Если бы меня спросили, то больше всего она была похожа на обычного воробья, если бы бывали настолько откормленные воробьи. Птица ловко слетела папе-барону на руку и неожиданно приятным мужским голосом проговорила: «Срочно. Секретно»., — после чего растаяла в воздухе, оставив после себя небольшой лист бумаги. Не успела я опомниться от такого небывалого проявления магии, как прочитанная записка уже догорала в настольной пепельнице. Хм, похоже, теперь я знаю, для чего она некурящему хозяину кабинета, а раньше думала — просто для красоты.
— Гота, — в этот раз папа-барон выглядел серьезно озабоченным. — Я очень тебя прошу, про то, что ты здесь видела, никому ни слова. Никому, ни маме, ни кузине, ни кому-то из знакомых… Ни одной живой душе. Да и лучше, чтобы наедине с собой ты тоже об этом пореже вспоминала. Пойми, это очень важно.
— Хорошо. А что это было? — Нет, я понимала, что это что-то важное, и, конечно, я выполню папину просьбу. Но хотелось бы знать, о чем вообще речь.
— Это был вестник. Таких птичек могут посылать маги друг другу, но пользуются этим только в особенно важных или срочных случаях, потому что расход магии слишком велик. Чем сильнее маг, тем больше послание может принести птичка, тем большее расстояние она может преодолеть.
— А тот, кто послал это послание тебе? Это был очень сильный маг?
— Да. Очень. И очень важный.
— А откуда птичка знает, куда лететь?
— Она летит к тому, кого представляет себе маг-отправитель. И, Гота, предупреждая твои дальнейшие вопросы, о том, что моей магии хватает на бóльшее, чем полив морковных грядок или зачаровывания магомарок — это государственная тайна. Пожалуйста, не задавай больше вопросов, это может быть опасно для нас всех. Договорились?
— Договорились. — Я кивнула. Ясно же, что папа-барон не шутит. — Я пойду, погуляю?
— Иди. Тем более, теперь мне действительно надо работать.
Подумав, я решила воспользоваться «черной» лестницей — внутренней лестницей, которой обычно пользовались слуги, ну, и мы, если надо было быстренько перебежать с этажа на этаж, а обходить через парадные комнаты было лень. В отличие от парадной, широкой и отделанной мраморным камнем, и ступени, и перила этой лестницы были из обычного дуба. Зато по ней можно было почти напрямую спуститься к выходу в парк. Что я и намеревалась сделать, пока мама не узнала про нашу с папой-бароном затею и не вспомнила о недовышитой картине.
В отличие от новомодных регулярных парков, наш напоминал скорее окультуренный лес. Здесь не было фамильных гербов, высаженных цветами, не было лебедей или единорогов из тиса или самшита… Благородные дубы, статные буки, колючие изгороди боярышника и увитые плющом беседки. Только со стороны, близкой к фасаду, был разбит столь любимый мамой розарий. Сам же замок, казалось, возвышался прямо из воды. На самом деле, конечно, замок стоял на небольшом насыпном холме, просто, между берегом окружающего замок пруда и замковыми стенами оставалось совсем мало места. Два человека с трудом могли разминуться на узкой дорожке. Сам же пруд был некогда защитным замковым рвом, щедро питаемым подземными родниками, благо места здесь болотистые, низинные, поэтому до подземных вод совсем недалеко.
И это еще ничего, в замковых хрониках я читала, что на месте нынешнего храма когда-то было настоящее болото, то ли двенадцать, то ли все двадцать локтей в глубину. И первый храм был построен, фактически, на плоту: в дно болота были забиты скрепленные между собой дубовые и лиственничные сваи, на которых был сделан настил, на котором, в свою очередь, был насыпан искусственный остров. Поэтому, когда местные жители говорят: «Наш храм плывет», они совсем не имеют в виду, что здание построено в форме ладьи.
Однако, сегодня у меня не было настроения гулять вокруг идеально спланированных берегов пруда. Я пошла туда, где, надежно укрытый кипами цветущих кустарников, от замкового пруда в сторону реки уходил ручей. Несмотря на начало осени, мне захотелось еще раз окунуть в него руки и почувствовать, как струи воды, словно ласковый котенок, трутся о мои ладони. Этот ручеек давно уже стал моим тайным местом, куда я уходила, если надо было о чем-то серьезно подумать. А в этот раз подумать было о чем. Во-первых, что происходит вокруг моей семьи? Как так получилось, что судьбой моей тетушки вдруг заинтересовался сам наместник? Мало ли бесприданниц в стране, мало ли кто обладает магией (вот, как оказалось, даже я, и кого бы это интересовало, если бы папа-барон не решил пошутить с магомарками)? Как вышло, что такой привычный и домашний папа-барон вдруг превратился в серьезного мага, получающего секретные послания, а истинная аристократка Лили — в истеричного подростка? Задумавшись, я не заметила, как пролетело время. Пальцы ломило от ледяной воды, наверное, я слишком долго держала руку в ручье. Я с досадой посмотрела на свое платье, которое ухитрилась испачкать о прибрежный валун: опять горничная расстроится, что испорчено красивое платье.
По дороге обратно, проходя мимо беседки я услышала голоса.
— Хендрик, — мамин голос звучал просяще, — ну почему ты не хочешь отпустить ее на этот бал? Возможно, для девочки это действительно шанс всей жизни. Ведь не каждый день происходит отбор невест для принца.
— Да потому, Анна, — голос папы-барона звучал устало, видимо, поработать ему сегодня так и не дали, что никакого отбора там на самом деле нет. Это все королевство знает.
— Как нет? А как же бал, и все такое прочее?
— Отбора нет. А бал — есть. Не думаешь же ты, дорогая, что Его Величество будет женить сына на первой встречной? Все кандидатуры давно рассмотрены, оценены с точки зрения политических и экономических выгод, одобрены королевой и кем там еще… А на бал девушек приглашают, чтобы принц мог лично выбрать из трех — пяти наиболее подходящих кандидатур.
— Но, дорогой, ведь на балу будут не пять девушек…
— Именно поэтому и собирают всю знать, чтобы не смущать девушек и не вносить разброд в ряды высшей знати. Соберут несколько десятков девиц и юнцов — все рангом не ниже, чем из графских родов. Принц выберет себе невесту, а остальные потанцуют, познакомятся… Причем, юношей и девушек