сэр. Раз мою кандидатуру предлагали, несмотря на наше родство, значит я действительно пригожусь вам.

Отец поднялся с кресла.

— Ладно, сдаюсь. Однако не спеши. Сперва мне нужно связаться с адмиралом Дюбарри.

— В этом нет нужды, коммодор, — отозвалась Анн-Мари. — Адмирал-фельдмаршал ждёт мичмана Леблан, — тут она быстро взглянула на часы, — через двадцать три минуты.

Отец укоризненно посмотрел на неё:

— Чёрт побери! Так всё это было подстроено?

— Да, сэр. Адмирал Дюбарри попросил меня разыграть маленький спектакль. Во-первых, чтобы лишний раз проверить вашу дочь на сообразительность, а во-вторых — дать ей возможность самой сделать выбор, без какого-либо давления со стороны. Она вполне могла принять ваш аргумент насчёт родства и дальше не настаивать.

Отец досадливо закусил губу.

— Я должен был догадаться. Я же знал, какая вы хорошая актриса, фрегат-капитан. Вам бы не в армии служить, а сниматься в фильмах госпожи Гарибальди.

Анн-Мари усмехнулась:

— Я об этом подумаю… когда закончится война.

11

Когда я вошла в лифт и уже протянула руку, чтобы нажать нужную кнопку, меня остановил окрик: «Подождите!». А спустя несколько секунд в кабину стремглав влетел молодой парень в славонском военном мундире. Он был худощав, почти моего роста, чуть ниже, лет шестнадцати, максимум семнадцати на вид. Короче, ещё сопляк.

А однако, этот сопляк был офицером, лейтенантом, о чём свидетельствовали погоны и соответствующая надпись на именной планке. Звали его П. Валько. На каком слоге делать ударение — не ясно. Для себя я решила, что на втором — так звучит лучше. Волосы у него были русые, гораздо длиннее положенного по уставу, лицо — круглое, скуластое, глаза — карие, широко расставленные, взгляд — дерзкий, задиристый. Этим самым задиристым взглядом он смерил меня с ног до головы и произнёс:

— Привет, прапор! Мне на шестой ярус.

— Сам дурак, — ответила я, нажимая соответствующую кнопку. — Никакой я не «прапор», а земной мичман. То есть лейтенант, равный тебе по званию. Разбираться надо.

Валько фыркнул:

— Глупая девчонка! Шуток не понимаешь, что ли?

При этом он тряхнул головой, его волосы слегка взметнулись, и на виске взблеснула сенсорная пластина компьютерного импланта. Теперь мне всё стало ясно — и его нагловатое поведение, и «неуставная» длинна волос, и то, почему он, такой молодой, уже офицер. Валько был кибером — или, как официально называлась его специальность, системным оператором кибернетических устройств. Проще говоря, он был высококлассным инженером-математиком, который через свой имплант мог управлять компьютерами на базовом, цифровом уровне. Это не шло ни в какое сравнение с ментошлемами; установленное через имплант соединение делало мозг оператора частью компьютерной системы, человек и машина как бы сливались в одно целое.

Киберы были очень ценными специалистами, но их карьера не отличалась долговечностью. Лет через десять активной деятельности, самое большее через пятнадцать, они теряли профессиональную пригодность, удаляли имплант и уходили на покой с многомиллионным банковским счётом, внушительной пенсией и роскошным букетом нервно-психических расстройств. Те же из них, кто не в силах был расстаться с имплантом, вскоре сходили с ума и остаток своих дней проводили в кататоническом ступоре, имея возможность общаться с внешним миром только через соединение с компьютером. Однажды я видела документальный фильм про таких людей, там показывали госпиталь, где их содержали. Подключённые к системам жизнеобеспечения киберы-кататоники здорово напоминали пребывающих в коме больных, с тем только различием, что их разум функционировал, вечно блуждая в дебрях виртуальных реальностей — разумеется, автономных, без возможности доступа к глобальной сети. Эти «бескрышные» гении с отключёнными нравственными тормозами были способны на что угодно — от мелкого хулиганства до крупномасштабных информационных диверсий. Просто так, не корысти ради, а по причине своего сумасшествия…

— Ну, чего вылупилась? — сердито произнёс Валько; очевидно, мой взгляд был весьма красноречив. — Кибера никогда не видела? Так можешь потрогать. Не бойся, я не кусаюсь.

