ребенок развивался как жизнерадостный, добродушный и живой мальчик, эксперимент, заключавшийся в том, чтобы позволить ему расти и выражать себя без запугивания, проходил успешно».
Фрейд добавляет: «Судя по воспитанию, данному ему его родителями, которое по сути заключалось в избегании наших обычных воспитательных грехов», они, несомненно, «с самого начала твердо решили, чтобы мальчик не подвергался ни насмешкам, ни запугиванию».
Однако верно ли, что родители маленького Ганса использовали минимум принуждения и избегали «наших обычных воспитательных грехов»? Фрейд, всегда отличавшийся честностью мыслителя, приводит неискаженные данные и предоставляет нам достаточный материал для того, чтобы видеть: его оценка отношения родителей неверна.
1. Воспитательный метод родителей ни в коей мере не избавлен от угроз. Мать весьма ясно пугает сына кастрацией: «Если ты будешь так делать [трогать пенис рукой], я позову доктора А. и он отрежет твой wiwimacher». Она грозит бросить сына: «Мама сказала мне, что не вернется».
2. Ложь также входит в их воспитательные методы. Нужно добавить, что обман ребенка – совсем не такое невинное действие, каким его считает большинство родителей. Во-первых, ложь – тонкая форма высмеивания малыша, особенно если он способен это почувствовать, хоть и не может быть уверен в том, что сказанное взрослым – неправда. Во-вторых, лгать ребенку – это другой способ использовать силу: ребенок не имеет возможности узнать, какова истина, он вынужден доверять искренности родителей и не может защититься от неправды. Фрейд сам говорил: «Для маленького ребенка его родители – первый и единственный авторитет и источник всякой веры»[41].
На наш взгляд, Ганс не так наивен, как полагает его мать. Действительно ли ребенок верит, что детей приносит аист? Фрейд говорит: «Это была пародия, месть Ганса отцу. Он как бы говорит: “Если ты на самом деле ожидаешь, что я поверю, будто аист принес Ханну в октябре, когда даже летом, когда мы ехали в Гмунден, я заметил, какой большой у мамы живот, – тогда я жду, что ты поверишь моим выдумкам”»[42].
Тот же механизм, возможно, действует в отношении другой лжи. Мать Ганса говорит, что у нее тоже есть пенис, а его отец это подтверждает. Есть причины сомневаться в том, что Ганс этому поверил. Мы полагаем, что когда Ганс отвечает, что думал, будто пенис у матери такой же большой, как у лошади, он полуосознанно высмеивает ее.
Не будем приводить других примеров методов родительского воспитания. Предпочтительнее задать вопрос: как мог Фрейд думать, что они избегли обычных ошибок, когда на самом деле родители маленького Ганса прибегали к тем же методам наказания и запугивания, которыми пользовались почти все родители (более мягко и завуалированно в средних и высших классах, более грубо и открыто – в низших)?
Пожалуй, единственное объяснение, которое можно этому найти, – это наличие у Фрейда «слепого пятна». Его отношение к буржуазному обществу было либеральным, а не радикально критическим[43]. Он хотел снизить, смягчить жесткость воспитательных методов, но не заходил так далеко, чтобы критиковать основу буржуазного общества: принцип силы и угрозы. Тот факт, что Фрейд изменил свою исходную теорию о детских травмах, возможно, объясняется тем же отношением. В конце концов Фрейд пришел к заключению, что эти травмы вообще не имеют фактической основы, а являются скорее проявлением кровосмесительных и агрессивных фантазий ребенка. По нашему мнению, акцент, делавшийся на кровосмесительных желаниях ребенка, в определенной мере был защитой родителей, которые таким образом оказывались оправданы от кровосмесительных фантазий и поступков, которые, как нам известно, имели место (в случае Ганса, как мы вскоре увидим, его мать играла роль активной соблазнительницы).
Возвращаясь к клиническому материалу, мы сталкиваемся с тем, что же значат симптомы маленького Ганса? Он, несомненно, боится кастрации. Однако этот страх основан не на «мелких намеках», как утверждает Фрейд. Напротив, это ясные, недвусмысленные угрозы. Но от кого они исходят? Угрожает не отец, а скорее мать. Следовательно, мы должны заключить, что страх кастрации порожден матерью, а не отцом. Мать не только пугает Ганса кастрацией, она также (см. выше) грозит бросить его. Страх Ганса перед матерью проявляется и в другом симптоме. «Я боюсь упасть в большой ванне», – говорит он. «Но тебя купает мама, – возражает отец. – Разве ты боишься, что мама уронит тебя в воду?» Ганс: «Я боюсь, что она выпустит меня и я уйду в воду с головой».
Не может быть сомнений в том, что истинные опасения Ганса связаны с матерью, а не с отцом.
Не обязательно сон маленького мальчика о водопроводчике означает, что боязнь кастрации относится к отцу, да и вообще выражает боязнь кастрации. По крайней мере столь же возможно, что этот сон свидетельствует о желании Ганса иметь пенис столь же большой, как у отца, и заменить свой маленький пенис на большой.
Другими словами, эта фантазия может выражать скорее желание мальчика стать взрослым, чем боязнь кастрации.
У нас нет места в тексте настоящей статьи обсуждать тот факт, что идея Фрейда – что ребенок особенно боится отца – отражает еще одно из «слепых пятен» Фрейда, связанное с его чрезвычайно патриархальной установкой. Фрейд не был в силах представить, что женщина могла бы оказаться главной причиной страха. Однако клинические наблюдения предоставляют многочисленные доказательства того, что наиболее сильные патогенные страхи действительно связаны с матерью; по сравнению с ними боязнь отца относительно незначительна[44].
Вместо страха перед отцом мы обнаруживает противоположное: представляется, что Гансу требуется отец, чтобы защищать его от угрожающей матери и что успех терапии связан не столько с беседами с мальчиком, сколько с защитной ролью отца и «суперотца» – самого профессора Фрейда.
Согласно классическому подходу, базис эдипова комплекса составляет кровосмесительное желание ребенка, направленное на мать. Фрейд считал, что такие желания «эндогенны» и не являются результатом соблазнения матерью. Мы не сомневаемся, что пяти-шестилетний ребенок обладает сексуальными интересами и желаниями и что их объектом очень часто оказывается его мать. Тем не менее мы задаемся вопросами: действительно ли это сексуальное желание столь интенсивно и исключительно, как полагал Фрейд; более того, может ли оно быть таким спонтанным, как считал Фрейд, при отсутствии активного соблазнения со стороны матери?
Клинические данные, представленные Фрейдом, дают нам некоторые важные сведения для ответа на эти вопросы. Что касается материнского соблазнения, то едва ли можно сомневаться в том, что матери маленького Ганса нравилось иметь его в своей постели и брать его с собой в ванную. Однако, несмотря на такое соблазнительное поведение, мать не являлась единственным объектом сексуального влечения Ганса. Ему очень хочется спать с Марикой, и в одном случае он