— Извини, — пробормотала я сконфуженно. — Просто… так неожиданно.

Я не стала уточнять, что неожиданностью для меня была не сама встреча с кибером (ОСО тоже нужны специалисты такого профиля), а его юный возраст. Хотя, если хорошенько поразмыслить, мне следовало быть готовой к подобной встрече. Ведь в офицерском клубе лейтенант Ансельм предположил, что я «ещё один компьютерный вундеркинд». Отсюда напрашивался логичный вывод, что такой вундеркинд у них уже был.

Мы вышли из лифта и вместе направились по одному из коридоров.

— Нам просто по пути? — спросил Валько, подозрительно покосившись на меня. — Или ты сопровождаешь меня из любопытства?

— Больно ты мне нужен, — в тон ему ответила я. — Я иду по своим делам.

— Ага. Ну смотри мне.

Его нахальные манеры уже не раздражали меня. Для него я была всего лишь девчонкой, почти сверстником, а не сослуживцем, и точно так же он обращался бы со мной, будь я хоть в капитанском мундире. По большому счёту он не был военным, а форму на него напялили только потому, что так положено. Обычно киберы, работающие на армию, сразу получают звание капитана-лейтенанта, однако в случае с Вальком, наверное, решили, что для его возраста это будет чересчур. Зато оклад у него, можно не сомневаться, на порядок выше адмиральского жалования.

— Когда ты закончил школу? — поинтересовалась я.

— В двенадцать. А университет — в пятнадцать. К шестнадцати стал доктором математики. Тогда и воспользовался своим законным правом на установку импланта. А потом меня загребли в армию. Ещё вопросы есть?

— Гм… А «загребли» — это в каком смысле?

— Да нет, никакого принуждения. Это я так фигурально выразился. Мне предложили, я сказал «да». Вот и всё.

— Давно на службе?

— Четыре месяца. А в ОСО меня перевели две недели назад.

Мы уже миновали несколько поворотов, но всё равно продолжали идти вместе.

— Чем дальше, тем больше мне кажется, — произнёс Валько, — что ты идёшь туда же, куда и я.

— У меня тоже такое предчувствие, — заметила я. — Кстати, меня зовут Рашель. А тебя?

— Я предпочитаю, чтобы ко мне обращались по фамилии, — уклончиво ответил он.

— Почему?

— Просто так привык. Моё имя… э-э, мягко говоря, оно мне не нравится.

— И что же это за имя?

— Ни за что не угадаешь. Персиваль.

— О боже! — сказала я. Да, действительно, я бы ни за что не угадала. Я ожидала что-то вроде Прохора, Панкрата или, на худой конец, Поликарпа — но уж никак не Персиваля.

— Вот то-то же, — сокрушённо подтвердил парень. — Моим родителям казалось, что это будет так романтично, а получилось… Персивалько! Лучше называй меня по фамилии.

— Хорошо, — согласилась я. — Валько, так Валько.

Предчувствие нас не обмануло. Миновав пост дополнительной охраны, мы вошли в просторный конференц-зал Отдела специальных операций, где уже находилось десятка два парней и девушек лет шестнадцати — семнадцати. В отличие от нас, они были не в лейтенантских мундирах, а в новеньких кадетских униформах с наспех примётанными погонами уорент-офицеров. И, в отличие от Валька, они серьёзно относились к военному уставу, поэтому мигом прекратили разговоры и поприветствовали нас по всем правилам — как старших по званию.